Лилиана БотнарюкЕму было 10 лет, когда он впервые подержал ее на руках. Ей же тогда было пять месяцев – постоянно орущая малышка с раскрасневшимся лицом. «Я понятия не имел, как успокоить ее». Через 23 года она стала ему женой. Еще через 9 лет, будучи в подпитии, он избил ее до синяков несмотря на крики ужаса троих детей, которых они вместе растили к тому времени.
Она оказалась в центре для жертв насилия, а он – в полиции. Вскоре он прочел вердикт судьи. Там черным по белому было написано, что ему надлежит принять участие в специальной программе психологической помощи, которая поможет ему усмирить свое агрессивное поведение.
В течение трех недель Олег в полном недоумении рассматривал бумагу. В голове у него роились самые разные мысли. Он буквально видел, как идет по дороге, а к нему все пристают с вопросами: «Ты чё, ходишь к психологу? Да ты чё, псих?».
***
Впервые переступил порог Кэушенского центра помощи и консультирования для семейных агрессоров в ноябре 2018 года. В списке бенефициаров оказался 19-м по счету. На землю в тот день опустился густой туман. Он бродил по городским улицам, съежившись от холода, засунув руки в карманы куртки и нахлобучив шапку на голову: «Да как мне найти этот Центр?». Директор объяснила по телефону, что ему надо прийти к двухэтажному зданию в центре города. Когда дошел туда, то ему было зябко больше от не дающих покоя мыслей, нежели от холода: «И какие такие советы смогу я получить здесь?».
Первый сеанс как будто был вчера, вспоминает Олег. Он совсем не был похож на сеансы в американских фильмах, где после работы собираются человек 20, рассаживаются в кружок с куском пиццы, да бутылкой «колы» в руках и рассказывают о случившемся ними. Он оказался один на один с психологом Анной Шкёпу, которая по совместительству еще и директор центра. Она прочла ему по очереди все 100 вопросов из обязательной анкеты. Спустя почти два года после первого сеанса он спокойно соглашается ответить на несколько вопросов из той анкеты:
– В детстве случалось, что вас ударяли или били?
– Да.
– Вам доводилось быть очевидцем случаев насилия между родителями?
– Да.
– Где находились ваши дети во время подобных проявлений насилия?
– В доме.
– Вы когда-нибудь ощущали необходимость проследить, с кем выходит ваша партнерша, куда идет, что делает?
– Да, но и она тоже ревновала и спрашивала, где я шляюсь.
– Вы прослушивали ее телефонные разговоры, читали ее сообщения?
– Да.
– Вам когда-нибудь приходило в голову убить свою партнершу?
– Боже упаси!
После первого дня психологических консультаций мужчина обязался под расписку не отсутствовать на сеансах без уважительной причины, не раскрывать «секреты» своим коллегам и не употреблять алкоголь или наркотики на протяжении программы. «Мы не можем работать с теми, кто страдает той или иной зависимостью», – объясняет психолог Анна Шкёпу.
«21 сентября весь день собирал кукурузу. Вечером зашел к соседу, где занимался сваркой ворот, и выпил пару рюмок. И жена тоже пришла, и тоже выпила. И она звала домой, но я пришел поздно», – рассказывает Олег.
Под влиянием алкоголя и раздраженный ворчанием жены мужчина, по его собственному признанию, не выдержал. «Я был на нервах и стал лупить ее. А потом все началось… Я был весь поцарапанным, зуб у меня был выбит, она набросилась на меня с кулаками. Я дал ей пару оплеух, но просто так, не сильно», – оправдывается мужчина. Во время сеансов психологической помощи Олег часто прибегал к двум приемам, характерным для обидчиков, пояснила психолог. Один из них заключается в сведении случившегося к минимуму: «Я дал ей пару оплеух, но просто так, не сильно». Второй прием – обвинение: «Она не молчала, она сильно укусила меня за палец и это меня взбесило», – рассказывает психолог.
Его жена – хрупкая, невысокого роста женщина – не пошла в полицию в тот же день. Не обратилась она в полицию ни на следующий день, ни спустя пять дней. Она все выжидала подходящий момент, а через три недели взяла детей и сбежала от агрессивного супруга. Приют нашла в одном из кишиневских центров, который специализируется на оказании помощи жертвам семейного насилия. «Она работала на почте и сама раздавала эти бумажки о насилии. И мне однажды дала такой листок почитать. А я сказал, что нам это не грозит».
Олег так никогда и не признал тот факт, что он – агрессивный муж, хотя и не отрицает, что дал жене пару затрещин: «Такое происходило по пьяни, когда я был подвыпившим».
«Никто из агрессоров не признает этого факта», – объясняет психолог Лилия Горчаг. «С их точки зрения, оплеуха или затрещина – способ воспитания. А если дал пинок или схватил за волосы, так это лишь для того, чтобы научить быть хорошей хозяйкой. В нашей культуре укоренилось убеждение в том, что бьет, значит, любит». В случае Олега психологу потребовалось поработать, прежде всего, с его убеждениями.
Он впервые в своей жизни излил кому-то душу. Впервые почувствовал, что его понимают, что его не осуждают. «Меня угостили чаем и печеньем. Вы себе представляете? Вы знаете, как приятно, когда ведут с тобой вежливо, и ты чувствуешь себя человеком?».
Олег был подавленным, потерянным и отчаявшимся, когда попал в Центр. За первую неделю похудел на 14 кг, он не спал, потерял аппетит: «Он очень сильно боялся, что дети станут его ненавидеть, что они начнут его отвергать и он уже не сможет быть рядом с ними. Ему хотелось помириться с женой, но на его имя выписали защитное предписание, поэтому он не мог приближаться к ней или общаться с ней».
Во время сеансов психологической помощи Олег плакал. Он тосковал по жене, по детям, ведь «она разговаривала с ним холодно как с чужим». «Он отличался от других тем, что осознал допущенные ошибки, и сожалел. В его случае было очень много конфликтов и скопилось очень много гнева. Он не умел управлять своим гневом», – объясняет Анна Шкёпу.
***
Олегу было примерно лет шесть, когда его родители летом по воскресеньям выезжали на море в Затоку или Сергеевку вместе с другими работниками колхоза. Там они резвились и хихикали словно двое детей. Ему нравились такие моменты, ведь и ему тоже хотелось смеяться. Он однако не знал, как быть, когда его родители кричали друг на друга. Закрыть уши или вмешаться. Однажды увидел, как отец ударил мать ладонью, и с тех пор стал встревать между ними. «Я разнимал их, не давал им бросаться друг на друга. Такое случалось редко. Под рюмочку».
Когда рассказывает о детстве, Олег – взрослый, сухопарый, но жилистый мужчина, печально улыбается и потирает руки. По его словам, он ходил вместе с другими пацанами воровать черешню и арбузы, но делал это больше развлечения ради. Однако однажды сосед поймал его и рассказал отцу о случившемся. Отец сильно избил его ремнем. Тот день Олег так и не забыл. Порой его заставляли стоять в углу с поднятыми руками: «Ну и поделом мне».
Большинство агрессоров не осуждают своих родителей за излишнюю строгость и подобно Олегу уверены, что порка – часть воспитания, поясняет Анна Шкёпу. «Они не осуждают своих родителей, хотя те и были жестокими с ними. По их словам, они получали как и другие дети пару ударов розгой. В какой-то мере они их оправдывают». Но, увы, все наши проблемы уходят корнями в детство, добавляет психолог Лилия Горчаг: «За каждым обидчиком стоит жертва».
***
Когда немного подрос и набрался сил поднимать и таскать тяжести, шлифовать, Олег какое-то время работал плотником и электриком. После армии попытался открыть магазин в селе, но не справился с бумажной волокитой. Когда ему было лет 20, женился на девушке, которая едва закончила девятый класс. Но их брак быстро распался. Всего через два года. Она хотела учиться. Но он не доверял ей, поэтому не отпускал: «Либо вместе, либо никак».
Не женился во второй раз, пока вновь не встретил Елену, которую и по сей день помнит совсем крохой. Сначала искал ее в Кишиневе, где та училась на портниху. Искал по просьбе ее родственников. Затем вновь встретил ее в Одессе. Тогда ей было 23 года и у нее на руках был трехлетний ребенок от предыдущего спутника жизни. С тех пор они не расставались. Свадьбу сыграли в августе, на их свадьбе гуляли 30 человек. Медовый месяц провели в Одессе, а в декабре родился их первенец – девочка.
Первый год жили у его родителей, потом купили небольшой домик без подвала и без колодца. Со временем у них появился и подвал, и колодец. Затем провели канализацию, оборудовали ванную и туалет: «Но больше не получилось». Потом Олег поехал в Кишинев трудиться на стройке. Домой приезжал только на выходные. Но это долго не продлилось, а ревность его просто с ума сводила: «Ну и где ты? С кем ты? А почему слышен мужской голос? Я тебя уже битый час жду дома, а тебя все нет. Ты где?». Размолвки продолжались и постепенно переросли в оскорбления, скандалы и драки: «У нас все было взаимно. Получил оплеуху – дал сдачу». И так продолжалось года три, рассказывает мужчина.
И ревность, и желание контролировать часто тоже порождаются убеждениями, которые глубоко укоренились в менталитете обидчика, утверждает психолог Анна Шкёпу. «У агрессоров сложились определенные стандарты насчет портрета женщины. Они считают себя превыше и уверены, что именно они должны диктовать правила. К примеру, женщины слишком много болтают. Если бы говорила поменьше, другие мужчины не стали бы цепляться к ней. И это убеждение определяет их действия и насилие. Но будь у них другие убеждения и понимай они, что женщина им ровня, то они бы подумали, что женщина достойна, чтобы ее любили, женщина заслуживает отдыхать, женщина достойна уважения».
***
В кэушенском центре Олегу впервые в жизни довелось прочесть о том, как управлять своим гневом. Такими плакатами даже были увешаны стены учреждения.
Что делать, когда ты в гневе:
- Как можно короче расскажи о своем состоянии:«Я раздражен!»
- Попытайся заранее распознать признаки приближающегося гнева.
- Возьми паузу на 10-15 минут, чтобы успокоиться и покинуть то место, где ты находишься.
- Потрать энергию, вызванную гневом, занимаясь физическими упражнениями или что-то записывая в журнал.
- Попроси прощения, если прибегал к грубому обращению, когда был разгневан.
Что не надо делать, когда ты в гневе:
- Не обвиняй других в своих эмоциях:«Я из-за тебя раздражен!»
- Не пытайся пренебрегать своими эмоциями или отрицать их.
- Не прекращай разговор, не предупредив об этом.
- Не прибегай к насилию, не оскорбляй.
- Не проси прощения, только потому что так надо, а прими меры, чтобы контролировать свой гнев.
Во время одного из сеансов Олегу дали задание написать на листочках все, что огорчало его в отношениях с женой. «Ссоры. Рукоприкладство. Ревность». Затем, по совету психолога, сжег их и сдул пепел через окно. С символической точки зрения он начинал все с нуля – новую жизнь без насилия.
В скором времени отказался от спиртного. Соседи и кумовья подтрунивали над ним: «Она же ушла, да ты никак подкаблучник? Ты что, баба? Пошли, выпьешь с нами». Но он не поддался уговорам.
«Говорят, что мужчины не меняются. Еще как меняются… Говорят, что мужчины не плачут. Плачут, причем очень часто. Я за всю свою жизнь не плакал столько, сколько за эти два года. Я очень сильно страдал. Но никто кроме меня не виноват», – признается Олег. По его словам, он изменился после программы психологической помощи, которая завершилась в январе 2019 года. Получил справку и отправился домой. Примерно тогда же супруга потребовала развода. «Мне очень сильно помогли сеансы, на них я раскрыл свою душу. Но теперь все – семьи уже нет», – обреченно размышляет наш герой.
После программы контроля над гневом Олег стал более спокойным. Справился с депрессией. Психолог и юрист помогли ему сохранить нормальные отношения с бывшей женой, объяснили, насколько важно никогда не отзываться плохо о матери своих детей, особенно в их присутствии.
В настоящее время мужчина трудится поденщиком в селе, чтобы иметь возможность выплачивать алименты. Во время летних каникул дети пожили у него пару недель. Недавно во время осенних каникул опять навестили его. Вместе играли в игру «Правда или действие». «Интересно, как смотрится со стороны 45-летний мужчина, когда кукарекает в доме?», – смеется он.
***
На подобные сеансы психологической помощи попадают люди разных возрастов. Это могут быть мужчины, которым выписали защитные предписания, мужчины, которым запретили общаться с семьей в течение месяца или даже трех за то, что они избивали своих жен либо матерей. Это могут быть и женщины, которые превратились из жертв в агрессоров. Это могут быть и бывшие заключенные, которые нуждаются в поддержке для реинтеграции в общество. Впрочем, сюда может прийти любой человек, который не в состоянии удерживать свою агрессию под контролем. Сюда можно приходить просто так, причем совершенно добровольно.
Программа психологической помощи, как правило, длится три месяца. Еженедельно проводятся по три сеанса, сама программа состоит из 10 тем об уважении, доверии, ответственности. Хотя, по официальным данным, каждый год берут на учет, по крайней мере, 4.000 агрессоров, которые нуждаются и в психологической помощи, в общей сложности в Республике Молдова существует лишь четыре учреждения, оказывающих подобные услуги. «Необходимо открыть по одному такому центру на 3-4 района», – заявил учредитель и директор Дрокиевского центра помощи и консультирования для семейных агрессоров Симион Сырбу. Это первое в стране подобное учреждение, которое финансируется из государственного бюджета. Дрокиевский центр распахнул свои двери для потенциальных бенефициаров в декабре 2012 года.
Кэушенский центр создали шесть лет спустя – в январе 2018 года. В самом начале он состоял из двух комнат и прихожей. Бывшие владельцы здания оставили им пару столов, да стульев. Администрация центра купила диван и несколько столов. Соседи дали несколько стульев. Из дому директор центра принесла белые занавески и вешалки для одежды.
Примерно в то же время аналогичные пилотные центры появились в Окнице и Кишиневе, их создали при содействии зарубежных доноров. Это случилось примерно 5-6 лет назад, а к тому времени Республика Молдова уже успела проиграть четыре иска в Европейском суде по правам человека и выплатить 69 тыс. евро в качестве компенсации за причиненный ущерб, так как не сумела защитить жертв насилия в семье.
Не существует статистических данных насчет того, сколько агрессоров были направлены судебными инстанциями для прохождения программ помощи и реабилитации. Однако известно, что за восемь лет услугами этих четырех центров воспользовались более 600 человек.
***
Как и Олег в Кэушенский центр были направлены и другие мужчины – в возрасте 33 лет, 62 лет и даже 80 лет. Анна Шкёпу в который раз осознала, что возраст насилию не помеха.
Иону хотелось сквозь землю провалиться от стыда, когда узнал о программе психологической помощи. Все село судачило о том, что в 80 лет его судили за то, что он ударил жену палкой длиной почти метр. Результат удара: рана на голове, четыре синяка, две ссадины и опухшая рука. Вывод экспертизы: женщине было нанесено, по меньшей мере, пять ударов.
62-летний Василе толкнул жену и влепил ей оплеуху. Это случилось в тот день, когда он «выпил только три рюмочки». И это при том, что обе ноги ампутированы. Женщину госпитализировали. На имя мужчины вынесли защитное предписание, которое запрещало ему в течение трех месяцев приближаться к дому, также ему предписали выполнить 40 часов неоплачиваемых общественных работ и пройти обязательные сеансы психологической помощи.
«Он был уже немолодым и мне стало жаль его», – вспоминает психолог их первую встречу. После сеансов Василе пообещал забыть о спиртном и никогда не поднимать руку на жену. Но он свое слово не сдержал, поэтому его обязали еще раз пройти программу психологической помощи.
«Некоторые меняются, когда понимают, что проблему можно решить и без насилия. Но есть и люди, в сознании которых убеждения так сильно укоренились, что им требуется гораздо больше сеансов. Есть и бенефициары, которым просто не дано измениться. К примеру, в 80 лет, наверное, уже поздновато начать меняться», – поясняет Анна Шкёпу.
Вячеслав не мог поверить, что жена заявила на него в полицию, и что в свои 33 года ему приходиться «посещать занятия». Мужчина набросился на нее, ударил ногой и наставил ей синяков. До этого он, что называется, вышел сухим из воды, хотя и ударил жену вилами по спине. Его родители тоже уговаривали «расстаться, ведь это не жизнь, и даже если они помирятся, все равно их ждут лишь заявления в полицию».
На один из сеансов Вячеслав привел свою 7-летнюю племянницу. «Мне здесь понравилось, поэтому мне захотелось показать и ей. Мне и жену хотелось привести, но на меня выписали защитное предписание…».
На одном из сеансов они говорили об уважении, после этого мужчина долго размышлял. Участникам сеанса раздали изображение черной тени на белом листе, затем попросили представить себе, что это самое важное существо в их жизни. Кто-то подумал о своей матери, другие о сестрах или дочерях. Затем им дали задание одушевить тень, то есть нарисовать одежду и аксессуары, затем описать перед остальными участниками. Другим же предложили перечислить возможные предрассудки насчет получившегося изображения: «Если носит мини-юбку, значит, шлюха», «Если у нее длинные ногти, значит, не умеет стряпать». После каждого оскорбительного рассуждения они отрывали по одной полоске от листа, пока от него не осталось почти ничего. «Их одолевает печаль и они приходят в недоумение, они не понимают, как кто-то может так плохо отзываться о самой дорогой для них женщине», – говорит Анна Шкёпу.
Когда в октябре завершились назначенные три месяца терапии, Вячеслав пришел получить «справку об окончании»:
– Вы пообщались? – спрашивает директор, которая имеет в виду его жену.
– Мы разводимся, – отвечает Вячеслав хриплым голосом. – Я спешу.
– Где ты работаешь сейчас? – продолжает Анна Шкёпу свои расспросы, пока выписывает ему справку.
Берет с полки брошюру и протягивает ему:
– Будешь читать ее перед сном. Здесь все темы, которые вы прошли. Раз ты спешишь, прочти эту фразу.
Вячеслав молчит.
– Славик, скажи: «Я выбираю жизнь без насилия в семье». Хочешь, чтобы у тебя было так?
– Да, – молвит мужчина.
– Иди домой и поговори со своей женой так, чтобы и ей это понравилось, – советует ему Анна.
Спустя несколько недель Вячеслав сообщил Анне радостную новость: они с женой помирились. Так же поступил и Ион.
—————————–
Редактор румынской версии: Ольга Чаглей
Иллюстрации: Диана Рошкован