«Война – ужасная штука. Очень ужасная. Вот сумасшедшие!»

– Русские хотят оккупировать Украину? Русские?!

Глаза навыкате, а дыхание немного отрывистое. Лицо у него каменеет, все тело чахнет, а узловатые пальцы скребут по цветной клеенке. Медленно моргает, обводя бедно обставленную комнату глазами, словно ища опоры. Хочет еще что-то спросить, но последнее слово как будто бы лишило его дара речи: «Русские?!». В помещении слышно лишь тиканье часов. В сенях, где установлены кое-какая кухонная мебель и газовая плита, раздается раздражающее жужжание мух, которые скопились на очищенных отваренных яйцах.

В отчаянии старик останавливает взор на потухшей лампадке. Зовут его Андрей Корлэтяну. Живет он в Чимишлии. Это щуплый и суховатый мужчина, худой как кол, а руки у него словно лопаты. Три месяца тому назад отметил свое столетие. Герой нашего сюжета – один из последних 109 ветеранов Второй мировой войны в стране и единственный на весь район.

Приглушенное харканье вырывает его из оцепенения. Вздрогнув, бормочет словно про себя: «Война – ужасная штука. Очень ужасная. Вот сумасшедшие!». Тонкие губы дрожат. Отрывает взор от лампады и переносит его на стену, где вывешены старые фотографии. Пустое место под забитым гвоздем резко меняет его настроение. Начинает браниться: «Ну как же могли племянники забрать единственную фотографию с моими фронтовыми парнями и не принести обратно? На снимке мы были все – все двенадцать. Я отлично ладил с Георге и Василе. Очень добрые они были. Совести у них нет [у племянников – прим. ред.]!», – кричит старик в сторону покрытой известью стены, затем поворачивается, выдавив из себя улыбку.

Воспоминания о войне «закружились вихрем» под его сморщенными веками. Мешки под глазами становятся еще более отчетливыми. «Мне было лет 20, когда отправился на фронт… Конечно, я не был прямо ребенком. Оружие в руках мог держать. Вместе со мной воевал 50-летний мужчина. Как ты думаешь, у кого было больше мужества? Канешна у 50-летнего». Выдавливает из себя горькую улыбку и опять закрывает глаза. «20-летний набирался смелости, выпив 20 грамм спирта. И вперед!».

80 лет тому назад его никто не спрашивал, хочет ли он воевать, готов ли он, согласен ли. «Выбора не было, но и в голову не приходило сказать, что не хотим. Приказ есть приказ. И с фронта сбежать человек тоже не мог. Сталин дал четкий приказ. У боевых товарищей было право застрелить дезертира».

Вначале они месяц были на учениях в Тирасполе. Затем вместе с сотнями других солдат их погрузили в военные машины и отправили на 1-й Белорусский Фронт (1БФ)

Помнит, что тяжелые бои шли на реке Одер в Польше к северу от  Кюстрина, который находился меньше чем в 60 м от Берлина. Нахмурившись и с горечью в голосе, вспоминает страшные моменты фронтовой жизни: «Была огромная вода. Ширина – 3 км. Если в тебя попадет бомба, там утонешь и погибнешь. Немцы были лютые, но и мы не стали пасовать. Жуков, командующий, кричал: «Вперед, товарищи! И только вперед». Был страшный огонь. Была страшная война. Было очень страшно. Мало кто выжил при форсировании реки Одер».

Траншеи были самым безопасным местом, когда шли бои, хотя зимой или во время дождя там же было неприятнее всего. «Было холодно, а у нас сапоги были полные воды». Там на войне меж выкопанных в земле стен провел примерно два года своей жизни. «Что это была за пища! Колбасой не кормили!», – саркастически шутит он.

Из-за того, что траншеи были выкопаны в песчанике, а дуло оружия постоянно забивалось песком и глохло, ему выдали автомат с тремя дисками по 14 патронов, который рубил все на своем пути. «Не знаю, сколько немцев убил. Я их не считал. Стреляли с расстояния. Стоило вытащить голову из траншеи и все – ее сносило. Мы сидели там словно комары. Немцы никогда не спали. А как они нас бомбили и стреляли по ночам! Днем, правда, немного унимались. Но и днем не отдыхали. Они боялись нас, а мы боялись их».

Смотрит на часы, спрятанные под рукавом клетчатой рубахи. Скоро 12:00. В это время из социальной столовой ему обычно доставляют банку с горячей пищей. Столовая находится в ведении Чимишлийской примэрии. «Столовую открыли для малоимущих, детей из семей в непростой ситуации, для одиноких стариков таких как дедушка Андрей», – объяснит нам позже секретарь Горсовета Кристина Пынзарь.

Пенсионер встает с табуретки и направляется к выходу. На улице стайка голубей вовсю горланит. Недалеко две худые кошки разлеглись под виноградным кустом и даже не удостаивают взглядом шумных воробьев, которые скачут по веткам.

Дверь старенького дома, окрашенная в ярко-красный цвет, открывается. Долгожитель появляется на пороге, поправляет засаленную тюлевую занавеску, чтобы в дом не зашло еще больше мух. Идет в сторону веранды цвета зеленой ореховой кожуры и садится на стульчик со спинкой. Старым хозстроениям, стоящим перед домом, вероятно, столько же лет, сколько и старику. Кажется, что они вот-вот рухнут. Теплые весенние лучи ласкают белые волосинки за скулами костлявых щек, которые старик не смог достать бритвой.

Пока терпеливо дожидается доставки пищи, дедушка Андрей продолжает делиться воспоминаниями о войне, которые и по сей день не дают ему покоя. Многое уже позабылось, но он отлично помнит вкус страха и ужасов войны. «Война – ужасная штука. Ничего хорошего в ней нет. Когда стреляла «Катюша», загорался лес. Был жуткий огонь. Немцы хотели украсть ее у нас, но так и не успели. Попади она в их руки, они бы нас с лица земли стерли. Лютые они были».

Словно повторяет путь, пройденный на войне. После Одера отправился на Берлин. Проходил через немецкие села. И сейчас удивляется, какой порядок встречали они на своем пути. «Очень много вшей было у немцев. Вши буквально шли по ним. Разве тогда была баня как сейчас! Но большего порядка, чем у немцев, ни у кого не было».

25 км оставалось до Берлина и несколько дней до 9 мая 1945 года, когда немцы капитулировали, а советские войска объявили о победе над нацистской Германией, и именно когда осколок пробил ему левую ногу. «Прошел сквозь икру и вышел по ту сторону. Сапог был полон крови. Так и шел».

Ему так и не довелось увидеть немецкую столицу, но из рассказов товарищей узнал потом, что велись там самые ожесточенные бои. «Земля горела. Тех, кто брал Берлин, увидел лишь Господь. Если бы Америка не пришла на помощь, немцы победили бы, а так победили мы. Хорошо, что мы победили. Под немцами было бы страшно», – подытоживает старик.

Перекрестился, благодаря Господа, что смерть обошла его стороной и он отделался лишь продырявленной ногой. Домой вернулся в 1946 году – год провалялся в госпиталях в Польше и Москве. Домой добрался на костылях. Нашел отчий дом в переулке Штефана чел Маре в городе Чимишлия, но к тому времени в его голодающей семье осталось на две души меньше.

«Нас у родителей было девять детей. Трое братьев, в том числе и я, отправились на фронт. Самый младший из нас так и не вернулся. Погиб в Берлине. Там его и похоронили. Отец между тем скончался дома от рака. Когда мать увидела нас, не могла поверить, что мы вернулись живыми. Был страшный голод», – рассказывает наш собеседник, всматриваясь в ворота и с нетерпением ожидая доставки горячего обеда.

Женщина из социальной столовой так и не появляется. Прошло полчаса, а желудок старика жалобно урчит. Кряхтя, поднимается со стульчика и поспешно направляется к дому: «Солнце жарит». Одна из кошек – серая – ластиться к его ногам:

– Кошь, а ну брысь отсюда!

Легко отпихивает ногой ленивое создание. Проходит по длинным сеням, где царит тяжелый запах мочи и испортившейся пищи. Опять оказывается в комнате, которая одновременно служит и спальней, и гостиной, и садится на стоящую у окна кровать. На ковре, которым увешана стена, висят портреты племянников – дети его братьев и сестер. В углу их словно стережет икона, украшенная высохшим уже традиционным рождественским калачом «крэчунел». Из другого угла их стережет фотография его матери. «У нас с моей супругой Аникой детей не было. Она, бедная, умерла от рака. Теперь я один. Все братья умерли. Один я и остался. Но я не жалуюсь. Слава Богу, что не лежачий, да с врачом не дружу. Все хорошо».

Он не знает, как ему довелось дожить до 100 лет здоровым и в здравом уме. Наш герой кажется железным. Никогда в своей жизни не курил, хотя на фронте сигареты выдавали бесплатно, да и спиртным не увлекался. Вероятно, в этом и есть его секрет долголетия, полагает дедушка Андрей. «Не хочу видеть смерти – уж очень она уродливая и мне совсем не нужна», – улыбается ветеран.

Его дни похожи один на другой. Свое время он проводит то на стуле на веранде, то на стуле в доме у кровати. Случается, что бывает и в магазине, но редко. Его утешение – радио, телевизор, две кошки, да племянники, которые время от времени навещают его. «Приходит социальный работник, который пять раз в неделю доставляет еду из социальной столовой, но уже две недели как находится в отпуске по болезни. Старик у нас с характером, никому не позволяет убираться у него. Сказал, что живет так, как ему хочется. Чтобы мы не заходили в его дом», – рассказывает начальник Службы социального ухода гор. Чимишлии Маргарета Булат.

«Уже 13 часов, а они еще не пришли. Бывает, забывают прийти», – извиняется бывший солдат за свой урчащий желудок. Старик бы сбегал в магазин, но у него случаются головокружения. «Сейчас сварю себе чаю», – утешает сам себя дедушка Андрей.

Раньше работал охранником в банке. Директор – «очень хорошая женщина», как только прибыл в Чимишлию, сразу же предложила ему должность. После 35 лет работы сегодня получает вместе с ветеранским пособием 1.700 леев. «Грех мне жаловаться. Чтобы хуже не было».

Настенный календарь с тонкими словно из газетной бумаги листами напоминает, что через пару дней наступит 9 мая. «Надену пиджак и схожу к памятнику Штефану чел Маре в центре города праздновать День Героев».

Делает паузу. Проводит языком по губам. Смотрит вниз. Что-то считает про себя. Насупившись, что-то бормочет. Встает с кровати и идет к деревянной двери, которую скрывает занавеска. Дверь ведет в небольшую комнату. Там установлен платяной шкаф, который он держит запертым. В нем хранит одежду и самые ценные вещи. В том числе синий пиджак, украшенный 11 медалями.

Этот пиджак надевает раз в год. В нынешнем году наденет в 77-ый раз. Недавно президент Республики Молдова Майя Санду подтвердила в эфире одного из телеканалов, что в 2022 году парада на 9 мая не будет. Допускается только проведение различных митингов, мирных мероприятий, чтение памяти погибших во время Второй мировой войны.

«Ну не будут же они проводить парад ради одного человека! Кому это нужно? Раньше нас было много – было и много русских, которые воевали на фронте. Сейчас остался только я – единственный в Чимишлии ветеран», – подытоживает старик. Секретарь Чимишлийского горсовета Кристина Пынзарь утверждает, что намечено только возложение цветов и все. «Господину Андрею Корлэтяну вручим грамоту и 1000 леев».

Смотрит на часы. Уже перевалило за 13:00. Тик-так. Сглатывает слюну. Урчание пустого желудка перекрывает тиканье часов. Поглаживает живот. Снимает пиджак и бережно несет его обратно в прохладную и темную комнату. Шаркая ногами, подходит к кровати, накрытой чистой простыней. Вздохнув, садится на краешек.

«Я бы никогда больше не пошел на фронт. Война – ужасная штука».

Фото – Полина Купча

Редактор румынской версии – Ольга Чаглей