Полина Купча29 января 2024 года в СМИ появилась новость, всколыхнувшая все молдавское общество: 11-летняя ученица V класса родила. Практически сразу же шок сменился недоумением людей, они стали задавать вопросы [и задаваться вопросами]:
«Я вот думаю: ведь эта девочка ученица, разве никто из учителей не заметил изменения, происходившие с этой девочкой: физические, эмоциональные, поведенческие?»
«Не заметили или не захотели заметить? Как никто так и не заметил, что девочка беременна? Преподаватели, соцработник, соседи, примар, знакомые? Неужели никто?»
«Заметно уже через несколько месяцев, тем более у маленькой девочки. Всех виновных привлечь к ответственности — на всю жизнь искалечили девочку».
«Почему у нас на бумаге все красиво написано? И почему меры принимают и новости пишут, лишь когда случаются катастрофы».
Пытаясь найти ответ на все эти полные недоумения вопросы, четыре месяца назад мы начали общаться с десятками людей, которые имели то или иное отношение к данному делу, — от министров и прокуроров до простых работников системы образования, здравоохранения или соцобеспечения.
Хотя некоторые служащие утверждают, что власти действовали практически «образцово», восстановление цепочки событий шаг за шагом показывает иную картину: видимость и нерешительность преобладали над тем, что законом определяется как «наивысший интерес ребенка», а плохая координация между представителями различных учреждений обернулась тем, что и после того, как ее беременность вскрылась, девочка еще целый месяц жила под одной крышей с тем, кого сейчас обвиняют в изнасиловании.
«Когда стало известно [о беременности], коллеги не знали, что предусматривают процедуры и протокол: нужно избегать ревиктимизации, подход должен опираться на права ребенка, услуги, дружественное правосудие. Все специалисты по отдельности пообщались с несовершеннолетней девочкой. Это означает, что каждый раз ребенка травмировали и ревиктимизировали»,— заметил министр труда и социальной защиты Алексей Бузу.
***
30 ноября 2023 года в одной из гимназий в Молдове проходит бал «Посвящение в гимназисты». В нем участвуют и пятиклассники. На девочках желтые юбочки и белые футболки либо белые же рубашки. Среди них и 11-летняя девочка, которую мы назовем Юлией*.
На церемонии присутствуют как преподаватели, так и родители виновников торжества. Мать Юлии находилась за границей, а заботу о дочке она поручила своему 46-летнему сожителю. На том балу его не было.
Хотя Юлия намного крупнее своих одноклассниц, тем не менее, живот у нее подозрительно выпирал. Это заметно на одной из фотографий, сделанных на балу, которую мы смогли посмотреть.
«Особых вопросов у нас, преподавателей, да и у классной руководительницы не возникало. Девочка немного замкнутая, мы и подумали, что она заболела. Никто к ней в тот вечер не подошел», — рассказывает директорка гимназии в интервью.
Но даже так в следующие несколько дней как среди членов педколлектива, так и среди родителей начались дискуссии и дебаты. Все пытались найти ответ на вопрос: Что же происходит с той девочкой?
По словам медсестры, которая работает до обеда в гимназии, классная руководительница и одна из преподавательниц предположительно спросили девочку, хорошо ли она себя чувствует. Та якобы ответила, что у нее гормональное расстройство. И они поверили.
«Мы не могли допустить и мысли, что она беременна, ведь она всего в пятом классе. Быть может, поправилась! Не видите, сколько «химии» сейчас добавляют в еду? Хотя и лицом она сильно изменилась. Не стану кривить душой, что мысль о беременности у меня не промелькнула. Но она всегда носили толстовки и широкую одежду, поэтому было непонятно», — хмурясь, рассказывать мать одноклассника.
Примерно в те же дни сельчанка позвонила медсестре и намекнула, что Юлия все же, не исключено, действительно беременна. Свои предположения женщина основывала на том, что перед окончанием IV класса, то есть за полгода до этого, девочка не была такая «развитая».
Подозрения женщины были не совсем беспочвенными. Даже в начале 2023-2024 учебного года Юлия еще выглядела как обычная школьница, как это видно на снимке, сделанном 1 сентября. То есть серьезные физиологические изменения произошли всего за пару месяцев.
11 декабря, то есть только спустя 11 дней после бала «Посвящение в гимназисты», медсестра все же решила осмотреть девочку. «Я пошла в их класс и сказала девочкам, что у них будет плановый осмотр. Попросила зайти ко мне после занятий. Ту девочку я вызвала последней. Вначале взвесила ее. Оказалось, что она поправилась на 7 кг после последнего осмотра, проведенного в начале учебного года. И мне она тоже сказала, что это все из-за гормонов, и что месячные у нее нерегулярные», — рассказывает медсестра.
Попросив девочку поднять толстовку, медсестра поняла, что та беременна. «Многие не думали, что она может оказаться беременной. Увидев ее живот, я не могла заставить себя поверить, что она беременна в пятом классе», — волнуясь, продолжает медсестра свой рассказ.
Медсестра не стала поднимать особый шум, ведь ей нужны были доказательства. Только так она сможет сообщить органу опеки, то есть примару, о беременности девочки. «Как спросить наобум: Ты случаем не беременна? А если не беременна? В таких случаях следует действовать осторожно», — как бы оправдываясь, говорит она.
Отправила в Юлию в туалет собрать мочу на якобы нужные ей анализы. «Я настояла, чтобы она собрала мочу в школе. Нам нужен был тест на беременность как самый надежный аргумент», — пояснила медсестра. Но девочка сказала, что в туалет ей не хочется, и неизвестно, когда захочется. Тогда медсестра предложила собрать мочу дома и на следующий день утром принести в медицинский центр, который находится буквально рядом с школой.
В тот же понедельник, 11 декабря, после обеда в примэрии собралась комиссия обсудить несколько случаев уязвимых детей в селе, вспоминает медсестра. Тогда же медсестра сообщила, что у них в пятом классе, возможно, беременная девочка.
«У нас собралась комиссия и 11 декабря прозвучало предварительное объявление о подозрении на беременность. Тогда давайте посмотрим результат! Врач сказала, что беременна, но потребовалось подтверждение. Прошло два дня, пока пришли доказательства. Между подозрением и наверняка огромная разница», — настаивает примар.
«Когда речь идет о беременности в 11 лет, то мы имеем дело с изнасилованием. Когда случается такое, не надо оставлять ее еще на 48 часов вместе с возможным насильником. Да и на 48 минут не надо оставлять. Какие еще доказательства им потребовались, если из осмотра медсестры было понятно, что девочка беременна?», — недоумевает председателька организации CCF Moldova Лилиана Ротару.
В соответствии с механизмом межсекторального сотрудничества области выявления, оценки, направления, помощи и мониторинга детей – жертв и потенциальных жертв насилия, пренебрежения, эксплуатации и торговли, если обнаруживается непосредственная угроза жизни или здоровью ребенка, а эта угроза исходит от родителей или лиц, ухаживающих за ребенком, местный орган опеки предпринимает следующие защитные меры:
a) постановляет отобрание ребенка у родителей/лица, ухаживающего за ним, уведомляя об этом прокурора в течение 24 часов;
b) постановляет срочное размещение ребенка в семью родственников или других лиц, с которыми у него установлены близкие отношения (соседи, друзья семьи) […], а также в службах размещения семейного типа или в службах размещения интернатного типа. Срочное размещение применяется на 72 часа с возможностью продления срока до 45 дней, во время которого проводится комплексная оценка случая.
***
На следующий день, во вторник, 12 декабря, девочка приходит в сельский медцентр и приносит контейнер с мочой. Тест на беременность отрицательный. «Я еще в понедельник поняла, что она не принесет свою мочу. Я заметила, что она все скрывает», — подчеркивает медсестра. «Тогда отправила ее к семейному врачу [в соседний кабинет], чтобы и она ее осмотрела».
«После пальпации врач подтвердила, что девочка беременна. Однако на следующий день я отправила ее в район на УЗИ, куда ее сопровождал сожитель матери. Мы хотели убедиться, что она на самом деле беременна. Пальпация не служит законным доказательством. На основании чего говорить, что она беременна?», — настаивает медсестра на своем.
Почему же девочку не направили на УЗИ в понедельник, когда медсестра осмотрела ее, или во вторник, когда семейный врач подтвердила факт беременности? Ответ простой и одновременно смехотворный — для жителей данного села отведен только один день в неделю — среда, когда они могут пройти УЗИ в райцентре и сделать это бесплатно. «Врач приезжает аж из Кишинева», — поясняет медсестра.
13 декабря в среду девочка отправилась на УЗИ в сопровождении сожителя своей матери. Ультразвуковое исследование показало, что пятиклассница находится на 34-ой неделе беременности и что плод здоровый.
«Шок! И в голову не могло прийти такое», — описывает директорка школы случившееся. «Никто не заметил никаких изменений у той ученицы. Она постоянно участвовала во всех мероприятиях… Правда, в последнее время не занималась на уроках физкультуры. Она стояла самой последней в шеренге — постоянно говорила, что забыла дома спортивные принадлежности. Носила очень широкую одежду», — как бы оправдываясь, отмечает директорка гимназии.
По мнению Детского адвоката Василе Короя, должностные лица на местном уровне должны были действовать незамедлительно, как только возникли подозрения насчет беременности Юлии. Не нужно было никаких доказательств, раз ее осмотрел и семейный врач.
«Не надо было ждать среды, чтобы сделать УЗИ. В таких случаях не надо работать с 9.00 до 17.00. Ужасно, что прошли две недели», — подчеркивает Василе Корой, говоря о времени, прошедшем между начальными предположениями о беременности девочки и УЗИ, которое подтвердило факт беременности.
Такого же мнения придерживается и председателька организации CCF Moldova Лилиана Ротару. По ее утверждениям, в подобных случаях, впрочем, как и предусматривает закон, детей сразу же должны забирать из семьи и определять под альтернативную форму защиты на время расследования случившегося.
«Их роль заключалась в том, чтобы в тот злополучный понедельник срочно забрать девочку из семьи. Лучше попусту бить тревогу, начать действовать и пусть не подтвердится. Ну соберется заседание многопрофильной комиссии и все будут переживать за ребенка, хотя никакого насилия не было, хотя окажется, что несовершеннолетняя не беременна. Уж лучше так, чем откладывать, по-прежнему предполагать и гадать, но оставлять ребенка вместе с возможным насильником», — поясняет Лилиана Ротару.
«Если окажется, что не родитель его насильник, ребенок возвращается в семью, а расследование продолжится в отношении других подозреваемых из списка. А если окажется, что наши подозрения были верными, тогда мы защитили ребенка, как только узнали. Проблема в том, что все вскрылось очень поздно. Вероятно, члены комиссии не взаимодействовали», — полагает председателька организации CCF Moldova.
Тогда в среду, 13 декабря 2023 года, многопрофильная комиссия в данном селе, в которую входили, в том числе, примар, социальный ассистент, участковый полицейский, медицинский и педагогический персонал, официально собралась и постановила, что Юлию следует забрать из семьи и отправить в центр временного размещения.
«13 декабря я лично отвез [Юлию и двух ее братьев] на машине в центр временного размещения. Пока оформлялись документы на них, я привез их в примэрию, угостил печеньем с чаем», — рассказывает примар. Тем временем позвонили матери девочки. Ей велели срочно вернуться домой, пригрозив, что иначе лишат родительских прав.
Вначале «из школы позвонили, это была классная руководительница», — вспоминает мать девочки. «Попросили у меня разрешение сделать Юлии анализы, сослались на то, что она немного чересчур развита. Я подумала, что она питается в школе, дома… Мне и в голову не могло прийти, что происходит. Затем в среду после УЗИ, я позвонила… ему узнать, что там [у девочки]. На телефонный звонок он ответил только через несколько часов. Сказал, что Юлия беременна, и велел не паниковать. Мол, надо взять себя в руки. Дескать, не первая и не последняя. Я вся тряслась. 14 декабря вечером я была дома».
***
Тоже 13 декабря 2023 года представители правоохранительных органов постановили начать уголовное преследование по факту изнасилования, совершенного заведомо в отношении лица, не достигшего 14 лет. Данное преступление наказывается лишением свободы на срок от 10 до 20 лет или пожизненным заключением.
Два следователя из района собирали показания у членов многопрофильной комиссии, а также у сожителя Юлиной мамы. Мужчину предположительно нашли дома. Он был спокоен и активно сотрудничал, рассказывает нам социальная ассистентка. «Он с самого начала отрицал, мол, не был в курсе беременности девочки. „Я, что, заглядывал ей под юбку? Я забочусь о том, чтобы они были сыты и ходили в школу. Я ничего не замечал у девочки”», — предположительно парировал мужчина на своем высоколитературном румынском языке.
Именно тот факт, что он из Румынии, «культурно» говорит, хозяйственный, с уважением относился ко всем, «заботился» о детях, заставило местных жителей исключить любую его связь с беременностью Юлии. «Никто не подозревал его, ведь этот румын такой хороший хозяин. Я и сам не думал, что это может быть он, пока не пришли результаты ДНК-теста», — признается примар.
«Он говорил на очень литературном языке. Был очень трудолюбив. Дома у них было много скотины. У него были свиньи, 100 уток, небольшой трактор, коровы. Торговал молоком, творогом. Был обходителен с сельчанами. И семья не состояла на учете из-за каких-то проблем: бедность, алкоголь, жестокое обращение», — продолжает рассуждать примар.
Стоит отметить, что де-юре, пока Юлина мать находилась за границей, девочка была предоставлена самой себе. На время отъезда на заработки женщина не оформила опеку над ребенком над кем-либо из взрослых, как предусматривает закон. А это означает, что де-факто Юлию поручили заботам человека, у которого не было законного права представлять ее интересы, в том числе когда он сопровождал ее на ультразвуковое исследование. «Я не знала, что так надо, когда уезжаешь за границу», — раскаивается сейчас мать девочки.
Но и местные власти бездействовали, хотя закон гласит, что «в случае ребенка, разлученного с родителями более чем на два месяца ввиду временного нахождения родителей/единственного родителя в другом населенном пункте в стране или за рубежом, местный орган опеки устанавливает над ним временную опеку как временную форму защиты ребенка».
Мама одноклассника вспоминает, что, когда началась «шумиха», она стала несколько по-другому анализировать отдельные факты, которые замечала в течение того года. И то, что раньше казалось не относящимся к делу, теперь указывало на возможную причастность сожителя.
«Он постоянно контролировал девочку. Если задерживалась в школе на 10 минут, звонил классной и спрашивал, почему опаздывает. Ворота у них постоянно были заперты, когда люди приходили покупать молочку. Если звонила мать из-за границы, он находился рядом с детьми, они общались только в его присутствии», — рассказывает женщина
Практически к тем же выводам приходит теперь и сама мать девочки. «Я не раз хотела приехать домой, но он все говорил: „Не надо приезжать, у нас кредит, тем более здесь все хорошо”. Заставил меня взять кредит на ремонт забора, а то разваливался… И я ему доверяла. У меня и сын от него. И мой отец тоже доверял ему… Не ожидала от него такого поступка. Носил икону в кармане, божился, что это не он», — уверяет женщина.
26 декабря, проведя в центре временного размещения 13 дней, девочка возвращается домой к матери, братьям и сожителю матери. «Да, зимние праздники они провели вместе», — подтверждают многие ответственные работники в селе.
«Тогда не знали, что он подозреваемый. Он надоумил Юлию говорить, что это был парень из свекровиного села (бывшей свекрови — прим. ред.)… Я и подумала, как и любая мать: Как так, я дома, а она в том центре? Я еще говорила, что на праздники нам надо посидеть всем вместе за столом… если бы я знала, что он подозреваемый, то лучше бы она оставалась в центре», — поясняет мать девочки.
«Не мать решает, возвращается ли ребенок домой или же остается в центре», — поясняет Детский адвокат Василе Корой. «Она пишет заявление, чтобы забрать ребенка домой, но орган опеки вместе с многопрофильной командой советуются, в том числе с полицейским, по поводу того, влияет ли мать на девочку во время следствия. И когда все согласны, прекращается срочное размещение», — перечисляет он этапы процедуры.
«Мы позвонили следователям спросить, что делать дальше. Если сожитель подозреваемый, как оставить девочку с ним?», — вспоминает социальная ассистентка. «Они же ответили, что их задача собирать доказательства по делу, но сообщить нам об этих доказательствах они не могут. Нам же, местному органу опеки, решать, возвращается ли девочка в семью».
***
В середине января 2024 года Юлия произвела на свет малыша весом 3.100 гр. Это подтвердил источник в больнице, где она родила с помощью кесарева. Через пару дней ее выписывают и она возвращается домой под одну крышу с сожителем матери.
«С моей точки зрения не включать того сожителя в список подозреваемых — ошибка, ведь, по статистике, в более 80% случаев ребенок знаком со своим насильником: это могут быть родственники, соседи, друзья родителей, тренеры, преподаватели. Почему компетентный орган не подумал с самого начала включить этого человека в список подозреваемых, остается серьезным вопросом, в первую очередь, для них. Почему этого человека так долго оставляли рядом с детьми, остается серьезным вопросом и для властей», — подчеркивает председателька организации CCF Moldova Лилиана Ротару.
«Девочка направляла нас по ложному следу. Говорила, что это парень из бабушкиного села, которая живет в другом районе, и она уже не помнит, кто это был. Думаете, если бы девочка с самого начала сказала, что это был он, мы бы его не задержали?», — спрашивает один из следователей.
По словам представителей правоохранительных органов, версию девочки они проверили уже на следующий день после начала уголовного проследования, то есть 14 декабря 2023 года. Однако местные чиновники говорят, что на самом деле это произошло только в январе 2024 года, то есть спустя более месяца после того, как стало известно о беременности Юлии.
«После того как девочка родила, то есть примерно после Крещения (19 января 2024 года — прим. ред.), к нам в примэрию пришли двое полицейских, спросить, какого числа девочка побывала в нашем селе. Мы сказали им, что она была на Радоницу (24 апреля 2023 года — прим. ред.) у бабушки и в тот же день вернулась домой», — рассказывает служащая примэрии в селе Юлиной бабушки. А социальная ассистентка из Юлиного села даже называет точную дату: «Они поехали [в бабушкино село] 29 января, после того, как пресса узнала [о случившемся]».
И, тем не менее, «мы подозревали его (сожителя — прим. ред.) с первого дня», — признается следователь. «Но есть законная процедура задержания в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом. Если бы вы присутствовали, когда мы его допрашивали, вы бы не поняли, что это он. Так складно все отрицал». Однако для надежности у него забрали телефон и документы. Данный факт подтвердили в беседе с нами несколько человек.
«Пока была в больнице [с Юлией], он продал трактор, а когда вернулась, сказал мне: „Держи 1000 евро. Иди и отдай следователю, чтобы вернул документы”. Хотел выехать за границу. Я ему сказала: „Ничего не собираюсь платить следователю. Если установят, что ты не виновен, отдадут тебе документы и без денег”», — рассказывает мать девочки.
Мы попытались выяснить у Александра Гузика — прокурора, который ведет это дело, причину, по которой представители правоохранительных органов предположительно забрали у сожителя документы и телефон на месяц с лишним до ареста, однако нам так и не удалось связаться с ним.
29 января 2024 года новость о том, что девочка в возрасте всего 11 лет родила всколыхнула всю страну. «Вспыхнул ужасный скандал. Это был сущий потоп», — с содроганием рассказывает нам мать одноклассника.
30 января 2024 года вечером мать Юлия убедила дочь назвать имя насильника. «Я подошла к ней и сказала: „Юлия, все уже в новостях. Кто он. Скажи же маме”. На что она ответила: „Мама, ты его знаешь”».
31 января 2024 года женщина пишет жалобу в полицию. В тот же день ее сожителя задерживают. Произошло «сразу же после выявления оснований» для задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, уверяет нас в своем официальном ответе Александр Гузик — прокурор, который ведет это дело.
«Хмм… А если бы не пришли журналисты, дело пустили бы на самотек? Доказательства были и в телефоне. Как работали правоохранительные учреждения [с тех пор, как стало известно о беременности девочки], раз они не проводили следствие в его отношении 50 дней? Не знаю, как работала полиция», — недоумевает примар.
«У нас была веская улика, на ее основании мы могли задержать его 31 января. А раз… вы, журналисты, хотите присвоить себе заслуги… что ж», — говорит нам один из следователей. «Не знаю, какая веская улика была у них кроме моего заявления. Биологический материал для анализа ДНК они взяли после его задержания, где-то в феврале», — с сомнением в голосе размышляет и мать девочки.
«Мы не можем сказать вам, о какой улике идет речь», — упорствует прокурор в районе. «Да, задержание совпадает с появлением в СМИ сообщений об этом случае, но одно с другим никак не связано. Ее [девочку] допросили в специальных условиях после родов…».
Точнее говоря, Юлию допросили в специальных условиях 1 февраля 2024 года, на следующий день после того, как сожителя матери арестовали, и спустя 50 дней после того, как власти узнали об ее беременности. А на следующий день после допроса девочки сожителя ее матери обвинили в изнасиловании, совершенном в отношении лица, не достигшего 14 лет.
С 31 января 46-летний мужчина находится под предварительным арестом, он «не признал себя виновным в совершении вменяемого преступления», — утверждают прокуроры в официальном ответе проекту Oameni și Kilometri.
***
«Когда ребенок рожает ребенка, это наш общий промах. Это наша ошибка. Во-первых, это наша ошибка, представителей правительства», — утверждает министр труда и соцзащиты Алексей Бузу. «Мы принимаем законы, однако наши коллеги на первой линии предоставлены сами себе. С нашей стороны это малодушие. Ведь социальная система и система защиты ребенка недостаточно прочные. У нас система не опирается на предупреждение. У нас система реагирует на уже случившееся. Социальный ассистент реагирует точно так, как это делает полицейский: когда случилось преступление, тогда он и реагирует».
«Многие преподавательские кадры не распознают признаки насилия и не умеют обращаться с детьми, которые подвергаются сексуальному насилию… и это уже серьезно… Они не знают, какими последствиями чревато сексуально насилие», — отмечает Детский адвокат Василе Корой.
«Не хочу сказать, что все были равнодушны. И, тем не менее, ребенок все время находится в поле зрения школы, преподавателей и непедагогического персонала. Все стали действовать слишком поздно. Увы, система не мобилизовалась, а это очень серьезно. Определенная ответственность лежит и на самой матери… И, если бы девочка не забеременела, вероятно, никогда бы и не вскрылось, что она подвергалась сексуальному насилию», — бьет тревогу председателька организации CCF Moldova Лилиана Ротару.
Изображения созданы с помощью ИИ
* Юлия — имя изменено для защиты личности
Этот журналистский материал разработан при финансовой поддержке Европейского союза. Его содержание относится к исключительной ответственности бенефициара EU4IM (Oameni și Kilometri) и не отражает в обязательном порядке точку зрения Европейского союза.