Полина КупчаУже несколько лет три члена этой семьи встречаются каждый вечер на своей кухне ровно в 22.00. Сигнал черного «мобильника» напоминает им, что настало время выпить таблетки. Они даже не смотрят друг на друга. Каждый набирает кружку воды из-под крана и глотает по одному «колесу». Затем, так же молча, расходятся. Подросток с непропорционально длинными руками, шаркая ногами, уединяется в своей комнате, а родители, сонно зевая, отправляются в спальню.
Елена* быстро стучит по клавиатуре компьютера, за которым проводит бóльшую часть дней. На часах чуть больше 9 утра, а жаркие лучи солнца легко проникают в тесный кабинет, оставляя небольшие розоватые пятна на ее добродушном полноватом лице. Рядом с ней Вася изо всех сил хмурит брови. Хочет казаться серьезным, хотя время от времени заливается смехом. Когда он смеется, можно увидеть его редкие почерневшие и желтоватые у корней зубы.
– Где живешь?
Вооружившись ручкой, Елена начинает заполнять анкету, которую только что распечатала.
Васины веки ненадолго прикрывают беловатые словно рисовый отвар глазные яблоки. Посетитель глубоко вздыхает.
– На планете Земля, бляха-муха! – отвечает мужчина и начинает хохотать.
– Что ты выпил, раз такой веселый? Водку, таблетки? Смешал с травкой?
– Бляха-муха! Как хорошо, когда люди улыбаются, – весело парирует мужчина и уклоняется от ответа. Закрывает лицо испещренными наколками руками и продолжает хихикать.
– Вась, я тя серьезно спрашиваю. Где живешь?
Елена буравит взглядом высокого костлявого мужчину, наслаждающегося свободой только третий день. Спортивный болоньевый костюм, в который он одет, поношенный и помятый. От него разит запахом залежалых вещей.
– Не знаю. У друга. Адреса не знаю! – вспылил он.
Поворачивает голову сторону двери и, как будто бы жалея о последних 20 годах, проведенных за решеткой за кражу, хулиганство и драку, закончившуюся убийством, Вася заводит песню: «Дом стоит, свет горит, / Из окна видна даль. Так откуда взялась печаль?».
Песню Виктора Цоя прерывает появление бухгалтера. Это высокая худая блондинка с кипой документов в руках.
– Вася, прошу, обожди немного. Пять минут, – обращается к нему Елена.
– Бляха-муха, да куда ж мне спешить-то?! – горько улыбается мужчина, пересаживается на стул у двери и бережно расправляет кепку на коленях.
Пока Елена тщательно проверяет документы, Вася глазами измеряет бухгалтершу и глубоко вздыхает. Проводит языком по пересохшим губам, причмокивает и вновь вздыхает. Он обрит налысо, а это подчеркивает его скулы и выразительные зеленые глаза.
Когда бухгалтер выходит из кабинета, Вася пересаживается к столу. Надо закончить с анкетой. По-очереди вытягивает каждый палец до хруста и задумчиво следит за Еленой – угрюмой дородной 50-летней брюнеткой с серьезным взглядом.
– Сегодня среда, а ты на свободе с понедельника. Надо было, прежде всего, поспешить и явиться в полицейский участок, чтобы тебя взяли на учет. Затем займемся и удостоверением личности.
– Ленаааа, как я пойду в полицию в таком виде?! Aaa?! Они почуют все за версту, – испуганно говорит ей мужчина.
– Ты смешал водку с наркотиками! – громко предполагает Елена.
– Дааа, бляха-муха! – подтверждает Вася и начинает смеяться.
Елена ждет, пока тот успокоится. Интересуется, продолжает ли он лечение от ВИЧ, назначенное ему в тюрьме. Вася отвечает, что забыл таблетки на полке в камере, поэтому два дня уже ничего не принимает.
– Какие таблетки ты принимал? Зеленые или синие?
– Зеленые, бляха-муха.
– Понятно. Надо будет сходить к врачу-инфекционисту, чтобы возобновить лечение. Затем зайди и к социальному ассистенту, чтобы проверил твою ситуацию. В конце коридора кабинет юриста. Если есть проблемы, можешь пойти к нему на прием. Но только приходи до того, как примешь дозу.
Елена рассказывает ему обо всех услугах, которые центр предоставляет людям с ВИЧ/СПИДом и членам их семей. Кроме спортзала, прачечной, душевых, детской игровой комнаты, которые работают в этом учреждении, здесь ВИЧ-инфицированные могут получить помощь юриста, психолога, социального ассистента, врача-инфекциониста, а также консультанта, который работает в формате «от равного к равному», как и сама Елена.
Между Еленой и Васей воцаряется гнетущая тишина. Вася опускает голову. Елена играет ручкой, которую держит меж пальцев. Неожиданно их молчание прерывает открывающаяся дверь. В кабинет заходит Андрей*. Это муж Елены. Он тоже работает в центре консультантом «от равного к равному», а в случае необходимости делит кабинет с женой.
– Андрей, можешь сопроводить Васю в полицейский участок?
Высокий, сутуловатый мужчина с очками на носу и без правой руки окидывает Васю суровым взором.
– Приходит завтра в девять. У нас будет другая беседа. Объясним, что тебе надо делать, и куда тебе надо пойти. Тебе надо не только в полицию, но и к врачу-инфекционисту. Документы оставим здесь на хранение, чтобы ты их не потерял. Теперь иди и сделай себе чай или кофе. Отдохни.
С мутным взглядом Вася вскакивает на ноги, пожимает ему руку и тепло обнимает.
– Андрюха, базаров нет! – говорит мужчина и, смеясь, быстро скрывается за дверью.
В кабинете после его ухода можно услышать только шуршание бумаг и быстрый стук по клавиатуре компьютера. Андрей села за стол, а Елена осторожно собирает бумаги и складывает их в папку. Затем сообщает мужу, что идет на второй этаж закончить ежемесячный отчет. Позже они встретятся на первом этаже на кухоньке центра, чтобы вместе пообедать. Так они обычно обедают уже немало лет.
Елена и Андрей встретились 30 лет тому назад. Оба ходили на курсы вечернего профессионального училища. Елена как и Андрей в вуз не поступила, но ей хотелось получить более престижную работу на том же заводе в городе, где трудились и ее родители. «Папочка настоял, чтобы я получила образование, и это стало толчком для меня».
Как только увидел ее, Андрей уже знал, что они будут вместе. Она была красивой как кукла. Именно куклой прозвали ее и одногруппники. Елену однако присутствие Андрея, особенно когда они заканчивали занятия и шумной гурьбой отправлялись домой, раздражало. Да, она не могла не заметить высокого шутника, но «он слишком много болтал», вспоминает Елена сегодня.
Но тогда ей и в голову не могло прийти, что тот самый болтун медленно покорит ее. «Ему нравилось читать, узнавать многое. И я тоже очень любила читать. Это нас и свело. У нас очень много общего».
Ей однако было невдомек, что порой источником веселья Андрея служили наркотики. Елена была далеко от всего этого. Иногда замечала, что на перемене Андрей вместе с его приятелем куда-то исчезали и возвращались потом какими-то неестественно веселыми, но она бы никогда не подумала, что все дело в травке. «Мы были молодыми, жизнерадостными, постоянно хихикали. Невозможно понять такое. После свадьбы он сам признался».
Первые годы брака стали началом войны с наркотиками, которую Елена терпела с трудом. Нелегко давалась эта война и Андрею. Тем временем мужчина уже перешел на инъекционные наркотики и стал зависимым. Порой не ночевал дома, на работе отсутствовал целыми часами. «И где мне его искать», – беспомощно задавалась Елена вопросом. Женщины, работавшие с ее мужем в одном кабинете, советовали искать под мостами или в гаражах, но для Елены это означало переступить через свою гордость.
Елена по своей натуре спокойная, понимающая и добрая. Она годами стоически терпела скандалы и капризы свекра и свекрови, да наркоманию мужа. Ко всему этому добавилось и отсутствие хорошо оплачиваемой работы. После перестройки устроиться на работу было все сложнее. Завод закрылся, а работа на рынке продырявила семейный бюджет. «Когда мне сказали, что я задолжала уже не знаю сколько тысяч, я собрала манатки и ушла».
Но все это однажды прекратилось. По крайней мере, говорит Елена, она перестала придавать этому значение. Кума предложила ей продавать в баре. «А точнее, в вагончике на окраине города». Заведение работало круглосуточно.
И с того дня жизнь Елены стала обретать ароматный вкус сладковатого ликера. «Думаю, я стала пить из-за того, что дома у меня не было опоры. Что ни говори семейные проблемы и проблемы со стороны Андрея… Когда пьешь, вроде начинаешь забывать, и тогда тебе становиться легче. Ты забываешь, что тебе нужно домой, а мужа нет по три дня. Я всегда переживала. У меня было сплошное переживательство».
Елена отдавала себе отчет в том, что алкоголь не решение для происходящего, но у нее уже не было сил противостоять. Пустота была слишком большой, давление было слишком сильным, а выпивка давала ей утешение, передышку, которой у нее не было уже много лет. До этого Елена пыталась сбежать в мир книг. Она прочла целую библиотеку. Даже читала книги, найденные на мусорке. Но алкоголь действовал на нее по-другому. «Это было весело, была компания. Мы с кумушками отрывались по полной. Сегодня у кого-то дняра, значит, идем к ней. К тому же выпивка была под рукой, ее не надо было где-то искать».
Но даже выпивка не помогла ей заполнить пустоту в душе, поэтому у Елены началась депрессия. Периоды душевной боли и бессилия сопровождались угрызениями совести, чувством стыда и вины перед их сыном Колей, который тогда как раз пошел в школу.
После занятий мальчик приходил к ней в вагончик. Оставался там допоздна, затем шел домой, где им занималась бабушка. Когда Елена напивалась и тоже не приходила домой ночевать, «старушка каждый раз повторяла внуку: «Твои родители идиоты и ты тоже кусок идиота».
Однажды ребенку даже пришлось ночевать одному. «Я напилась и мне просто не хватило сил добраться домой. Андрей не вернулся, а моя свекровь не должна была прийти, ведь я должна была быть дома. А он остался один и плакал».
Елена и по сей день становится землистого цвета, когда вспоминает, что их сын нередко видел ее пьяной или с бодуна. Ей кажется, что сын вырос чутким, застенчивым и не очень пробивным в жизни именно из-за своего «особенного» детства.
«Когда вспоминаю те времена, меня каждый раз гложет чувство вины. Я чувствую себя виноватой, ведь пока он рос, я была поглощена собой и тем, что происходило с Андреем. Мне казалось, что важны лишь мои проблемы. Я и сейчас, когда он уже стал взрослым, постоянно повторяю ему: «Прошу, прости меня, ведь я много ошибок совершила в своей жизни. Я тебя вот так бросила…».
9 мая важный день не только в истории человечества, но и в истории семьи Елены. Случившееся 9 мая 2003 года изменили курс их жизни на 180 градусов.
За пару дней до 9 мая Андрей сделал себе укол, чтобы принять очередную дозу, но не в вены на руках, где уже не было места, а под мышкой. «На месте укола появился нарыв. Это было похоже на фурункул. У него и раньше были инфекции. Иногда отекали руки – тоже от наркотиков. Но я мазала мазью и проходило», – рассказывает она. Однако в тот раз приложенные листья подорожника и мазь так и не помогли.
Елена заметила, что Андрей уже не в состоянии переносить боль, а рука у него опухла еще больше, поэтому утром 9 мая они отправились в больницу «Скорой помощи». Тогда, говорит Елена, врачи презрительно относились к наркоманам, поэтому не долго думая отправили их к наркологу. «Врач посмотрел, подумал, что дело в инфекции, и что-то прописал. Но боль у него не унималась…».
К обеду по собственной инициативе отправились в бывшую Железнодорожную больницу к известному хирургу, который работал в Афганистане. Вначале он тоже подумал, что все дело только в инфекции. Взял скальпель и разрезал «прыщик». «Когда разрезал, кровь забила фонтаном. Артерия была словно решето». Хирург понял, что дальше проблема относится не к его компетенции, а к компетенции сосудистого хирурга, поэтому посоветовал им вернуться в «Скорую».
Андрея госпитализировали, но прооперировали и зашили артерию только на следующий день. «Мы обратились поздно и его не прооперировали 9 мая, поэтому рука посинела. Они сообщили нам, что рука мертва и ее надо срочно ампутировать».
«Радоооость!». Вот что испытала Елена, когда врачи сообщили, что необходимо отрезать руку по плечо. «Мне было хорошо. Я увидела выход, ощутила надежду на избавление. Я узрела свет в конце тоннеля. Все! Если ампутируют ему руку, значит, прощай наркотики и все эти мучения. У меня появилась надежда, что мы сможем начать жизнь заново».
Для Андрея начался период восстановления, а для Елены наступили бессонные, полные забот и переживаний ночи. Все вокруг молились за выздоровление Андрея, ведь, по прогнозам врачей, шанс выжить для него был не выше 2%. «Вдруг он пошел на поправку и это было чудом. Врачи сказали, что он очень быстро восстанавливается. Такого в их практике еще не было».
Но за день до выписки Елена услышала, как приятель Андрея обещал принести наркотики и ввести ему дозу через катетер. Дыхание у нее остановилось, а ноги стали ватными. «Я поняла, что это никогда не закончится, а ампутированная рука не стала избавлением. Но мне так хотелось начать новую жизнь…».
Повезло, что приятель Андрея не успел сдержать свое обещание, поэтому в день выписки Елена помогла мужу собрать вещи и потом пошла за выписным эпикризом. Когда вернулась, в палате никого не было. «Я искала его на улице. Словно сумасшедшая рыскала повсюду. Спрашивала то у одного, то у другого. Но никто его не видел. После продлившихся где-то полчаса поисков нашла его в старой школе. Он курил сигарету с травкой с какой-то приятельницей…».
Увидев гнев Елены, Андрей испугался. И сразу же сделал предложение. Этого предложения она ждала очень давно. Он предложил пойти в церковь. «Я была в шоке. Он мне это обещал уже много лет: то сегодня, то завтра, то на Новый год, то еще когда-то. Я больше не верила не единому его слову».
Но позабыв даже об оставшихся в больничной палате вещах, Андрей взял жену за руку и отправился прямо в евангелистскую церковь. Их как будто бы ударило током. Обоих.
«Как только стали петь, а проповедник начал проповедовать, мы получили ответы на все вопросы. У меня заполнялись все пустоты. Господь заполнял пустоту. И Андрей почувствовал то же самое. Я помню это ощущение. Сияя, муж спросил: «Еще пойдем?». А я говорю: «Пойдем». И на следующий день попросил: «Елена, я не хочу больше возвращаться [к наркотикам], ты только сходи со мной в церковь, только чтобы меня не похитили». Он чувствовал себя слабым и знал, что если придут друзья, то он отправится с ними. И так мы начали новую жизнь, жизнь, которая изменилась на 180%».
До обеда рабочий день Елены более напряженный. В ее дверь стучатся люди разных возрастов, они просят помощи в борьбе с вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ). Елена должна успеть всем помочь. Если потребуется, позволит и поплакаться ей в жилетку. До Васи проконсультировала 25-летнюю девушку. Она заразилась ВИЧ еще несколько лет назад, но так и не может смириться со своей участью.
«Мне еще не доводилось встречать ВИЧ-инфицированного, который так сильно себя ненавидит. Сказала, что ненавидит своего мужа за то, что он заразил ее, потом ненавидит себя. По ее словам, она помнит еще с уроков биологии в лицее слова преподавателя: «Больных СПИДом надо отправлять в концентрационные лагеря или ставить к стенке и убивать».
Спрятавшись за кипу бумаг в кабинете на втором этаже, Елена проверят таблицу, полную цифр. Из подключенных к компьютеру колонок раздается песня «Great are You Lord». «Это музыка поклонения Богу», – объясняет женщина. Такая привычка выработалась у нее с тех пор, как они начали ходить в евангелистскую церковь. Тогда же они купили спутниковую «тарелку» и у них «целыми днями работали религиозные каналы: или фильмы смотрели, или музыку слушали».
Эсэмэска от Андрея напомнила ей, что уже время обедать. Елена закрывает папку и не спеша отправляется на кухню, оборудованную на первом этаже центра. Там Андрей достает из пакета принесенную из дома еду и разогревает в «микроволновке».
Рис с овощами на столе, от него идет пар. Андрей произносит короткую молитву. Во время обеда супруги говорят о посетителях центра, о своих домашних делах.
– Лена, ты иди заканчивать свой отчет, а я помою посуду. Увидимся в церкви и в шесть, – нежно говорит ей муж.
Церковь, которую супруги посещают уже 17 лет, расположена в старом здании. На втором этаже в огромном зале установили крест, а перед ним расставлены стулья. Здесь проводятся воскресные богослужения.
В примыкающей к залу комнате вдоль стен установлены диваны и кресла, а в середине стоит деревянный стол. По средам вечером здесь устраивают беседы. Проводит их Андрей.
Собираются 12 человек – мужчины и женщины, старики и дети, в том числе Елена и Андрей. Они обсуждают стихи из Нового Завета. Андрей сообщает, что они будут обсуждать новое письмо апостола Петра. Читают параграф. Воцаряется тишина. Каждый старается изложить свое мнение и привести примеры из собственной жизни, отражающие наставления Петра.
Когда хочет что-то сказать, Елена поднимает руку словно школьница, затем угощается разложенными на низком столе печенюшками. Происходящее напоминает дебаты. Кто-то приводит в поддержку своей точки зрения информацию, почерпнутую на Википедии. Раздается дружный смех. Андрей спокойно парирует: «Википедия – не источник информации». Спустя два часа, в течение которых они обсудили каждое слово в нескольких стихах и смогли в итоге прийти к консенсусу, собравшиеся обнимают друг друга и расходятся.
Домой Елена и Андрей добираются к девяти вечера. Второй сын Ионуц* дожидается на пороге вместе с собакой, которая пронзительно лает.
В доме начинается возня. Елена мечется туда-сюда и готовит ужин. Ионуц рассказывает, как прошел день, делится своими планами на завтрашнее утро: проснуться в 6.00 и пойти к другу, чтобы вместе побегать на стадионе.
Андрей удивленно смотрит на него. Ему не очень-то верится, что сыну хватит «силы воли проснуться в такую рань, когда сон такой сладкий». Елена смотрит на него, нахмурив брови, и просит хорошо одеться, ведь по утрам свежо.
После ужина Ионуц удаляется в свою комнату, Андрей тем временем убирает со стола, а Елена моет посуду. Женщина вспоминает о Васе и вздыхает.
– Придет ли он завтра утром к нам в центр? Явится обкуренным или нормальным?
– Кто знает. В любом случае в центре он еще появится, – успокаивает ее муж.
Андрей попросил меня не общаться с Ионуцем для этой статьи. «Для него слишком большая травма. […] Если хочешь, мы с Еленой расскажем».
– Это было в 2004 году. Случилось после неприятности с рукой. У нас уже был старший, но мы с Еленой хотели еще одного ребенка. Я хотел сильнее, чем Елена. Но, как говорится, не получилось. Я замечал, как жена плачет после каждой передаче о торговле детьми. Однажды Елена предложила усыновить ребенка из детского дома, но я не захотел. Психологически не был готов.
В 2010 году мы поступили в вуз, как и мечтали всегда. Стали учиться на заочном отделении по специальности «социальный ассистент». Тоже в 2010 году познакомились с Ионуцем через один из проектов. Все ВИЧ-положительные дети дважды в год получали помощь – по три-четыре тысячи леев. И я сопровождал группу детей в Кишинев – мы поехали в магазин «UNIC» покупать им вещи.
Я с тех пор помню парня. Тем более, это был ребенок одной из моих приятельниц Маричики, которая тоже принимала наркотики и которая тоже была ВИЧ-положительной. Кстати, вместе с ней мы принимали наркотики. Ионуца она бросила сразу же после рождения. Ребенок попал в детский дом. Когда он немного подрос, там все знали, что у него ВИЧ. Думаю, врач сказал кому-то из работников, а там уже быстро и дети узнали.
Ребенка унижали просто ужасно. Он рассказывал, что никто не хотел с ним играть, а в столовой его заставляли есть в одиночку за столом, установленном в углу. Еду ему выдавали на «его» специальной тарелке из нержавейки. Это сломало его психологически.
После той встречи я поговорил с Еленой и сказал ей, что теперь я готов психологически и мы можем усыновить Ионуца.
– Но я уже, что называется, перехотела. У меня был старший сын, была работа и вроде бы уже не хотелось покидать эту зону комфорта. Что ни говори, мы пережили столько бед и испытаний, а усыновление ребенка предполагало усилия, ответственность и упорный труд. Именно этого мне не хотелось больше всего. И я отказала Андрею.
В нашу церковь ходила женщина, которая работала в детском доме и рассказывала об этих детях. И мы тоже стали по вечерам после занятий в университете ходить в детский дом играть с ними. Старший сын приносил гитару, я готовила бутерброды, и дети были такими довольными… Потом отношения между Андреем и Ионуцем упрочились. Когда выдавался свободный день, муж несколько раз водил его в пиццерию.
В 2015 году в январе нам позвонили из примэрии и спросили, хотим ли мы оформить опеку на Ионуца. Мы не понимали, откуда они знают о нас. Оказалось, что Ионуц хвастался, что Андрей его дядя, и он в любое время может уйти жить к нему.
Я сказала «Нет!». Мне было 46 лет. У меня был полный комфорт. Старший учился в Румынии. Я уже привыкла жить только с Андреем. У меня была стабильность, а опека над Ионуцем означала, что все опять поменяется полностью.
Андрей стал пилить меня. Но я отказала: «Я же сказала нет. Ты думаешь, это игрушка?». Он все не унимался: «Ты еще подумай! Давай поможем сироте, хотя Маричика и жива». В итоге я согласилась.
Вначале было сложно. Чтобы мы притерлись друг другу, надо было время. Ионуц жил по детдомовским правилам, а мы по своим. Мы научили его вести себя в здоровом обществе. Ему не очень хотелось подчиняться правилам. Он кидался вещами, кричал, мы ссорились. Он угрожал вернуться в детдом, но мы не сдавались. А на следующее лето поехал в лагерь и когда вернулся, крепко обнял и шепнул: «Мама, я очень скучал по тебе!».
«Вот почему нам хочется, чтобы вы не задавали ему вопросы о ВИЧ или о детском доме», – настаивает Андрей.
«Никто из его одноклассников или друзей не знает, что он сирота и что он ВИЧ-положительный», – вмешивается в разговор Елена. «Он попросил говорить, что мы его биологические родители. И мы уважаем его решение. Так лучше для всех. Сейчас он счастлив. И мы тоже. Хотим помочь ему поступить в колледж. У него есть пример старшего сына, который с отличием окончил университет. В этом году мы сыграли свадьбу старшему. На свадьбу пошли всей семьей – я, Андрей и Ионуц».
В 22.00 телефон Андрея пронзительно звонит. Время.
Ионуц выходит из своей комнаты и достает из шкафчика зеленую таблетку. Андрей подходит к комоду в спальне и достает из коробки с лекарствами таблетку. Тоже зеленую. Рядом стоят и таблетки Елены.
Почти механически каждый набирает воду из-под крана на кухне. Даже не смотрят друг на друга. Проглотив по одному «колесу», запивают его водой
Затем, так же молча, как и три минуты тому назад, когда пересеклись, расходятся. Подросток с непропорционально длинными руками, шаркая ногами, уединяется в своей комнате, а родители, сонно зевая, отправляются в спальню.
Прошло 12 лет с тех пор, как выпитая зеленая таблетка превратилась в ежедневный ритуал, свято соблюдаемый в их семье. Правда, за несколькими незначительными нарушениями.
2007 год. Прошло четыре года после случая с рукой Андрея. Их жизнь вернулась в нормальную колею: он работал в неправительственной организации, которая отстаивала права ВИЧ-инфицированных, она шила занавески дома.
Однажды в обед зазвонил телефон. Елена ответила. Звонила семейный врач. Пронзительным голосом та спросила, где Андрей, и, не дожидаясь ответа, выпалила: «А ты знаешь, что у Андрея СПИД?».
«Спокойным голосом я сказала врачихе: «У него ВИЧ, а не СПИД». Я уже знала, как правильно. Я знала много информации на эту тему, я участвовала во многих тренингах. Кроме того, и сам Андрей много рассказывал о своей работе, поэтому я набралась знаний».
Врач потеряла дар речи и быстро положила трубку. Елена отложила шитье. Глубоко вздохнула. Они с Андреем это уже обсуждали не раз. «Он предполагал такое, ведь анализируя своей прошлое, он обнаружил немало случаев, когда находился в ситуации риска. Он вспомнил, как однажды использовал тот же шприц с другим человеком, хотя знал, что у того ВИЧ».
Результаты теста Елены оказались положительными, хотя она исступленно молилась, чтобы ее тест получился отрицательным. «Я думала, это проблема наркоманов, но не моя. Я думала, что Господь велик и это меня непременно минует».
Женщина объясняет, что ее пугает не сама болезнь, а вся шумиха вокруг вируса и отношение людей к зараженным. «ВИЧ/СПИД называли чумой XX века. Сейчас люди боятся коронавируса так же, как раньше боялись ВИЧ. Его называли очень опасной болезнью. Я слышала, какой дискриминации подвергаются эти люди, как они оказываются на задворках общества, как их исключают из социума, как издеваются над ними».
Так случилось, что никто из близких супругов и по сей день не знает об их статусе. Никто. «Даже родители не знают. А зачем! Они не поймут», – грустно улыбается Елена. Андрей признается, что и он никогда не сообщит, что у него ВИЧ, «но и прятаться и устраивать из этого секрет тоже не собираюсь».
В 2010 году Елена устроилась консультантом в неправительственную организацию, в которой Андрей работал уже шесть лет. «Лучше принять на работу ВИЧ-положительного. Они лучше умеют сопереживать», – пояснила директор центра.
Каждый день Елена общается с другими ВИЧ-положительными людьми, поддерживает их морально, рассказывает, какими услугами они могут воспользоваться в центре. А еще она заполняет анкеты, выявляет потребности этих людей, затем перенаправляет их к другим специалистам, но продолжает отслеживать их судьбу, помогает попасть в систему здравоохранения и получить направление на лечение от ВИЧ.
«Когда вижу, как некоторые из зараженных занимаются самобичеванием, то, пытаюсь вселить в них немного надежды и мужества, поэтому раскрываю им свой статус: «Я тебя понимаю. И у меня тоже ВИЧ, но посмотри на меня. Все нормально. Надо продолжать жить».
Елене и Андрею потребовались годы, чтобы принять тот факт, что «жить надо вопреки ВИЧ». Вначале мы пережили шок, потом наступил период отрицания, затем был этап компромисса и только после этого мы смогли принять случившееся, перечисляет Андрей пережитые ими психологические этапы. «Мы уже много лет на этапе принятия. Я считаю, что ВИЧ – то же хроническое заболевание, которое нужно сдерживать, принимая по одной таблетке в день, и которое таким образом позволяет работать, рожать детей, продолжать жить без особых проблем».
Однако для Елены именно таблетка, которую ей нужно принимать каждый день, по-прежнему остается настоящим вызовом. Она не уверена, что без Андрея, который поддерживает ее и каждый вечер напоминает принять таблетку, продолжала бы пить свое лекарство. В прошлом году Елена даже отказалась от лечения примерно на шесть месяцев. Она устроила своего рода проверку. Женщина была уверена, что вирус создан искусственно, но Бог велик и сумеет ее исцелить.
«Я все живу надеждой, что, быть может, это неправда, что мы столько пережили, и тогда почему Господу надо было наслать на нас еще и это. Я полгода не принимала таблетки. Вначале ничего не чувствовала, но через несколько месяцев на коже стало появляться покраснение, которое пекло. Анализы показали, что иммунитет у меня очень сильно упал. Я была в шоке. Обдумывая это, я услышала в себе голос: «Эта таблетка – Моя плоть и Моя кровь». Наконец, я получила ответ, который искала столько лет».