Пока добирается на машине в Купчинь, врачу Юрие Коробову с трудом верится, что сегодня его последний рабочий день. Он не может перестать думать о приказе об увольнении, который ему вручат через три дня – в день 80-летия.
Удрученно глядит в окно. Пытается представить свое последнее дежурство на УАЗ-е, который служит в качестве кареты «скорой помощи»: «Будет ли меньше людей, которых надо будет спасти? Станет ли меньше больных COVID-19, которые задыхаются?». Утром он как раз посмотрел новости и узнал об еще 17 скончавшихся в нашей стране от этой болезни. «А вдруг кто-то умрет прямо на моих руках как раз в мое последнее дежурство?».
Автомобиль останавливается перед Купчинским центром догоспитальной скорой медицинской помощи, расположенным в городе Единец. Высокий седовласый мужчина с черной шапкой на голове выходит из машины. Задумчиво семенит к входу в здание, окрашенное в бежевый, и думает про себя: «Каким выдастся мое последнее дежурство, таким оно и будет!».
На календаре 15 января 2021 года. На часах чуть немногим более 7 часов утра. Самый пожилой в Республике Молдова врач «скорой» распахивает дверь центра.
– Доброе утро! – уважительно приветствует свою коллегу Тамару, пока ставит черную сумку на пол, вешает куртку в шкаф и оставляет на бежевой напольной плитке ботинки со шнурками.
– Юрие Герасимович, а в новостях передавали, что вы и после 18 января работаете, – с улыбкой встречает его фельдшер Тамара Якимова, с которой ему предстоит отработать свое последнее дежурство.
– Приказ гласит «Уволен», – полунамеком отвечает он и переобувается в черно-коричневые кожаные тапки.
Энергично проходит через прихожую. Это просторное помещение, в котором стоят вешалка для верхней одежды, установленная прямо у входа, несколько стульев, расставленных вдоль стены. На висящем на стене напротив стульев телевизоре постоянно включены российские каналы. За двумя столами, стоящими под телевизором, в течение дня собираются медработники, которым надо заполнить карточки пациентов.
Купчинский центр представляет собой одноэтажное, отремонтированное недавно здание площадью 240 кв. м. Здесь оборудованы кухня, санузел, помещение для заседаний, помещение для хранения лекарств, комнаты отдыха для водителей, фельдшеров, врачей и уборщицы.
Юрие зашел в ординаторскую переодеться. Снимает зеленый свитер и синие брюки, затем натягивает форменную одежду – синий батник и черные брюки. Хотя он проснулся раньше пяти, чтобы проехать 10 км из села Брэтушень, где он живет, до города Купчинь, где работает, тем не менее, выглядит достаточно бодро.
Возвращается в прихожую и замечает молодого фельдшера из другой дежурной бригады. В шутку измеряют друг другу температуру. У Юрие прибор показывает 36,1 градуса в области запястья и 36,6 градуса в области лба. Затем садится за стол и занимается своими делами. Раскладывает медицинские карточки, которые необходимо заполнять после каждого вызова. Затем проверяет, лежит ли на своем месте пульсоксиметр в тканевой сумочке.
08:34
В царящей в помещении тишине раздается телефонный звонок. Тамара смотрит на небольшой экран, хватает телефон левой рукой и быстро подносит к уху.
– Ало! Секундочку! Только ручку возьму! – говорит она собеседнику. Хватает первую попавшуюся ручку, которая лежит на медицинских карточках. – Да, хорошо! – отвечает и что-то записывает.
– Кажется, у нас вызов, – говорит Юрие и, сидя на стуле, спокойно наблюдает за своей напарницей. Поднимается и медленно направляется к одному из помещений.
– Айда на вызов! – кричит фельдшер из-за стола, как только закончила телефонный разговор.
Тишина.
– У нас вызов! У пациента давление 190! – кричит она уже громче на этот раз, чтобы ее услышали.
Со стороны коридора раздается гул. Люди приходят в движение. Водитель Ион в хорошем настроении выходит из комнаты водителей. Тамара мчится в помещение для хранения лекарств, хватает одной рукой оранжевый пластиковый чемоданчик, в котором хранит все препараты для первой помощи, а в другую берет синий чемоданчик с дефибриллятором.
– А где Юрий Герасимович? – беспокойно спрашивает она, оглядываясь по сторонам.
– Думаю, он уже в машине, – отвечает водитель, натягивая куртку.
– Улица Штефана чел Маре, 7. Ты знаешь, где это? – обеспокоенно спрашивает она.
– Найдем!
Врач – само спокойствие – появляется в прихожей, держа к одной руке черную сумку с пульсоксиметром, очки и папку с карточками, а в другой – портативный электрокардиограф размером с лэптоп. Оставляет их у входной двери. Надевает черную куртку, украшенную оранжевыми полосами, обувает ботинки со шнурками, которые специально оставляет незашнурованными, нахлобучивает на покрытый сединой затылок шапку, без которой никогда не выходит на улицу.
Все идут большими шагами к старому УАЗу, который уже заржавел вокруг металлических ручек и с которого кое-где даже сошла серая краска. Эта машина, которая, как привык отзываться о ней медперсонал, «еще со времен Царя Николая», – одна из трех карет «скорой помощи» в Купчинь.
Новую выделили в 2018 году. Остальные два УАЗа, на одном из которых будет работать сегодня Юрие, такие старые, что даже заведующая Купчинским ЦДСМП Анжела Захария не может вспомнить их возраст. «Их должны были заменить в 2020 году, но из-за пандемии все перенесли. Обещали заменить в 2012 году».
УАЗ, на котором обычно дежурил Юрие и его бригада, еще более менее прогревался, но, увы, машина сломалась не далее как вчера, нахмурившись объясняет водитель. Поэтому во время последнего дежурства Юрие им придется работать без обогрева. Кстати, в «скорой» такая же температура как и на улице. «Эти уазики едут медленнее. Если по заасфальтированной дороге мы проехали эти 47 км за час и десять минут, то на новой машине могли преодолеть это же расстояние за 50 минут», – говорит он.
Фельдшер садится рядом с водителем. Юрие занимает свое место в салоне на скамье. Закрывает дверь, которая захлопывается. Оставляет сумки на койке для осмотра. Кладет покрасневшие руки на колени. Рассматривает горизонт сквозь небольшие почти замерзшие окна. Время от времени посматривает на экран часов на левой руке.
Через десять минут серый дребезжащий автомобиль проезжает по заасфальтированным, но ухабистым улицам города Купчинь и останавливается у металлических ворот. Их встречает невысокая женщина. Юрие, семеня, идет за ней по заснеженной траве. Заходят во двор, где проложен тротуар.
– Осторожно! – предупреждает врач свою бригаду, держась рукой за столб.








Смотрит под ноги и медленно поднимается по ступенькам дома. В одной из комнат худой и бледный мужчина лежит плашмя на кровати. Врач начинает расспрашивать его, пока ставит чемоданы на один из стульев, расставленных вокруг стола, и снимает шапку:
– Что здесь у вас случилось? Вы уже собрались в больницу? – спрашивает он пациента, доставая пульсоксиметр из кармана. Надевает прибор на худой и бледный словно воск указательный палец седого мужчины.
– Да. Он страшно кашлял ночью. У него и хронический бронхит, и проблемы с сердцем, – выпаливает его жена. Эта низенькая женщина стоит в центре комнаты.
Пациент не в состоянии говорить. Дышит с трудом словно запыхавшийся локомотив. Приборчик на пальце показывает, что уровень сатурации равен 97.
– Прошу вас раздеться! – поручает ему Юрие. – Сколько дней ему плохо? – поворачивается врач к супруге.
– Да вот уже несколько…
– Сколько ему лет?
– Еще и 70 нет. Давление я измерила. У него 190 на 105.
– Что вы ему давали сегодня?
– «Каптоприл», – напряженно молвит женщина.
– Какую дозу? 50? Чем еще болел?
Юрие узнает, что тот страдает только хроническим бронхитом.
– Разденьтесь, пожалуйста! Чего стоите? – повторяет он стоящему, словно онемев, мужчине.
– Сейчас разденусь. Не знаю, как раздеться, – отвечает тот слабым голосом и с трудом поднимается.
– Мне надо послушать ваше сердце, посмотреть, что с вами. Сейчас в больнице полно COVID-19. Раздевайся, раздевайся, – мягко говорит ему врач.
Женщина издает непонятные звуки, пытаясь рассказать новые подробности.
– Тихо, – приказным тоном говорит ей Юрие, пока водит стетоскопом по белесой спине. Женщина тут же замолкает, но не спускает с него глаз.
– Он не задыхается. Ложитесь! Подложите ему подушку под голову, – поручает врач супруге пациента и опять надевает ему пульсоксиметр на указательный палец.
Показатель поднимается до 99. Сатурация в норме. Надевает ему на правую руку манжет прибора для измерения давления и начинает качать «грушу» тонометра.
– Во сколько вы дали ему «Каптоприл»? – спрашивает он достаточно серьезно.
– В 7, – молвит в ответ невысокая женщина, почесывая затылок.
– Сейчас 9. Тамара, давай «Метопролол» и… Здесь аритмия, – выносит он свой вердикт. – Надо позвонить семейному врачу. В легких ничего не вижу, – продолжает он настойчиво.
Фельдшер достает две таблетки из оранжевого пластикового чемоданчика и протягивает их мужчине:
– Снимите маску с лица, – говорит ему Тамара, которую вид мужчины немного позабавил. – Две таблетки под язык. Раздроби зубами …
– Да, но какими? – обессилено смеется мужчина
– Какими есть! – подначивает его жена, не спуская с него глаз.
– Сосите их как конфеты! – подсказывает ему Тамара.
Затем фельдшер просит дать 50 г воды. Достает из сумки электрокардиограф. Устанавливает на стуле со спинкой рядом с мужчиной, лежащим на кровати. Маску он спустил под подбородок. Жена быстро наполняет чаем маленькую кружку и протягивает ее. Тамара протирает ватным тампоном определенные места на ослабевших руках и ногах, а также на груди пациента.
– Да тут на целый «Букет Молдавии» наберется! Вот 40 дней назад мы дочь схоронили, – рассказывает мужчина, хотя лежащие под языком таблетки мешают ему говорить.
– Из-за чего умерла? – спрашивает Юрие.
– 45 лет ей было. От печени, – продолжает мужчина, глядя в окно…
– В Единец лежала с печенью. Затем в Кишиневе. Боюсь, как бы чего не случилось с ним…, – продолжает его жена, пока следит взглядом за движениями медработников, а на ее глаза навернулись слезы.
Юрие поворачивается к женщине. Молча смотрит на нее несколько секунд, словно пытаясь подобрать подходящие слова. Затем, ничего не говоря, переводит взгляд на пациента. Аппарат «печатает» ритм сердца, а Юрие рассматривает результаты. Складывает электрокардиограмму и ставит ее в правый карман куртки.
– С сердцем все хорошо. Сходите к семейному врачу, – поясняет Юрие.
– Что мне с ним делать? Мне страшно, – растерянно признается женщина.
– А чего боятся? Сейчас окажем помощь. Собьем давление. У вас есть все препараты, которые ему необходимо принимать, – подбадривает ее врач.
– Таблетки же еще не растворились, – успокаивает ее фельдшер.
– Подождем до завтра, но семейный врач должен прийти и назначить лечение. Он должен хотя бы раз в год его осматривать. Он задыхается из-за сердца, а не из-за легких, – добавляет Юрие.
Тамара дает ему еще одну таблетку и делает укол. Юрие пальпирует живот. Затем еще раз измеряет давление. Мужчине стало лучше. Они прощаются. Через 15 минут, то есть примерно в 9.40, бригада врачей приезжает на УАЗ-е в Купчинский ЦДСМП. Улыбаясь, Юрие спрашивает своих коллег:
– Ну что? Теперь можно и перекусить?
Все собираются вокруг обеденного стола, на котором стоят тарелки со шницелем, картофельным пюре, макаронами, салатом из летних заготовок, домашним хлебом. Коллеги постоянно едят вместе. Юрие заботится о том, чтобы все ели, тепло одевались и не относились пренебрежительно к своему здоровью. Именно этим он и покорил своих купчинских коллег, когда пришел сюда работать. Это было три года тому назад. А раньше отработал 12 лет врачом «скорой» в Брэтушень. Когда брэтушенский центр закрыли, его распределили сюда.
А еще он покорил их своим черным чаем с бергамотом, разбавленным молоком, который приносил из дому в термосе. Он удивил их скоростью, с которой считывает электрокардиограммы пациентов. Впечатлил терпением, которое проявляет в любой напряженной ситуации. Поразил своим невозмутимым спокойствием, с которым относится даже к самым возбужденным и буйным пациентам.
– Спрашивает, когда учит чему-то. Поняла? Ыхы. Что ыхы? Я по глазам вижу, что не поняла. И давай объяснять по новой, – описывает его фельдшер и коллега Светлана Верешко.
Юрие тоже не сразу всему научился. Стал врачом в 32 года и потом все время учился. По его словам, учился он всю жизнь. «Быть врачом, значит, читать, все время что-то изучать. В институте закладывают только основу».
Юрие родился в Тамбовской области. Это на Юго-востоке России. В семье их было пятеро детей. Когда ему было 6 лет, они перебрались с семьей на Сахалин. Там зимой температура опускается порой и до -40 градусов по Цельсию. «Сахалинские морозы закалили меня, теперь я могу спокойно переносить и мороз в уазике в зимнее время», – шутя, вспоминает о той далекой поре.
На Сахалине учился в школе до восьмого класса. Последние два класса так и не закончил из-за трудностей и лишений – жили они только на зарплату отца, который был кузнецом. Поэтому начал работать, где придется. Вернулся в школу через два года, когда появилось немного денег. Затем опять пришлось бросить учебу.
В 20 лет пошел служить – военным моряком. В 24 года вернулся домой. Днем трудился на металлургическом заводе. Вечером после работы учился в вечерней школе, чтобы иметь возможность получить высшее образование. Когда ему было 25 лет, мать скончалась от рака. Это наложило на него огромный отпечаток. В 26 лет закончил вечернюю школу с серебряной медалью и поступил в Минский медицинский институт (Беларусь). В 29 лет вместе с семьей перебрался в Молдову и продолжил изучать медицину в Кишиневе.
В 32 года начал работать терапевтом в Комрате. И с тех пор почти полвека посвятил людям и здравоохранению: три года проработал в больнице в Кантемире, 27 – в больнице в Брэтушень, где был терапевтом, завотделением, главным врачом, семейным врачом, а последние 15 лет работал на «скорой».
Юрие никогда не хотел стать врачом. Даже не помнит, что мечтал в детстве о какой-нибудь профессии. «Тогда времена были непростые. Люди голодали. Надо было думать о куске хлеба, а не том, кем я буду работать, когда вырасту». Он и по сей день не понимает, почему выбрал именно эту профессию. «Быть может, все-таки всему виной был белый халат, который увидел на флоте. Он мне показался красивым». У его сослуживцев другое объяснение: «Так уж Бог распорядился. Такие специалисты – редкость. У него отличная логика. И если человек постучался в его ворота ночью и попросил о помощи, то он выходит и помогает».
Перекусив, медработники расселись за столами в прихожей заполнять карточки.
10:49
Новый телефонный звонок сообщает о втором вызове. Через пару секунд в просторном помещении раздается громкий, низкий голос фельдшера.
– Юрие Герасимович!
– Иду! Иду! – отвечает он, быстро поднимаясь со стула.
– Пациенту, у которого мы были, плохо. Он синеет, кашляет кровью. Черт его знает, что это. Жена говорит, у него конвульсии.
– Да все вроде было нормально, – бледнея, молвит про себя Юрие, и хватает верхнюю одежду.
– Бегом, Ваня, бегом. Там, где были утром. Быстро! – обращается Тамара к врачу, выбегая из комнаты для хранения лекарств, неся в одной руке пластиковый оранжевый чемоданчик и в другой – синий чемоданчик с дефибриллятором.
Через пять минут они опять подъезжают к металлическим воротам. Юрие уже не разувается – заходит прямо в комнату. Бледный мужчина лежит на кровати. У него сухие посиневшие губы. Уставился глазами в потолок. Дыхание у него затрудненное. Юрие хватает пульсоксиметр проверить уровень сатурации.
– Что случилось? – спокойно спрашивает он низким голосом.
– Я не знаю, что случилось. Он синеет, – сердито отвечает супруга.
– Успокойтесь! Сознание терял? – расспрашивает, пока измеряет давление.
– Нет, но очень сильно дрожал, – потерянным голосом отвечает женщина.
– Это были конвульсии, – поясняет фельдшер. – А он вообще стоит на учете у невропатолога?
– Нет. Давление я померила. Вроде не было.
Юрие надевает стетоскоп. Снимает шапку. Измеряет давление. Фельдшер быстро протирает мокрым тампоном кожу – готовит пациента к электрокардиограмме.
– Ох, не дай Бог заболеть ему. Сейчас еще и этот коронавирус. Вроде бы сходит немного синюшность? – спрашивает женщина, пока ходит туда-сюда.
– Успокойтесь! – просит ее врач. – Все будет хорошо. Вот давление приходит в норму. Можете сидеть? Мне надо осмотреть вас. А подняться сможете? – обращается Юрие к пациенту.
– Смогу, – послушно отвечает тот.
Юрие хватает мужчину одной рукой и помогает подняться, в то же время подключается и жена, которая поддерживает пациента за талию. Врач водит головкой стетоскопа по спине.
– Реакция это или что у него? – опять повторяет супруга, поддерживая мужа. При этом на глазах у нее стоят слезы.
– Какая реакция? Именно эти лекарства дали и мы ему. Вы, вроде, говорили, что у него были конвульсии, – говорит Юрие, продолжая пальпировать и постукивать область легких.
– Да, были и раньше, но не было случаев, чтобы он синел. Я же знаю. Я же все время с ним. Сейчас, наверняка, была реакция на что-то, – продолжает настаивать женщина.
– А мы что ему дали? Только «Фуросемид», – продолжает Юрие спокойным тоном.
Опять измеряет давление. 140. Жена садится на кровать рядом с мужем, растирает ему руки и ступни.
– Делаем укол и едем в больницу, – выносит врач вердикт и начинает собираться.
Когда подходит к машине, достает пачку сигарет. Закуривает тонкую сигарету.
– Об этом не пишите. Не хочу, чтобы видели, что я и в 80 курю, и тоже стали курить, – смеется он.
Затем садится в машину «скорой помощи» рядом с супружеской парой. Растирает покрасневшие от холода руки и следит за дорогой. Все молчат. Уазик едет мимо домов, зданий, магазинов и кафе.
За 15 минут серый уазик въезжает на территорию больницы. Врач сопровождает супругов в медучреждение. Оставляет карточки в приемном покое. «Знаете, у меня в голове роятся разные мысли. Что же может быть? Кашляет кровью, синеет… В больнице его осмотрят также невролог, пульмонолог, кардиолог, ему сделают анализы и поставят окончательный диагноз», – поясняет Юрие.
15:41
Третий вызов поступил из села Кюрт. Жалобы на боли в животе. Юрие хватает со стула черную сумку и мчится к двери обуться, а тем временем ремешок сумки выпадает из «ушка». Юрие наклоняется вставить его на место. «Ну почему сейчас на нас все наваливается?», – раздраженно спрашивает Тамару.
За полчаса уазик добирается на место. Неся в руках две сумки, Юрие заходит в небольшую комнатку. 36-летняя брюнетка лежит, закатав свитер. Живот у нее раздулся словно шар.
– Вы беременны? – спрашивает Юрие.
– Да нет же! Я вот уже три года как овдовела. Ох, очень сильно болит, – жалуется женщина, когда он неожиданно надавливает на живот справа и быстро отнимает руку. – Я два дня на работе таскала срезанные с деревьев ветки. Быть может, и от тяжести заболело, – предполагает женщина, глядя в потолок.
– Главное, чтобы не было аппендицита. Надо было раньше вызвать, – говорит Юрие и вновь надавливает слева. Резко отнимает руку и наблюдает за реакцией женщины.
– Я уже когда проснулась, почувствовала боли. Но подумала, что это язва, и выпила «Метрозол».
Выяснив остальные показатели, а именно сатурация 99 и давление 140/95, врач выносит вердикт:
– Едем в больницу!
– Полотенце, простыни, спортивные брюки и сандалии, – кричит фельдшер женщине, советуя, что взять с собой.
Женщина с трудом забирается в «скорую» и медленно садится у окна. На глазах у нее слезы. До этого у нее не было ни одной операции.
– А почему здесь так холодно? – сразу же интересуется пациентка.
– Такое уж у нас государство. Мы в этом не виноваты, – объясняет ей врач.
– Вот Юрие уходит на заслуженный отдых, а новую машину так и не выдают, – с иронией в голосе говорит Тамара.
– Думал, хоть годик на ней поработаю, но не получилось, – смеется врач и обреченно машет рукой. Смотрит на задумавшуюся женщину и начинает ее успокаивать. – Если это аппендицит, прооперируют и через 3-5 дней будешь дома.
– Мне страшно.
– Ты даже ничего не почувствуешь, – кричит фельдшер с переднего сиденья.
– Это самая простая операция, – подключается и водитель.
– А с мужем что случилось? – интересуется Юрие.
– Авария, – отвечает она, глубоко вздыхая. – Я осталась с тремя детьми.
Юрие остается без слов, смотрит на нее мягким взглядом, затем опускает глаза. Через полчаса они подъезжают к больнице. Врач оставляет пациентку и карточку в больнице и прощается с ней. Как только вновь оказывается в машине и хочет сесть поудобнее, телефон опять звонит.
17:06
Поступает четвертый вызов. Подозрение на COVID-19. За полчаса они доезжают до села Фынтына Албэ. Юрие поручает фельдшеру оставаться в машине. Брюнетка, которая надела маску только на рот, жалуется на то, что температура у нее повышается, «после капельниц, назначенных семейным врачом по телефону». Врач спокойно выслушивает ее, проверяя сатурацию и давление.
– Я ничего не вижу. Сатурация хорошая. Семейный врач, говорил, что у вас подозрение на COVID-19. Вы тест делали?
– Он отрицательный, – женщина качает головой. – Быть может, от антибиотиков?
– Да сколько уже можно пить антибиотики? Они ослабляют иммунитет. Послушайте меня, я уже много лет работаю врачом, перестаньте пить антибиотики. Принимайте витамины, спите больше, отдыхайте. Семейный врач должен прийти и осмотреть вас. Лечение не назначается по телефону.
Юрие всегда предписывал своим пациентам как можно меньше лекарств. Он руководствовался принципом о том, что медикаменты хороши, но в меру. «Чтобы не навредить другим, пока неправильно лечишь один орган». Сам он лечится больше природными средствами. Недавно, а именно в ноябре, когда заразился COVID-19, но в легкой форме (только кашлял и немного поднялась температура), утверждает, что пил лишь чай и витамины, при этом не принимал никаких таблеток.
У ворот женщины с подозрением на COVID-19 бригада «скорой» получает пятый вызов. Они сразу же выезжают в Брэтушень к старушке. Женщина уже пару десятков лет страдает неконтролируемыми приступами дрожи. Это началось у нее после удаления опухоли мозга. Юрие отлично знает старушку. Уже несколько десятков лет дает ей магнезий для успокоения.
На часах больше 7 вечера, когда они приезжают в Центр немного погреться. Наливают себе по тарелке замы (куриного супа с лапшой – прим. перев.), пьют чай, заполняют карточки и забираются под одеяла немного согреться, пока телефонный звонок вновь заставит выйти их на мороз.
22.14
Шестой вызов разбудил фельдшера и водителя. А Юрие так и не успел заснуть. «Возраст дает о себе знать. Иногда и час уходит на то, чтобы заснуть». Сбитые с толку, бледные с мешками под глазами они хватают одежду и сумки и забираются в машину. На улице морозно – -6 градусов по Цельсию. Подъезжают к воротам тех, кто их вызвал. Там полная темень. С трудом пересекают темный двор, подходят к дому и заходят в прихожую.
Юрие открывает дверь. Делает шаг в сторону спальни и на несколько секунд замирает. Шесть человек, в том числе полицейский, социальный ассистент, сельская медсестра, пару соседей и сожительница, в ужасе смотрят на мужчину, который лежит на полу. Тот бьется в конвульсиях – поднимает и опускает руки и ноги, издает звуки, похожие на храп. Врач приоткрывает мужчине веки. Зрачки у него расширены.
– Помогите мне уложить его на кровать! – кричит врач онемевшей компании.
Мужчина продолжает конвульсивно дергаться. Юрие опять приподнимает ему одно веко, затем другое, внимательно рассматривая их.
– Это у него была попытка самоубийства? – интересуется фельдшер, которая остановилась у двери и поставила открытый чемоданчик с лекарствами на стул.
– Пришел с работы – он чистит садовые деревья. Вернулся немного… поддатым, ну я и уложила его на полу, а не у печки, где очень жарко. Мы с дочкой сидели и смотрели телевизор, а он вышел на улицу. Я спросила у дочки, куда это он пошел. А дочка отвечает: «Думаю, пошел к брату или еще куда-то». И я говорю: «Дай-ка схожу гляну на улице». А когда вышла… Он висит на дереве, а ноги у него уже болтаются. Я думала, что это веревка какая-то, и кричала: «Дай мне нож и я срежу, приподниму и срежу». Но не смогла. Подняла, как смогла, а дочка вытащила сверху проволоку», – рассказывает женщина дрожащим голосом.
Юрие проверяет пульс пальцами на запястье. Затем измеряет давление. Тамара подходит сделать укол. Пытается попасть иглой в вену, но мужчина вдруг вырывает руку. Фельдшер просит помочь ей. Один из мужчин забирается на кровать и держит его за ноги, другой – держит за правое плечо, а сельская медсестра – за левое.
Сделав укол, Тамара берет у него анализ на предмет сахарного диабета. «9,1. Повышенный», – отмечает она. После нескольких медицинских процедур Юрие прерывает молчание:
– Он ничем не болел? Диабет? Сколько ему лет?
– 47 лет, – шепотом отвечает сожительница и мотает головой, давая понять, что тот ничем не страдал.
– Сколько времени так пробыл? – продолжает врач расспросы.
– Минут 10. Мы быстро вызвали «скорую».
– Не вижу на шее никаких следов, – с подозрением в голосе говорит Юрие.
– Здесь сбоку на шее было покраснение, – испугано объясняет женщина.
– Особенно если проволока была в пластиковой оболочке, то должен был остаться след, – подозрительно смотрит Юрие на нее.
– Был такой двойной провод как для электричества! Принести его? – спрашивает полицейский.
Врач выходит на порог и смотрит на проволоку, привязанную к тонкому дереву рядом с домом. Возвращается, а тем временем фельдшер тщетно пытается закрепить электроды к груди пациента. «У него жирная кожа на груди, они не крепятся к коже», – обеспокоенно говорит Тамара. После нескольких попыток ей, наконец, удается закрепить их. Мужчина продолжает извиваться. Врач говорит, что надо готовить больного к госпитализации, предупреждает, что надо непременно принести одеяло, чтобы постелить на носилки. Юрие отлично отдает себе отчет в том, как холодно в «скорой». Женщина хватает попавшийся под руку более плотный коричневый плед и вручает его врачу.
Одев мужчину, двое соседей хватают его за ноги и руки, и тащат его через темный двор. Матерясь, переходят дорогу. Доходят до машины и пытаются побыстрее уложить его на тканевые носилки высотой не больше пяди. Спотыкаются и едва не роняют его.
– Подождите, я накрою носилки пледом! Он же почти нагой! – вмешивается Юрие, обращаясь к ним твердым тоном, и расстилает плед на носилках.
– Оставьте, Юрий Герасимович! Ребята вот-вот его уронят, – кричит ему водитель из кабины «уазика».
Мужчины переступают с одной ноги на другую. Крепче хватают пациента за руки и ноги и упорно смотрят на врача, давая понять, что им уже невмоготу его держать.
– Давайте, ребята! – наконец-то обращается к ним Юрие.
Следит, чтобы они уложили его осторожно, и мчится обратно во двор попросить подушку, чтобы положить ему под голову, и еще один плед, чтобы укрыть пациента. Через минуту уже вернулся и уселся на скамье рядом с пациентом. Наблюдает за ним и при этом растирает свои замерзшие руки.
– Все! Едем! А жена где? Она поедет? – нетерпеливо спрашивает врач.
– Никак ищет думку, да еще украшенную кружевами? – кричит фельдшер, высунув голову в окно, чтобы услышали и во дворе.
– Что же это такое, раз он еще не пришел в себя? – спрашивает Юрие сам себя осипшим голосом. Нахмурившись, смотрит на мужчину, который бьется в судорогах.
– Давайте уже! Быстрее, это ведь «скорая»! – опять кричит им Тамара.
– Ну же! – кричит и кто-то из соседей.
Через полчаса они в больнице. Юрие и фельдшер бегут за носилками на колесах. Водитель переходит из кабины в салон, хватает ручки заржавевших дверей, чтобы открыть их. Тянет, нажимает изо всех сил, но все зря. Двери не поддаются. Юрие приносит носилки к задней части «скорой». Тоже хватает за ручку и сильно тянет на себя, но тщетно. А в это время пациент продолжает биться в конвульсиях.
– Твою мать! Бляха-муха! – выходит Юрие из себя. – Выдают технику называется… Хорошо, что я уже ухожу, – выпаливает он в гневе. За все эти годы коллеги видели его обеспокоенным, недоумевающим. Но чтобы он нервничал, такое случалось редко.
– Сейчас возьму молоток, – успокаивает его водитель.
– Замерзла? – задает Юрие риторический вопрос.
Водитель наносит пару ударов куском металла. Дверь открывается.
– Ну что это за наказание? – задается Юрие вопросом и тянет пациента за ноги, чтобы переложить на больничные носилки.
– Люди добрые, это же человек! – начинает верещать его жена.
– Мне тянуть его за язык прикажете? Я же за ноги его тащу, – раздраженно отвечает водитель.
– За *уй тяните! – парирует та ему в ответ.
– Женщина, что это выражения? Почему вы так разговариваете? Мы не можем его поднять. Давайте помогайте, – поручает ей фельдшер, которая тоже пытается помочь перенести бьющегося в судорогах мужчину на носилки.
Спустя пару секунд им вчетвером удается уложить пациента на носилки и они начинают толкать их по ведущей в больницу рампе, покрытой плиткой. Женщина остается рядом со своим сожителем дожидаться дежурных врачей, а Юрие с Тамарой выходят. Возвращаются в «скорую» и глубоко вдыхают. В машине стоит гнетущая тишина. Все смотрят сквозь замерзшие окна на спящие дома людей. В 00:30 утра опять возвращаются в центр. Они едва держатся на ногах и от холода, и от усталости. Почти час у них уходит на то, чтобы заполнить карточки с диагнозом пациента: кома и судорожный синдром. Затем они пьют чай на кухне, пытаясь согреться. Шаркая, расходятся по своим комнатам немного отдохнуть.
В ту ночь Юрие Герасимовичу довелось выехать еще на один вызов. На последний. Оказал медицинскую помощь старушке, которая жаловалась на боли в сердце. Задремать смог только к 5 утра.








6:30
Юрие делает себе кофе и приходит в прихожую Центра заполнить лежащие на столе карточки. Затем идет на цыпочках в комнату врачей, достает из шкафа футболки, брюки, куртки – всю одежду, полученную в качестве форменной в «скорой». Хочет сдать все эти вещи, как положено.
Между тем, заведующая Купчинским ЦДСМП Анжела Захария открывает входную дверь и заходит в помещение, неся букет роз, спрятанный в пакет. Уловила момент, когда все коллеги собрались в прихожей, и как только Юрие появляется из коридора, волнуясь, начинает произносить речь:
– Доброе утро, доктор! Хочу поблагодарить Вас за все годы, отданные работе, за все хорошее. И не забывайте нас, ведь и мы тоже не забудем вас. Ваши чаи и шоколадки – истинное благословение. Желаем Вам крепкого здоровья! – говорит ему руководитель, держа в руках букет роз.
Юрие скромно улыбается, глядя в пол, затем поднимает глаза на сослуживцев, которые рукоплещут ему. На глазах у коллег стоят слезы. Женщина протягивает ему букет и обнимает его, она глубоко дышит, пытаясь не расплакаться. Все смеются, фотографируются и снимают короткие ролики на «мобильники». Юрие краснеет и, улыбаясь, благодарит их.
– У кого есть возможность, я приглашаю сюда в понедельник, говорит он, а глаза у него блестят.
Коллеги обнимают его, пожимают руки, шутят.
– Вы, главное, тапочки не забудьте забрать, – смеется кто-то из сослуживцев.
– Пусть остаются здесь! Чтобы было во что переобуться, когда будет навещать нас каждую неделю, – смеется Тамара.
Затем Юрие фотографируется со всеми коллегами перед Центром, потом медленно проходит мимо серого уазика. Открывает дверь автомобиля, припаркованного у знания. Оставляет на заднем сиденье сумку и букет цветов. Тем временем коллеги еще стоят на улице и смотрят на него. Садится на сиденье рядом с водителем – внуком, который приехал за ним, и машет в знак прощания словно кинозвезда.
У Юрие Коробова была возможность завершить трудовую деятельность еще много лет назад, но он не стал этого делать. Не смогли убедить его ни мольбы жены, ни уговоры детей. Даже начало пандемии COVID-19 его не напугало, ни испугался он, ни когда заразился вирусом SARS-CoV-2 в ноябре 2020 года.
Он все откладывал уход на заслуженный отдых и находил все новые отговорки: то у него еще есть силы работать и после выхода на пенсию, то он не может сидеть дома, то он хочет еще проработать пару лет для перерасчета пенсии, то не может бросить своих коллег, ведь в здравоохранении вот-вот разразится кризис.
– Я помню только, что с 1960 года всю жизнь трудился. Дом – работа, работа – дом. Быть может, хоть сейчас поеду в санаторий отдохнуть, – улыбаясь, подытоживает Юрие.
Редактор румынской версии – Полина Купча
Снимки – Лилиана Ботнарюк и личный архив врача