Полина КупчаВ воскресенье к полудню два автомобиля въезжают через арочные ворота Психоневрологического интерната, расположенного в селе Брынзень Единецкого района. Несколько человек хватают мобильную урну и исчезают с ней в одном из корпусов. Устанавливают ее в середине помещения, украшенного по-праздничному. Каждый занимает свое место – кто-то за столом, кто-то стоя, чтобы наблюдать за ходом голосования, кто-то у двери, чтобы регулировать и направлять поток избирателей. Настал и черед 237 пациентов этого учреждения голосовать за своего кандидата в ходе второго тура президентских выборов.
Зачем голосовать и этим-то?! – несколько риторически спрашивает водитель маршрутки «Кишинев-Володень». Это крупный мужчина с мешками под глазами, огромным носом и слащавым голосом. Сегодня суббота. Моросит мелкий дождь, хотя их пора уже давно минула. Водитель не отрываясь смотрит на дорогу, которая змеится между холмами и участками в сплошных валунах. Не ожидая ответа и словно поняв, что ляпнул что-то невпопад, пытается исправить свой промах:– На самом деле в этой стране множество умалишенных, особенно во власти. Как раз их-то и следует поместить сюда. Если я дурак, вот, кручу баранку. А будь я поизворотливее.., – усмехается он. – Ну не знаю я, как украсть миллиард и оставить столько людей с носом. Я ведь голосовал: то за демократов, то за дуб, то за Гимпу. Прежде чем представиться, отец собрал всех нас – четырех сыновей – и попросил не голосовать за бандитов. Мы не послушали его. Эх, не пойду я завтра голосовать! За кого голосовать, если мне никто не нравится?! – выпаливает мужчина в порыве искренности.
Село Брынзень находится на севере страны. До Кишинева более 200 км. Ближе к городу Единец разбитый микроавтобус сворачивает влево с центральной дороги. Выезжает на красновато-коричневое шоссе и, проехав густую рощу низких деревьев, обрамленную зелеными ивами, выруливает на поляну. Перед нами в молочном тумане простирается деревенька. Она раскинулась на нескольких холмах с пологими склонами. Ее окружают миниатюрные горы гравия.
Пыхтя, микроавтобус медленно направляется в сторону долины. Близко к въезду в село по правой стороне тянется длинная неровная каменная стена. Она доходит человеку до пояса, местами стена обвалилась и полна проломов. За стеной и узкой полосой голых деревьев прячется интернат.
– Вот он, – мягко подтверждает водитель.
Тормозит напротив магазина, из которого как раз выходят две женщины. Их одежда насквозь промокла. Они нагружены покупками: сладкая газировка, колбаса, печенье.
– Мы поработали в селе [поденщицами] на уборке кукурузе и вот затарились вкусняшками, – говорит одна из них, гордо показывая свои покупки.
Обе из Психоневрологического диспансера. Их выдают пожелтевшие зубы и одежда. Первая с осунувшимся худощавым лицом и костлявыми скулами, которые подчеркивают острый подбородок, одета в широкий серый жакет, ее голова покрыта завязанным под подбородком серым платком, а на ногах у нее забрызганные грязью белые чулки, доходящие до колен. Поверх них надеты галоши. Другая женщина с признаками, характерными для синдрома Дауна, напялила на себя болоньевую куртку пепельного цвета, из-под которой выглядывает видавшая виды юбка. На голову нахлобучила островерхую шапку в желтую полоску.
Идут, шаркая по шоссе, на котором сплошные лужи да грязь. Аурика – женщина в белых чулках – говорит, что на следующий день обязательно пойдет голосовать:
– Как же не пойти то?! Я поставлю печать на Звездочке. Есть и более тяжелобольные, чем я, – говорит женщина, показывая на свою товарку с синдромом Дауна. Такие ставят печать напротив всех кандидатов. Только портят бюллетени. А я нет.
Пациенты Психоневрологического интерната прозвали кандидата в президенты от социалистов Игоря Додона Звездочкой за то, что символ Партии социалистов – пятиконечная красная звезда… Кстати говоря, два претендента на должность главы государства не включили это учреждение в список своих предвыборных встреч.
– Нет, я никого не видела. Ни Звездочку, ни Марьяну (Майю – прим. ред.) Санду, – уверяет Аурика.
Арочные ворота интерната сделаны из синей волнистой жести, они держатся на трех широких каменных столбах. Из помещения охранника – домика с крохотными окошками – доносится звук работающего телевизора, однако никто не выходит, чтобы сделать замечание. Впереди простирается огромный двор с парком. Мощеная алея, обрамленная ветвистыми и сильными деревьями, уходит далеко вперед.
– Когда-то это была усадьба боярина, – прерывает Аурика молчание. А теперь здесь живем мы.
Справа из-за величаво возвышающихся елей появляется усадьба. Она представляет собой окрашенное белой известью двухэтажное здание с красивым балконом, который словно отдыхает на четырех синих колоннах.
– Это бухалтэрия. Завтра мы будем голосовать здесь, – грустным голосом продолжает беседу Аурика.
Слева располагаются склады и конюшни, от которых исходит теплый навозный запах. Чуть выше из-за двух куч песка виднеется центральный корпус интерната – п-образное трехэтажное здание. От задней части здания словно щупальца тянутся галереи, соединяющие центральный корпус с остальными. На улице ни души, только двое мужчин стоят под козырьком у входа и дымят сигаретами.
В коридорах царит безмолвие – с 14.00 до 16.00 в интернате «тихий час». Несколько пациентов прогуливаются вразвалочку.
– А я? А я? Я тоже голосую?
Мужчина с хриплым голосом нарушает послеобеденную тишину и скрывается в одной из комнат.
***
Раньше в помещениях Брынзенского психоневрологического интерната располагался детский дом. Теперь это учреждение больше смахивает на студенческое общежитие. Душевая и туалет здесь одни на весь коридор. Разница лишь в том, что есть и столовая. В настоящее время здесь полным ходом идет ремонт. Единственный корпус, в котором закончены косметические работы, прозвали Европой за созданные там условия быта. И это известно всем пациентам – металлическая дверь цвета темного дерева, чистые душевые и туалеты, новые кровати. Евроремонт одним словом.
Единственный элемент, контрастирующий с современным ремонтом, это неработающий жидкокристаллический телевизор, стоящий в вестибюле. Впрочем, это ни капельку не смущает 20 женщин, которые уселись на стульях как «в кино» и смотрят, разинув рты, на черное прямоугольно пятно. «Вчера один из пациентов то ли рассердился, то ли у него начался кризис, поэтому схватил металлическую кружку и разбил его», – поясняет старая нянечка, которой много лет назад тоже досталось одного из пациентов. Тот набросился на нее словно леопард, разорвал на ней всю одежду и оставил ее, что называется, в костюме Евы.
В остальных корпусах нет никакого евроремонта, да и обычного тоже явно давно не проводили. В одном из мужских отделений комнаты убогие, а туалеты – дурнопахнущие. В комнате дедушки Женьки из-за острого запаха мочи невозможно находиться больше минуты, старик однако привык к этому смраду. Задумчиво читает обшарпанную книгу на русском языке. Окурки бросает в картонную коробку. По двум маленьким окрашенным деревянным лестницам старик карабкается на свою грязную постель. У него только полтела. Из-за пазухи выглядывает пушистая кошка по имени Нюша. Это единственная отрада старика. Он не расстается с ней, даже когда спит. Завтра дед Женька не будет голосовать. «Не за кого», – заметил он и углубился в чтение.
В женских отделениях картина та же – окрашенные в светлые тона, но все же мрачные удручающие холлы. Только тут гораздо чище и нет острых запахов. Здесь же обитают кот Василикэ и собака Балон. У пса только один глаз. «Поскольку он тоже инвалид, как и мы, – пояснили женщины, – ему позволяют валяться на плитке в коридоре».
Однако независимо от корпуса, в который определили жителей интерната, их одежда не слишком отличается: те же широкие болоньевые куртки, перетянутые на поясе шнурком, те же шапочки с краями, подвернутыми до макушки так, что головной убор почти не прикрывает голову, те же не заправленные в брюки рубашки, те же воротники, выглядывающие из-под засаленных свитеров, те же слишком короткие или же слишком длинные рукава – у кого как, те же изношенные туфли с квадратными носами, те же тапочки и галоши на меху.
Обитатели интерната такие же разношерстные: гении, как прозывают тех, кто получил образование за границей и отлично разговаривают на английском, французском, немецком, бывшие «афганцы», психика которых не выдержала ужасов той войны, бухгалтеры, боксеры, алкоголики, наркоманы, глухонемые, люди с синдромом Дауна, сироты… В общей сложности в этом учреждении проживают 267 человек.
Многие пациенты интерната с нетерпением и волнением ждут 13 ноября. Когда заводишь речь о выборах, их глаза загораются, а лицо вспыхивает. Большинству из них невдомек, насколько широки президентские полномочия, зато им ясно одно: они проставят печать напротив кандидата, который исполнит их давние заветные мечты.
Галина – невысокая женщина с низким, но громким голосом – считает, что будущему президенту пристало быть честным и ответственным. Он должен «выделить мне комнату на двоих, так как я живу с лежачей [больной] и мне сложно». При этом она показывает на свою соседку по комнате. Это женщина чуть старше 30-ти с окаменевшим лицом и ногами словно у младенца, которая в состоянии лишь вертеть глазами.
***
В 17.00 в холле центрального корпуса начинается дискотека. Она продолжится до 21.00. Музыка орет на полную катушку. В роли ди-джея выступает 30-летний Серджиу. На стареньком компьютере он крутит популярные песни, от которых пациенты приходят в неистовый восторг. Пары – женщина с женщиной или мужчина с мужчиной – отплясывают зажигательные молдавские танцы.
Дискотеку прерывают на полчаса. Начинается показательное выступление танцоров. 3 декабря в столице четырем парам предстоит показать результаты своего многомесячного труда.
– Будем танцевать в Кишиневе в наш Международный день (инвалидов – прим. ред.), – крикнула Галина, выстроившаяся в ряд с еще тремя женщинами.
Стоящие за ними мужчины нахлобучили шляпы на голову. Все с нетерпением ждут, пока преподаватель танцев господин Ливик включит музыку. Танцуют слажено и самозабвенно. Правда, Галина пару раз перепутала движения, за что получила пинок в зад от своей соседки Ларисы, которая танцует очень старательно и ни разу не сбилась.
Остальные обитатели интерната, рассевшиеся на стульях вдоль стен, отблагодарили их громом аплодисментов. Следующий танец исполнили под песню «El meneaito». Танцоры начинают плясать с еще бóльшим неистовством. Зрители хлопают в ладоши еще сильнее. Они словно дети, но только постаревшие. Эти люди радуются, когда их хвалят и подбадривают, становятся нервными и задиристыми, когда их бранят.
После выступления, стоившего танцорам немало пота, дискотека возобновляется с новой силой. Рядом с колонками появляется и духовой оркестр интерната. Один усиленно бьет в треснувший барабан, двое играют на трубе. Кто-то более талантливый, кто-то не очень хорошо чувствует ритм, но все участники коллектива рады, что могут сыграть мелодию песни Зинаиды Жуля «E sărbătoare și răsună muzica!».
В одном из уголков холла недалеко от лестницы, ведущей на второй этаж, со вкусом одетая женщина с восхищением наблюдает за танцорами. Ее зовут Алена. У нее прическа как у леди Дианы. Ей 41 год и она кажется самой трезвомыслящей из всех. Она сирота. Сначала ее определили в какой-то интернат, потом перевели другой, а в итоге «сослали» в Брынзень.
– У меня были мать и отец, но они меня бросили. Жаль, что у меня не было любящих родителей. Не повезло мне с родителями. Кто заберет меня отсюда?! Жизнь проходит для меня бессмысленно.
Меняет эту больную тему на другую, более важную. Завтра оно намерена проголосовать за лучшую жизнь, за безбедную жизнь, за более высокие пенсии инвалидам и старикам.
– И, разумеется, за как можно более хорошие условия во всех интернатах. Я не хочу ни за кого голосовать. Я наблюдала за ними по телевизору. Они не проявили серьезное отношение, но делать нечего. Я проголосую за Майю. Чего уж там!
Под занавес дискотеки танцующих стало больше. Великанских размеров мужчина поддерживает их «живым» исполнением. У титана, поющего российскую песню, приятный голос. Алена устремляет взгляд на окно, по которому стучит колкий дождь, предвещающий темную безлунную и беззвездную ночь.
***
На первом этаже бывшей боярской усадьбы одно из помещений превратили в избирательный участок. Оно осталось оборудованным так еще с первого тура президентских выборов. Столы устланы белыми скатертями как в медицинском кабинете. Кабина для голосования накрыта кусками белых простыней с подрубленными краями. Изнутри ее освещает лампа. На стене висит портрет боярина Василе Строеску. Это мужчина с черной бородой и в черной рясе. Картина немного «умеряет» белизну помещения. В верхней части картины написан наказ аристократа: «Церкви и только Церкви помогут нам возвысить душу…».
На улице льет как из ведра, а густой дождь плавно переходит в мокрый снег. Юлия – пациентка из корпуса, прозванного Европа, сидит за одним из столов. Ждет прибытия мобильной урны. Она замечает, что к потолку прикреплены три клубка накрахмаленных нитей – белый, желтый, красный.
– Ну и тупицы! Вместо белого должен быть синий, – раздраженно говорит она.
Эта женщина одна из тех 22 пациентов, которым не доведется голосовать за своего президента. У нее нет удостоверения личности. Но даже будь у нее документ, Юлия все равно не стала бы голосовать.
– А кто помогал мне? Только голосовать зазря (зря – прим. ред.)!
С удовольствием ковыряется в носу. Отодвигает прозрачные занавески и глядит в окно из стеклопакета. Узнает машину примэрии, которая поднимается по алее. Бежит в центральный корпус сообщить администрации. После непродолжительной подготовки к 11.00 комиссия объявляет о начале голосования в Брынзенском психоневрологическом диспансере. Три часа – ровно столько времени было у пациентов учреждения, чтобы способствовать избранию президента своей мечты.
В холле корпуса, где накануне вечером отплясывали молдавские хоры и танец «бэтута», собрались человек 30. Это первые избиратели. Они крепко сжимают в руках удостоверения личности, которые несколькими минутами раньше им раздали санитарки. Многие из них нарядились по-праздничному. Мужчины побрились, сменили засаленную одежду на более опрятные свитера. Женщины облачились в чистые жилеты и непомятые юбки. На ногах у них не только простые галоши – кое-кто надел начищенные полусапожки и ботинки на каблуке.
Чтобы не было хаоса, из корпуса они выходят только группками по 5-6 человек. Пока остальные еще ждут в холле и нетерпеливо суетятся, избранные направляются голосовать за своего президента. Когда они возвращаются, в избирательный участок отправляется другая группка. Все это движение продолжается, пока все собравшиеся в холле проделывают путь до избирательного участка и обратно. После того, как они проголосуют, холл освободят и голосовать по очереди придут еще девять больших групп. В общей сложности, к мобильной урне должны явиться 237 избирателей.
– После голосования они возвращают удостоверения [личности] администрации, то есть отделу кадров, чтобы не потерять их. Вот почему мы вручаем им эти документы только на время голосования, – объясняет процедуру одна из санитарок.
По случаю выборов Домника, которая попала в первую группу, повязала свой лучший платок на поседевшую голову. Она твердо верит, что именно Игорь Додон объединит ее семью.
– Сестренка приедет и заберет меня отсюда. Нина. Она в Италии. А еще мне хочется, чтобы наш президент принес нам одежду получше и обеспечил нам более вкусную пищу. Ты запиши, что я сказала. Додон прочтет и придет к нам.
Санитарки, не пропустившие ни слова из нашего разговора, встрепенулись:
– Домника, а разве мы тебе не даем достаточно еды?!
Испугавшись, что была слишком искренней, женщина в недоумении смотрит на остальных пациентов, которые изумленно глядят на нее, и восклицает:
– Нет, нет. У нас все хорошо.
Первые избиратели получили добро. Они быстро идут под проливным дождем и останавливаются в холле бывшей усадьбы перед широко распахнутой дверью избирательного участка. Послушно ждут, пока выйдет DJ Серджиу, который накануне задавал тон на дискотеке. Он пришел один, а не с группой, и проголосовал первым. Полчаса назад мужчина был разъяренным как бык. Служащие интерната не могли найти его удостоверение личности, поэтому он рассвирепел. То ему говорили, что документ у одной бухгалтерши, то у другой, а он все никак не мог разобраться, где же удостоверение.
– Вы мне тут я…а не морочьте! Где мое удостоверение?! – матерился разъяренный мужчина.
В конечном счете, документ нашли. Он проголосовал. Первым. Теперь сияет. Заходят и остальные. Все воодушевленные. Предъявляют документы двум женщинам, входящим в команду, которая привезла мобильную урну. Они вооружились печатями, списками избирателей, ручками и терпением. Пациенты ставят свои подписи в списке и получают избирательные бюллетени. Некоторые в растерянности не знают, куда идти. Огромных размеров мужчина показывает им на кабинку. Заходят. Через несколько секунд выходят взволнованные. Заботливо опускают бюллетени в урну. За процедурой следят представители Института по правам человека и наблюдатель кандидата социалистов.
– Доброго пути и вперед! – довольный переживаемым моментом мужчина отдает честь словно адмирал.
В чисто убранной и полной надежд комнате уже пахнет борщом. Остается еще примерно два с половиной часа на то, чтобы пациенты «проставили печати» на избирательных бюллетенях. Кое-кому нужна помощь: их нужно нести, так как они не могут ходить, надо подталкивать инвалидные коляски, которые не могут «осилить» высокие ступени на входе. Выясняется, что есть и такие, кто не умеют расписываться. Однако все эти помехи ничто по сравнению с забрезжившей в их сердце надеждой – с завтрашнего дня нас ждет лучшее будущее. «Я голосовал первым!», «Я голосовал за Звездочку!», – продолжают орать пациенты, выходя из кабинки.
Жители интерната шушукаются о том, что им якобы рекомендовали голосовать за Звездочку. Такие рекомендации они получили либо от нянечек, либо от других пациентов. Больные прозвали это «кризисом Додона». Дескать, если они не проголосуют за Звезду, тогда служащие учреждения потеряют свою работу. Несмотря на инструктаж с социалистическими элементами, некоторые хотят, чтобы президентом стала Майя Санду. Но таких мало.
– Она закроет интернат и мы окажемся на улице. Так нам сказали! – со злобой в голосе бросает одна из пациенток.
– Кто?
Получить ответ на этот вопрос у обитателей интерната мы не смогли. Михаил Бэлан, который был наблюдателем со стороны Додона, хвастается популярностью своего кандидата. В этом есть и его заслуга, ведь именно он попросил нескольких человек, не таких больных на голову, поагитировать за Звездочку.
– У Майи [Санду] же здесь не было «своих»! – говорит мужчина и довольный сделанным выводом расплывается в улыбке.
Интернат словно небольшая страна. Здесь есть трудолюбивые и ленивые, есть аккуратные и неопрятные, есть ответственные и бережливые, есть подхалимы и доносчики, а есть и те, у кого остро развито чувство справедливости. Галина относится к последней категории. Если пытаешься обмануть ее или если накосячил, тогда раздается ее громкий хриплый голос, а она сама она не из тех, кто лезет за словом в карман. Другие пациенты знают, что она правильная. Голосовала за Игоря Додона, так как именно он приснился ей ночью.
– У большинства из нас были подобные сны! – уверяет нас женщина, загадочно улыбаясь.
На голосование пришел и Коля-Комсомолец. Так прозвали его больные. Мужчина, передвигающийся в инвалидном кресле, говорит на литературном румынском языке, где нет места словечкам и оборотам речи, заимствованным из русского языка. Его голос очень похож на голос бывшего румынского президента Траяна Бэсеску.
– Премьер-министр, а в настоящее время это Павел Филип, сказал, что наиболее сознательных определит в семьи. Именно этого я хочу и от будущего президента. А еще я считаю, что президент должен что-то сделать не только для меня, но и для всей страны. Для всех. Чтобы у стариков пенсия была выше, ведь им не на что жить. Чтобы он помогал тем, кто находится в государственных интернатах.
До 12 лет Коля-Комсомолец жил с родителями и сестрой в городе Кантемире. После несчастного случая отца не стало, а когда мать постарела, мужчину отправили в интернат.
– Отец обещал, что пока он будет жив, я буду жить с ними. И он свое слово сдержал. Меня могут перевести в другой интернат, не для больных, но для этого сестре надо приехать и написать заявление. Но ей некогда. Больше всего в жизни мне хотелось стать правозащитником. Помогать умственным больным, отстаивать их права.
В холе перед помещением, которое превратили в избирательный участок, образовалось небольшое скопление людей. Это уже последние избиратели. Женщина чуть старше сорока, одетая в плащ, доходящий до щиколоток, из-под которого видно поношенное желтоватое платье, держит в руках куклу, завернутую в зеленый платок с традиционными национальными узорами. Другие пациенты рассказывают, что если попытаться отобрать у нее куклу, она начинает кусаться. Женщина еще думает, что ей пять лет. Она раскачивается и послушно ждет своей очереди, чтобы войти и избрать своего президента.
Вдруг в избирательном участке появляется одетый с иголочки мужчина. На нем белоснежная рубашка, галстук и черный костюм. Это Степан-Извозчик, который нарядился словно жених. Наблюдатели поражены. Мужчина спокойно протягивает удостоверение личности. Дамы ищут его имя в списках и показывают, где нужно поставить подпись.
Обездоленные, но полные надежд избиратели из Брынзенского психоневрологического интерната голосуют так, как считают нужным. За лучшее будущее, за воссоединенную семью, за встречу с проживающими за границей братьями, за то, чтобы пища была вкуснее, или за то, чтобы в порциях было больше мяса, и даже за то, чтобы летом давали полакомиться мороженым. Они голосуют за то, чтобы президент решил проблему оплаты труда: они не согласны, чтобы сельчане платили им за целый день работы всего по 10 или 20 леев.
Ближе к 14.00, то есть незадолго до закрытия избирательного участка в интернате, торопясь, приходит и Аурика. Не дай Бог, упустить одно из важнейших событий в свой жизни! Одета она опрятно. Обута в сапоги на каблуке, а на голове у нее платок с серебряной люрексовой нитью.
– Звездочка покорила мое сердце. Всеми пятью уголками! – говорит женщина и подносит руку к груди. – Я родилась при русских, вот почему мне нравится Додон. Мне очень хочется, чтобы он победил. Вечером буду ждать результатов по новостям. Что даст всем, пусть даст и мне. А еще мне хочется домой. И чтобы меня не определяли в комнату с тяжелобольными. Вот чего я хочу. В прошлый раз я голосовала за г-на Лупу – за розу.
В селе Брынзень уже ходит анекдот о том, как голосовали в интернате во время первого тура президентских выборов. Якобы пациентов проинструктировали голосовать за Мариана Лупу – кандидата от демократов. «Репетиции» проводились довольно часто. Но так как Лупу снял свою кандидатуру с предвыборной гонки всего за пару дней до даты выборов, «переключить» пациентов на Звездочку за столь короткое время оказалось практически невозможным. Вот почему 30 октября больные выходили из кабинки и радостно выпаливали: «Голосовал за Лупууууу! За Лупуууу!».
– Да как не понять, что эти бюллетени из интерната?! В прошлый раз мы насчитали с десяток [избирательных бюллетеней] за Лупу, который отозвал свою кандидатуру. Я понимаю, когда один или два, но их было больше десятка. Есть и такие, кто проставляют печать за всех [кандидатов] или же отдают бюллетень чистым, – подтверждает анекдот одна из входящих в состав комиссии женщин.
Врач-психиатр Ион Мартя признает, что перед первым туром проводилась предвыборная агитация, так как «интернат находится на балансе Минтруда, возглавляемого демократами».
– Они уже знают, что надо голосовать за розу, ведь мы уже столько лет с Демпартией. К тому же, они слушают новости по радио, по телевизору. Идут в село и там слышат разные разговоры. Мы не очень влияли на них и не очень-то и старались на этот раз. В прошлый раз агитация более или менее проводилась. У нас были [посетители] и из министерства, они тоже пообщались. В первом туре, после того как Лупу отозвал свою кандидатуру, мы остались «бесхозными».
Бюллетени избирателей из Брынзенского психоневрологического интерната доставили в избирательный участок с. Брынзень, а при подсчете их смешали с бюллетенями сельчан. Кандидат от социалистов победил с огромным отрывом. Он заручился голосами 385 из 710 человек, принявших участие в голосовании. Недействительными признали всего 39 избирательных бюллетеней, тогда как в первом туре их число достигло 60.
Как гласит Избирательный кодекс, только полностью дееспособные лица могут реализовать свое право голоса, а «признанные недееспособными вступившим в законную силу решением судебной инстанции» лишены такого права.
– Так предусматривает молдавское законодательство, однако Конвенция ООН о правах инвалидов, которую наша страна подписала, гласит, что голосовать могут все. В случае разногласий между национальным законом и международным актом, принимают во внимание международный документ. Однако следует прояснить одну вещь: не все пациенты психоневрологических интернатов лишены дееспособности, то есть не все они умалишенные. Важно, чтобы они голосовали, ведь таким образом они влияют на жизнь в психиатрических учреждениях. К примеру, приходит правительство и заявляет, что улучшит условия в психоневрологических интернатах и обеспечит там более вкусную пищу. А это касается и меня (в качестве пациента интерната – прим. ред.) и я хочу голосовать, – поясняет директор Института по правам человека Вану Жереги.
***
Наступило утро понедельника. В коридорах интерната царит веселье. Пациенты из лагеря Игоря Додона улыбаются во весь рот. Они смотрят новости по телевизору, установленному в центральном корпусе. На экране появляется Майя Санду.
– Марьяна, да уймись уже! То же самое сказал тебе и наш президент! – пожурила оппонентку Додона одна из пациенток и в знак удовлетворения подняла ногу…
– Да, победил ее наш Бидончик! – вторит ей другая.
– Тут-то ей и крышка! – подытожила третья с просветленным лицом.
По ступеням мчится Аурика. От счастья она едва не плачет.
– Я услышала утром в новостях, что Додон победил. Я за него проставила печать аж там, вверху, – хлопает женщина в ладоши и поднимает большой палец вверх. Дон Додон увезет меня домой – я поэтому голосовала за него!
По коридору проходят несколько санитарок. Они с жалостью смотрят на пациентов и громко с издевкой в голосе хвастаются друг другу, что откроют шампанское и отметят результат. Заметив суету в холле, язвительно кричат больным:
– Ну шо, победил ваш призидент?!
В лагере Майи Санду несколько женщин готовы заплакать от обиды. Они опечалены и жалуются друг другу. Худенькая женщина шепчет, что вчера сидела до часу ночи, чтобы посмотреть, кто победил. Обхватив голову руками, она медленно тянет себя за волосы.
– Мне обидно. Я голосовала за другую жизнь, за лучшие условия, за более дешевые продукты, чтобы людям было что покупать. Как так? А ведь многие избирательные бюллетени не попали к нашим молдаванам [за границей]. Это неправильно, – подытожила женщина.
– Зря я голосовала за Марьяну Санду, – сетует и Лидия – неуклюжая женщина, одетая по-мужски. – Она умная. Додон победил, потому что насильно заставили наших в интернате голосовать. Е…т вашу мать!
Женщина поворачивается к телевизору. На экране Игорь Додон ликует.
Foto – Polina Cupcea