Нелегкая доля социального ассистента

Елена тяжело пыхтит, пока идет по узкой тропинке, петляющей по холму, на котором раскинулась деревушка. Обувь натирает, а из-за жара полуденного солнца она просто разомлела. По виску ползет тоненькая струйка пота.

Нащельная рейка, выпавшая из чьего-то деревяного забора, перегородила тропинку. Женщина убирает ее с дороги и продолжает свой путь.

Перед синими воротами с орнаментом в виде треугольников парнишка лет 10 выглядывает из двора, охраняемого рыжей собакой, которая так и ищет повод для скандала.

– Ионел, а ты здесь что делаешь? — интересуется Елена.

– Виталика* дожидаюсь, — смущенно отвечает тот.

– А дома есть кто? Мама?

– Не знаю, но Виталька скоро будет, — сухо отвечает ребенок, ковыряя носком ботинка зеленый спорыш.

Женщина замечает жилистый сорняк, который повесили на защелку. Покусывает губы. Собака лает, словно бешенная. Женщина мешкает. У Тамары* она уже была, но не застала дома, хотя просила никуда не отлучаться, а дождаться ее. Только вчера звонила ей восемь раз, но та так и не ответила.

Случай Тамары — один из сложнейших в непродолжительной карьере Елены в качестве социального ассистента. Кстати, трудится наша героиня в поте лица, но так и не добивается желаемого результата. «И куда же она могла пойти?», — высматривает она Тамару на ползущей вниз тропинке.

Вздыхает и возвращается. Петух уважительно приветствует ее хриплым «Кукареку». Елена не обращает на птицу никакого внимания. Опять проходит мимо нащельной рейки, которую недавно сама перенесла с тропинки, а когда доходит до низу, останавливается посреди дороги, так как не уверена, в какую сторону ей стоит направится. И тут ее осеняет. Вдали замечает силуэт молодой сильной женщины, которая ведет за руки двоих детей. «Так и знала, что пошла в детсад», — радуется она своей догадке.

Встречает Тамару вымученной улыбкой.

– Пришла проверить, как у вас дела. А еще у меня есть новость для твоего старшóго.

– Ладно, но у меня настоящий бардак, — объявляет ей Тамара с каменным лицом.

– А когда это у тебя царил порядок, Тамара, — нервным тоном задает ей Елена риторический вопрос.

Молодая мать ничего не отвечает. Все гурьбой поднимаются на холм и доходят до ворот с орнаментом в виде треугольников. Тамара оставляет малышей, берет на руки рыжего пса и несет к месту для привязи. Стоя перед домом Елена изучает царящий вокруг беспорядок: здесь явно давно не подметали, одежда разбросана то тут, то там, везде крошки.

Тамара возвращается, хватается за ручку входной двери, но пускать гостью вовнутрь ей явно не хочется. Жалобно хнычет:

– Там самый настоящий бардак, быть может, не стоит…, — просит она.

– Давай, открой же, — поторапливает ее Елена.

Из дома так и разит острым запахом. Елена не робеет перед этим амбре и заглядывает во все комнаты. Тут бардаку вольготно: везде грязная одежда и мусор.

В средней комнате радостно общаются три сопливых ребенка. К ним присоединяются еще двое, которых только привели из детсада. На кровати агукает полугодовой малыш. Рядом старший отчитывается перед матерью, что присматривал за малым, пока та ходила в детсад, и кивает головой на пустую бутылку молока.

Елена тем временем обошла весь дом, обшарила каждый уголок, и говорит Тамаре голосом, в котором сквозят нотки гнева и раздражения:

– Переодеваешь мокрого ребенка, выносишь его на улицу и сразу же выходишь. Есть разговор.

Через три минуты молодая мать садиться на ступеньки перед домом, поглаживая икры ног морщинистыми руками. Она дрожит. Смотрит вдаль потерянным взглядом. Затем закрывает лицо руками и в отчаянии начинает безудержно рыдать:

– Прошу вас, только детей не забирайте! Вчера день напролет что-то сажала в огороде и не успела навести порядок! — извиняется она сквозь вздохи.

Елена не выдерживает и начинает ее ругать:

– Тамара, у тебя бывало чисто, это правда, но чаще всего у тебя грязно. Как мне быть с тобой? У тебя есть все: помощь, деньги, пожертвования. Все тебе выделяем, но ты так и не хочешь стать на путь истинный. Сколько раз уже обещала, что будет чисто, что за детьми начнешь лучше следить?! Что же нам делать с тобой?!

Елена останавливается на секунду. Смотрит на Тамару, у той на глаза навернулись слезы. Елена понимает, что ей непросто. Нередко сама подбадривала Тамару, мол, нелегко быть родителем, детей у нее много, она молодая, сама занимается воспитанием детей, ведь муж работает в Кишиневе и домой приезжает только по выходным, но сегодня ее терпение лопнуло, поэтому продолжает ругать ее, но уже спокойнее.

– Труд родителя — огромная ответственность, но раз мы уж завели детей, надо справляться с этой обязанностью. И сколько раз мне еще напоминать тебе, что можешь звонить даже среди ночи, если у тебя какие-то проблемы?! Не надо видеть во мне врага. Мне, действительно, хочется тебе помочь.

– Я знаю, что вы мне зла не желаете, — плаксивым голосом отвечает Тамара.

Опираясь на старый облупленный стол, стоящий перед домом, и на котором выстроились в ряд чистые казаны, разложенные дном вверх, Елена опускает ручку на приготовленный лист белой бумаги и смотрит долгим взглядом на остолбеневшую мать.

Тамара продолжает буравить взглядом линию горизонта. Губы у нее дрожат. Смотрит на старшего сына Виталие, который общается у ворот со своим приятелем Ионелом, и ругает его:

– Виталик, вставай — земля холодная!

– Итак, даю тебе последний шанс, — предупреждает Елена. — Чтобы до завтра в доме было чисто. Одежду постирать, детей искупать, комнаты проветрить. Когда приду завтра, чтобы тут все сверкало чистотой. Ты поняла? И попроси у семейного врача направление пойти с детьми на проверку.

– Да, так и будет, — бормочет молодая мать, стирая сопли тыльной стороной ладони. — Все будет по-другому. Обещаю.

Елена слышала это уже не раз. Даже видела эти слова написанными на бумаге. Знает она и о других «картинах», которые доводилось заставать в Тамарином доме. Год тому назад, когда заняла должность социального ассистента, была уверена, что решит проблему молодой матери за пару месяцев, но ее надежды стали рушиться, словно карточный домик, и она поняла, что усилий и участия здесь потребуется гораздо больше.

– А теперь слушай приятную новость, — прерывает Елена воцарившееся молчание. — Отдашь Виталика в летний лагерь на пару недель? Бесплатно! Мы отобрали все социально уязвимые семьи в селе, у которых больше одного ребенка.

– А как же?! Как мне не согласиться?! Там будет хорошо, — отвечает Тамара, развеселившись.

Неся черную, полную документов сумку, Елена покидает двор молодой матери, но еще клокочет от гнева. У ворот пересекается с Виталиком. Хватает его за плечи и смотрит на него добрым взглядом:

– У меня для тебя радость — едешь в лагерь.

На парнишку это производит эффект грома среди ясного неба. Он не совсем понимает, о чем речь, но что-то себе точно воображает, глаза у него начинаются искриться от радости, а за растянувшимися в улыбке тонких губ можно заметить крупные верхние зубы. С улыбкой на пол-лица переспрашивает, словно хочет убедиться, что расслышал все правильно:

– В лагерь? Я?

Глаза Елены на мокром месте. Изо всех сил прижимает его себе. Парень тоже обнимает ее, утопая в сильных руках женщины. Елена шепчет ему на ухо:

– Да, ты! Ты едешь в лагерь.

***

Путь, который Елена Скурту, проходит, обходя бенефициаров социальных услуг в селе Деренеу Кэлэрашского района, пролегает через долину, полную одуванчиков, полевых цветов и сорняков, в которых прячутся непоседливые козлята и неугомонные гуси, затем ползет вверх на холм уже в другой части населенного пункта.

Село Деренеу лежит меж двух холмов. Дома, раскинувшиеся на двух склонах, тянутся даже до берега речки, которая протекает в долине. Зелень, как и миграция, стала полноправной хозяйкой в этом селе. Если во время переписи 2014 года здесь насчитывалась  1.301 душа, то теперь, по мнению Елены, должно быть и того меньше. «На местные выборы [в октябре 2019 года] едва ли пришли  где-то шестьсот с лишним человек», — объясняет она. «В этом заброшенном селе практически одни старики. Впрочем, как и во всех селах в стране».

У церкви с позолоченным куполом осеняет себя крестным знамением. Затем останавливается у источника, где стены украшены мозаикой, а стихи Эминеску, написанные в углу на кириллице, обращаются к прохожим: «Ce șoptești atât de tainic, Tu, izvor de cânturi dulci?» (Что ж ты шепчешь так таинственно, о, Родник мой журчащий? – вольный перевод). Набирает воду в белую пластиковую кружку, утоляет жажду и отправляется дальше.

Социальная ассистентка — сильная, юркая и жизнерадостная женщина. В свои 60 у нее сил и выносливости как в 30. Молчание явно не ее конек, поэтому пока идет по тропинке, вступает в разговор с каждым, тем более что и сельчане сами останавливают ее пожаловаться о том, о сем. Хотя не каждая людская тягота прописана в ее должностной инструкции, Елена признается, что не может не дать хоть какой-то совет. Или хотя бы выслушать.

Всю жизнь проработала библиотекарем. А, точнее, 41 год. Социальной ассистенткой стала в прошлом году. «Бывшая [ассистентка] уволилась, поэтому должность осталась вакантной. В примэрии мне предложили принять участие в конкурсе на соискание должности», — рассказывает она по дороге к последним трем бенефициарам, которых задалась целью посетить до конца дня.

Вначале отказалась. Знала от бывшей социальной ассистентки, вместе с которой довелось организовать несколько мероприятий, что такая работа требует огромной ответственности, а также взаимодействия с людьми, оказавшимися под гнетом сложнейших проблем, с которыми сталкивается Республика Молдова: бедность, отсутствие рабочих мест, миграция, насилие в семье, алкоголизм, дети, оставшиеся без родительской опеки и старики. Много стариков. «Даже сын сказал, что мне лишние проблемы и заботы ни к чему. Мол, у тебя есть твоя библиотека, есть твои пчелы, успокойся», — вспоминает Елена.

Но в итоге уступила. Тем более, поступали уговоры и от примара. Елена подумала, почему бы нет. «Перед пенсией получаю в библиотеке всего 2.000 леев, к тому же я всю жизнь проработала с людьми, и всегда со всеми находила общий язык…». Так что приняла участие в конкурсе. И победила. А сегодня гордо сочетает две должности — библиотекаря и социального ассистента.

Елена подходит к дому Веры*. Молодая женщина удочерила двух девочек и пару дней назад подала заявление об установлении социального пособия. Проверка на дому правильности данных, указанных в заявлении, относится к обязанностям социального ассистента.

Вера расплывается в улыбке и проводит Елену к столу, стоящему под орехом. Одна из дочерей Мируна* играет в доме. «Скоро и Мирела* должна вернуться из детского сада. Бабушка ее приведет», — уточняет Вера.

Матерью молодая женщина стала год тому назад. Стать приемными родителями они с мужем задумали еще давно, когда поняли, что их попытки зачать собственного ребенка тщетные, а медицинское лечение не приносит желаемых результатов. Вере очень хотелось стать матерью, поэтому однажды она обратилась в Районное управление социального обеспечения.

В конечном счете, собрала целую кипу документов, вместе с мужем прошли разнообразные тесты — то у психолога, то у психиатра, то в самом управлении, и после целого года участия в семинарах на тему родительства, дискуссий и встреч с разными специалистами все же получили долгожданную весть. «Мне сказали, что есть две сестрички, и если можем, то нам следует приехать в район посмотреть на них».

Елена встает из-за стола под орехом, где пообщалась с Верой, идет к дому, который молодая семья купила недавно, отводит в сторону белую гипюровую занавеску, закрывающую входную дверь. В кухне и двух спальнях чисто, а Мируна спокойно собирает пазл.

Социальная ассистентка нежно смотрит на молодую мать, гладит по плечу и говорит: «Не знаю, хватило бы мне мужества и сил взять двух приемных детей». Складывает в сумку заполненную анкету и идет дальше.

***

Посещения утомляют Елены, но выхода нет. До наступления темноты предстоят еще два. Путь к следующему бенефициару Варваре* проходит по холму и долине и заканчивается на диком пастбище. На его краю старушка, которой на вид примерно 75 лет, занята на прополке целинного участка. У нее две мотыги — уничтожает мощные сорняки то одной, то другой. Несколько слезинок собираются в морщинках у глаз. Останавливается передохнуть только на мгновение, чтобы вытереть их, и опять хватается за мотыгу.

Увиденное умиляет социальную ассистентку.

– Тетушка Таня, что же ты тут делаешь?

Старушка подносит ладонь ко лбу, пытаясь защитить глаза от солнца, узнает ее и начинает рыдать:

– Да вот хочу расчистить этот кусок земли и засадить фасолью. Доченька, как же мне быть, если денег хватает только на лекарства, а собственные дети обо мне позабыли, — жалуется она сквозь всхлипы.

Воцаряется гнетущее молчание. Елена обнимает ее и утыкается в ее большую грудь. Гладит старческие щеки. Старушка позволяет социальной ассистентке обнять себя и молвит:

– Вырастить пять детей, чтобы они забыли о тебе, или навещали раз в год и не помогали даже копейкой… Я все отдала им, вырастила как могла, а они…

Социальная ассистентка подбадривает ее:

– Да брось ты эти перелоги, а то, неровен час, еще сильнее заболеешь. Найдешь ты 60 лей и купишь два кг фасоли.

– Так не хватает же мне той пенсии, доченька. Пенсию повысили, уже получаю больше 2.000 леев, но все равно не хватает. Лекарства-то дорогие.

Понежившись долгое время в теплых объятьях социальной ассистентки, старушка вздыхает и вновь хватается за свою мотыгу. Елена идет дальше по дороге, на которой то тут, то там видны кучки конского навоза.

Встречает по пути несколько мужчин и женщин, советует им, что делать, если потеряли паспорт, или куда обратиться, если еще не пришла пенсия. «Они думают, что все связано с социальным ассистентом. Если пенсию задерживают, я какое отношение имею к этому? Но что мне делать? Думаю, им кажется, что с каждой проблемой надо обращаться именно к социальному ассистенту», — жалуется она.

Перед ее взором возникает дом Варвары*. Елена открывает ворота. Сонная собака, которую зной совсем сморил, едва заставляет себя жалобно заскулить вместо того, чтобы выдать, как положено, громкий лай.

Елену смиренно встречает женщина, ей лет 40. Трет одна о другую грубые руки и приглашает на веранду, где стены выкрашены в ярко-розовый.

Несколько недель назад она подала заявление, в котором ходатайствовала об установлении социального пособия. Как и в случае Веры Елене необходимо проверить, соответствуют ли действительности указанные в заявлении обстоятельства. Открывает папку, достает бумаги, смотрит на женщину с обгоревшим на солнце лицом и начинает быстро задавать вопросы:

– Дай посмотрю две жилые комнаты. Это значит две комнаты, где стоят кровати.

– Уху, идите сюда, — приглашает хозяйка в дом.

Проверяет нет ли у нее бойлера, газовой трубы, микроволновки или параболической антенны. Убедившись, что от социальной анкеты ничего не скрыли, достает толстую тетрадь и опять смотрит на хозяйку.

– Муж дома или на работе? Вижу, вы оба трудоспособные.

Щас придет, — немного теряется женщина.

– Поденщикам в селе платят по 250 леев, в году насчитывается 365 дней, а вы заявили, что ваш доход за год составляет 500 леев. Ты понимаешь, что если обманываешь, в районе могут лишить социального пособия?

У женщины лицо побледнело. Опускает голову и говорит то, что Елене уже неоднократно доводилось слышать от тех ходатайствующих об установлении социального пособия.

– Так ведь в селе работы, считай, никакой, остались только старики, а владельцы участков опрыскивают землю гербицидами… Нам где работать прикажете? Чтобы ездить в Кэлэрашь и обратно, надо каждый раз платить по 60 леев. Я не обманываю, нам, действительно, нелегко живется. Посудите и сами, — пытается женщина убедить ее.

– Имейте в виду. Да, сведения в заявлении совпадают с анкетными данными, но я еще навещу вас, — не дает себя убедить Елена, отмахиваясь от назойливых мух.

Покидает Варвару, постанывая от боли. Ботинки натерли ее до крови. Продолжает идти, волоча ноги, по пыльным дорогам. Недалеко, буквально через несколько домов, живет и последний бенефициар — Толя*.

В него в доме нашли приют несколько украинских беженцев. С марта эта категория бенефициаров дополнила список обязанностей в должностной инструкции Елены и теперь ей приходится уделять внимание еще и им. Общается с украинцами, записывает в блокнот все, что им нужно, особенно для малыша Петрикэ, которому всего пару месяцев.

– Нам нужна и сухая смесь, — смиренно просит Иван. Это украинец, вынужденно переехавший сюда из Николаевской области.

– Хорошо, буду искать. Подумаю, где можно найти, и сообщу тебе. В примэрии у меня для вас упаковка подгузников для новорожденных. Приходите получить, — говорит она на прощание.

Солнце близится к закату. Елене необходимо пройти через полсела, чтобы попасть домой. Дедушка Нистор, сгорбленный и с позолоченными зубами, приподымает шляпу в знак приветствия, когда замечает ее, и ругает, что она слишком много работает: «Перестань, Лен, столько работать». Затем на ее пути возникает тетушка Иоана, которая ведет коз с выпаса. Останавливает социальную ассистентку пожаловаться, «что все уже не так как было до инфаркта, а жизнь несправедлива к тем, кто трудится как ненормальный».

***

Дом социальной ассистентки расположен практически в центре села. Рядом на обочине стоит деревяный крест. С мужем Елена развелась несколько лет тому назад, а единственный сын женился и обосновался вместе с семьей в Кишиневе.

Снимает рабочую одежду и переодевается в домашнюю, ставит вариться голубцы, которые накрутила с самого утра, и идет в огород. Никакой домашней скотины не держит. «Если поеду к сыну на недельку, кто за ними будет присматривать?». Поэтому еще в прошлом году перестала держать кур, кроликов и корову. Тем более что и новая должность довольно утомительная.

Принесла воды пчелам, нежно пообщалась с ними, словно не видела несколько дней, взяла мотыгу и скрылась среди рядов виноградника. Затем натаскала воды из колодца и полила помидоры в небольшой теплице. «Семена у меня еще от матери, когда переехала сюда в Деренеу в 1981 году. У меня есть и сорт, который солят в зеленом виде, есть и бычий глаз, есть всякие», — с гордостью рассказывает она.

Устав, присела на выступ колодца, передохнуть. Задумчиво смотрит вдаль, но запах голубцов возвращает ее «на землю». Быстро идет на кухню. Голубцы мирно тушатся в казанке. «Еще минут 20 и будут готовы».

Полосатая соседская кошка, у которой глаза словно стеклянные, громко мяукает с крыши сарая, который стоит практически впритык к крыльцу дома Елены. «Уходи прочь — на всех вас меня не хватит. Вас слишком много», — рассержено кричит она на кошку. Та отчаянно смотрит на женщину, запрыгивает на перила крыльца продолжает свой ор. «Конечно! А как же! А ну-ка быстро марш отсюда!»,— не уступает Елена и делает ей знак, перепрыгнуть обратно к соседям.

Накладывает голубцы себе на тарелку. Только подносит первый голубец ко рту и тут же останавливается: «Боже, сколько радости было на лице сына Тамары… Какое же доброе дело сделала я сегодня!».

Утром просыпается рано, чтобы заняться пасекой за домом. Всего у нее 11 пчелиных семей. Потом, если не успела вечером вскопать междурядье виноградника, компенсирует все на рассвете. «Ну и сорняки нынче пошли», — замечает она и вырывает несколько стеблей кирказона.

Управившись с делами по хозяйству, натягивает свитер и юбку, и размышляет вслух. «Интересно, а сегодня у Тамары будет порядок? И как ей спалось этой ночью?».

У библиотеки не останавливается. Идет прямиком в примэрию. В коридоре кричит бухгалтеру:

– Ванюша, кто-то искал меня вчера после обеда, пока я обходила бенефициаров?

– Полиция! — громко хохоча, отвечает ей чиновник, высокий мужчина в синей рубашке.

– Слава богу, хоть дама с косой не искала, — парирует Елена, улыбаясь.

Стены просторного кабинета увешаны информационными плакатами о приостановлении домашнего насилия, о службе опеки над детьми, которые остались на попечении родственников, или о деятельности Национального агентства занятости населения.

Садится за компьютер, быстро проверяет электронную почту на предмет полученных из района указаний и погружается в бумаги. Ей предстоит завершить работу над документами на двух детей, отобранных для участия в летнем лагере, и отправить их в район. «Переживаю за каждого, чтобы вовремя сдать и не опоздать».

В самом начале, когда только заняла должность социального ассистента, ей было непросто, вспоминает наша героиня. Она постоянно спрашивала себя, справится ли. По сравнению с работой библиотекаря работа социального ассистента гораздо сложнее. «Если в библиотеке бенефициаров выбираешь, организуешь мероприятия, то здесь бенефициары приходят сами, причем их проблемы тебе следует решать на месте», — поясняет она.

Но после первой проверки из Районного управления поняла, что все будет хорошо. «В тот день я поняла, что попала в отличную команду, которая никогда не отказывала мне, когда обращалась за помощью, каждый раз наставляла меня по работе как ученика начальных классов», — улыбается она из-за монитора.

Таким образом ей удалось довольно быстро усвоить новую специальность. Данный факт подтверждает и начальник Районного управления соцобеспечения Елена Китороагэ. «Мы приехали с проверкой, посмотреть, что можно улучшить. Думаю, к тому времени она отработала три или четыре месяца», — вспоминает чиновник. «Я была в шоке: журнал к журналу, папка к папке, досье к досье, хотя она по специальности библиотекарь, у нее нет опыта работы в качестве социального ассистента. Я ей очень довольна! Она отличается огромной эмпатией».

***

Работу осваивала, что называется, с колес, признается сама социальная ассистентка. Вначале изучала правовые рамки, но практика оказалась сложнее теории. «И это тоже относится к полномочиям социального ассистента?», — еще удивлялась она, когда возникала неясная ситуация.

В должностной инструкции Елены прописаны четыре страницы обязанностей, она отвечает за обеспечение социальной помощи целому ряду категорий.

Бенефициары социальной помощи
а) дети и молодежь, здоровью, развитию и физической, психической или духовной целостности которых наносится вред в среде их проживания;

b) семьи, не выполняющие должным образом свои обязанности по уходу за детьми, их содержанию и воспитанию;

с) семьи, не имеющие доходов или с небольшими доходами;

c1) семьи, пострадавшие от насилия в семье;

d) одинокие лица, которые не могут самостоятельно вести хозяйство, нуждаются в уходе и присмотре или не способны справиться с социально-медицинскими проблемами;

е) – утратил силу.

f) семьи с тремя детьми и более;

g) семьи с детьми при наличии одного родителя;

h) престарелые лица;

i)лица с ограниченными возможностями;

j) другие лица и семьи, находящиеся в трудном положении.

ст. 7 Закона о социальной помощи (№ 547 от 25.12.2003)

Проще говоря, она — связующий мост между социальными услугами, предоставляемыми государством, и оказавшимися в трудной жизненной ситуации людьми: единовременная или временная социальная помощь, определенные компенсации, направление в летний лагерь или санаторий.

Напротив стола Елены к стенке прислонен шкаф. В нем полно толстых как толковый словарь досье, которые внутри разделены на специализированные услуги, к примеру, «Служба патронатного воспитания» или «Уход на дому», на группы бенефициаров либо на индивидуальные случаи.

Там можно найти все, что угодно. Даже досье тех, кто просит средства для передвижения. «К примеру, замечаю, что старик хромает. Спрашиваю, что у него болит, не нужна ли ему трость. Записываю в очередь», — поясняет социальная ассистентка. Есть у нее и списки тех, кто просят выделить преобразователи сигнала цифрового наземного телевидения: «Я все выяснила, их выдают бесплатно. Есть  правительственное постановление. Надо быть в курсе всех потребностей всех бенефициаров».

И все же большинство досье заведено на пожилых, людей с ограниченными возможностями и уязвимых семей. «Их число, увы, растет», — говорит Елена насчет последней категории.

В папке «Социальная служба финансовой поддержки», которая предусматривает выделение единовременной денежной помощи в размере 6.000 леев, только несколько бенефициаров, зато в досье каждого множество документов: заявлений, протоколов, соглашений, исторических справок о семье, фотографий, индивидуальных планов, деклараций, объяснений, оценочных отчетов, приказов, распоряжений, справок о составе семьи… Когда речь идет о деньгах, «для всего нужно иметь доказательство. Нет бумажки — нет доказательства. Все не так-то просто — ты не просто достаешь деньги и раздаешь», — объясняет Елена.

И в «Журнале случаев насилия в семье» у нее только два активных случая. Но для их урегулирования необходимо собрать многопрофильную комиссию в составе примара, социального ассистента, полицейского, врача и преподавателя гимназии. «Каждому члену комиссии отводится своя роль и он высказывается по данному случаю», — рассказывает Елена о порядке работы комиссии. «Затем принимаются решения. Дело могут перенаправить в район, также могут некоторое время продолжать мониторинг, выделять помощь, затем принимают то или иное решение».

Елена признает, что, по сути, в селе больше случаев насилия, нежели значится в журнале, но дело в том, что обидчики и жертвы, когда слышат, что их должны заслушать в комиссии, требуют отменить поданные заявления, мол, не хотят, чтобы все село знало о них. «Они мирятся, выплачивают штраф в полиции и продолжают жить дальше. Тех, кого заслушали, перед комиссией обещают успокоиться, ведь реклама в селе им ни к чему».

В комиссии обсуждаются и более сложные случаи, как, к примеру, случай Тамары. На ее папке значится «Дети, находящиеся в ситуации риска». Для них Елена составляет «индивидуальный план помощи» и «план сплочения семьи», туда включают все, «что необходимо предпринять для устранения недостатков», ведь «никто не придет быть родителем вместо тебя».

По словам ассистентки, за подобными семьями надлежит вести постоянный мониторинг, а если никаких улучшений не видно, тогда дело может дойти и до жестких решений: детей разлучают с родителями на некоторое время или даже окончательно.

«Как бы то ни было, лучше всего вместе с родителями, ведь не так просто забрать у матери пятерых детей. «У нее [Тамары] самая большая проблема — чистота. В остальном она им готовит, продукты покупает. Мы делаем все возможное для перевоспитания. Постоянно навещаем и проверяем. Мы даже отправили ее в район на семинары для родителей. Порой уже тошнит делать одно и то же», — признается социальная ассистентка.

А еще Елене приходится заниматься получателями социального пособия и пособия на холодное время года. Их категория самая многочисленная. «Осени работы больше всего. С 1 ноября и до марта, просто туши свет — бросай гранату, как говорится».

Сложнее всего приходится работать именно с этой категорией, ведь сколько ни объясняй некоторым людям, что они не соответствуют критериям для установления социального пособия, до них это так и не доходит.

Кроме того, есть сельчане, которые и писать-то толком не умеют, а еще есть старики, которые плохо видят, но у Елены нет права заполнять заявление вместо них. Вот почему она теряет массу времени на зачитывание и объяснение правил заполнения заявления. А собственно заявление, кстати говоря, занимает целых шесть страниц.

Когда дело упирается в деньги, сложно работать с людьми, заключает Елена. «В этой профессии неровен час обзавестись врагами. Не все тебя понимают. Когда речь заходит о помощи, многие думают, что я специально не хочу выделять им помощь, но ведь не я ее выделяю. Существует закон и я от него не отклоняюсь».

Но есть в ее практике и случаи, когда ей жалко, что некоторые люди не соответствуют прописанным критериям для установления социального пособия, хотя и достойны денежной поддержки. «Случайный доход контролировать невозможно. Меня ввергает в шок, когда молодой 30-летний трудоспособный человек декларирует в графе «случайный доход» 500 леев за 12 месяцев. Я знаю, что они лукавят. Но потому что у них есть и несколько соток земли, они соответствуют статусу владельца сельхозучастка и получают социальное пособие, однако вполне в состоянии работать. Увы, я обязана принять их заявление и передать дальше. А кого волнует мое мнение?».

***

С 24 февраля, когда Российская Федерация вторглась в Украину, список бенефициаров пополнился еще одной графой — беженцы. Елену это особо не вдохновило. Объем работы у нее и так большой, жалуется она. Зачастую приходится брать лэптоп домой и работать еще и там. «Особенно когда холодно, бывает, прислонюсь спиной к теплой печи, и работаю до 12 ночи, лишь бы все успеть».

Таким образом, она стала не только помогать беженцам с поиском жилья или оформлением определенных документов, раздавать им гуманитарную помощь. Еще от нее требовалось каждый день отчитываться в райцентр о том, сколько беженцев прибыло, сколько отбыло, в чем нуждаются оставшиеся. «В самом начале беженцев было 23, сейчас осталось 10. Работа была еще напряженнее. Не ошибается только тот, кто ничего не делает», — словно успокаивая саму себя, отмечает наша героиня.

Министр труда и социальной защиты Марчел Спатарь гарантирует, что с 1 октября объем работы социальных ассистентов уменьшится. Это произойдет благодаря осуществляемой реформе.

«Начнут применяться новые правила предоставления социального пособия. Социальную анкету полностью изменили. Критериев станет гораздо меньше […] Их труд сильно облегчится, хотя число бенефициаров увеличится. В этом и весь парадокс, ведь им уже не придется совершать эти сложные посещения на дому и проверять правильность данных, указанных бенефициарами в своих заявлениях», — уверяет глава ведомства.

В свою очередь Елена радуется нововведениям, которые вступят в силу, но не верит, что они станут спасением. «С социальным пособием ясно. Скажем, это мне облегчит труд. Но есть проект закона о создании Фонда снижения энергетической уязвимости, это предполагает компенсации за тепло, свет и газ. Я поняла, что людям придется заполнять заявления онлайн. И как вы себе представляете такое в случае самых обездоленных и несчастных? Они в любом случае будут просить меня, а я не смогу им отказывать. Открою службу в библиотеке, там где у меня есть компьютеры и интернет, и буду помогать им заполнять заявления», — недовольная вздыхает социальная ассистентка.

Стук в дверь отвлекает Елену от экрана. На пороге появляется тщедушный мужчина с впалыми щеками и худыми руками. На вид посетителю можно дать 70 лет, хотя на самом деле ему всего 48. Замирает посреди кабинета. Еле слышно и глядя в пол сообщает, что ему тоже хочется получить социальное пособие. Елена вздыхает. Смотрит на него несколько секунд, затем встает из-за стола и они вместе садятся за стол в самом конце помещения.

– Фууу! Курил? И что мне теперь делать? — ругает она мужчину.

– Подожди, у меня где-то, кажется, завалялась конфета, — рыщет он по карманам засаленных брюк.

Грызет конфету и нехотя отвечает на вопросы ассистентки. Их разговор больше смахивает на допрос. У него проблемы со здоровьем, часто ходит по врачам и уже нет денег на расходы.

– Я решился прийти, хотя мне стыдно. Но кто-то сказал мне: Иди же, не стой, как истукан! — объясняет мужчина свое решение ходатайствовать о социальном пособии.

Елена опять смотрит на него долгим взглядом, стучит ручкой по столу и, прежде чем вручить ему заявление, расспрашивает о личной жизни. Месяц тому назад Ион избил свою сожительницу, а социальной ассистентке не очень по душе те, кто распускают руки. К тому же, ей придется встретится с ним еще раз — уже на заседании многопрофильной комиссии, чтобы обсудить его выходку с рукоприкладством.

– У меня есть документы из полиции, там сказано, что ты избиваешь Ирину. Ты знаешь, что это значит? Это домашнее насилие, — громко говорит ему Елена.

– Я уже заплатил 300 леев штрафа. Все, конец нашим с Ириной отношениям, — спокойно отвечает Ион.

– Выпиваешь? Бывает, пропускаешь стаканчик-другой? — не унимается социальная ассистентка.

– Боже упаси, — испуганно отвечает мужчина.

– Или выпиваешь всего по одному стакану, но много раз и часто?

– Я хочу все бросить. И выпивку, и курение, — уверяет он.

– Хоть раз застану пьяным, лишу социального пособия, — грозит ему Елена.

– Смилуйся, теть Лен, — просит он.

– Писать умеешь? На кириллице или латинице?

Па-латински не могу. Когда-то учил французский, но это было очень давно.

Елена кажется, что земля перед ней разверзлась. Закрывает глаза, опять вздыхает и протягивает ему ручку. Смотрит на часы. Уже знает, что в подобных случаях придется потратить час, а то и два, пока Ион заполнит заявление. А между тему мужчина без умолку трещит, рассказывает, как у него дела, насколько серьезно болен, и как сильно любит пятилетнюю девочку, которая появилась на свет за время их с Ириной сожительства.

«Я катаю девочку на лошади. Ей это очень нравится. Я купил ей велик и помогаю ездить. У меня есть DVD и один диск, немного, правда, заезженный, но ей нравится слушать музыку. Я очень рад, когда она меня навещает и просит включить ей песенки», — рассказывает Ион, а глаза у него увлажнились. «Мне хочется чаще видеть девочку, но, если я, глупец, избивал Иринуку, уже не пускает к себе. Так что придется довольствоваться тем, что буду видеть дочь, только когда она пожелает», — жалуется посетитель.

Елена слушает беды сельчанина и хитро улыбается про себя: «Правильно и делает Ирина! Молодец!». Затем, словно маршал на поле боя, распрямляет плечи, напускает суровости во взгляде и они с Ионом начинают вместе заполнять анкету. Шаг за шагом показывает ему, где следует писать, но перед этим по нескольку раз зачитывает ему каждую строку, интересуется, понял ли он, а для проверки заставляет объяснить, что именно понял.

Все это напоминает занятия воспитателей с детьми из подготовительной группы, которым предстоит пойти в первый класс. Время от времени раздается: «Бери ручку и напиши, но постарайся писать чисто», «Где стоит цифра «1», впиши фамилию и как тебя зовут».

Грубые руки закрывают белый лист бумаги, а ручка со скрипом выводит кривые буквы на кириллице. Мужчина немного сбивается с толку, когда должен был вписать номер телефона, и указывает его вместо данных из удостоверения личности. Зачеркивает, потом вписывает сверху новые цифры.

– Без марашек, ведь это документ, — бледнеет социальный ассистент от злости.

Ион сбит с толку. Елена берет корректор и замазывает его творчество. Подходит ближе и показывает указательным пальцем нужную строчку, не убирая палец, пока Ион не начинает писать.

– Здесь напиши, как тебя зовут, а не фамилию. Имя свое напиши. Понял?

– Иван!

– Русский Иван? Не хочешь Ионом быть?

– Так, раз при русских так было, так и остался.

– И не хочешь переименовать себя в Иона?

– Так и остаюсь. Не хочется мне всей этой беготни с документами.

– Теперь о тебе. К какой категории относишься? Мужчина ты или женщина?

– Мужской пол.

– Холост или состоишь в браке?

– Холст, говоришь?

– Хо-лост! Одиночка в смысле! Невесту ищешь?

– Никто мне не нужен. Пошли все к черту.

– В твоем селе же есть красивые женщины…

– Скажешь тоже! Одни старухи! Никто мне больше не нужен.

Оба начинают хохотать. Елена оглядывает его сверху до низу, то есть от сгорбленной спины и до грязных галошей, качает головой и переходит к другой рубрике анкеты — Случайная работа.

– А теперь, скажи, только честно, сколько заработал за год? Работал или тунеядствовал?

– Какая работа? Этой весной, может, дней семь и отработал. Нет работы. К кому наниматься? Лей 3.000 если заработал.

– За целый год только это и наработал? — удивляется Елена.

– А ты как думаешь, тетушка? У всех мотоблоки, все опрыскивают гербицидами, вот и сиди дома.

– Наследство какое-нибудь есть? Знаешь, что по берегу реки Икель проходили немцы, быть может, закопали у тебя в огороде кувшин с золотыми. Стоит обрабатывать землю, глядишь, какой-нибудь клад найдешь.

– Как бы не так! — смеется Иван.

У мужчины ничего нет. Ни автомобиля, ни домашней птицы, ни параболической антенны, ни горячей воды, ни бойлера, ни газа, ни компьютера, ни микроволновки, ни стиральной машины. Только двухкомнатный дом, рухлядь, которую гордо называет телевизором, DVD-проигрыватель, лошадь, да дочка.

– Проставь-ка тут свою министерскую подпись, чтобы мы все были в шоке от тебя, и на сегодня хватит.

– Угу.

Иван следит за тем, как Елена заполняет последнюю страницу заявления, отведенную для социального ассистента, снимает копии с документов, достает толстую тетрадь и просит поставить подпись и тем самым подтвердить, что заплатил три лея за ксерокс. В завершение социальная ассистентка собирает все бумаги, пересчитывает их, скрепляет вместе и вставляет в прозрачный файл. Перед уходом Ивана буравит его взглядом и повторяет:

– Я приду к тебе домой и проверю, не прячешь ли ты «джип» где-то в зарослях.

Иван немеет. Практически перестает дышать.

– Да я шучу, Иван! Шуток не понимаешь, что ли? — спешит женщина добавить, сбитая с толку реакцией мужчины, который уставился в пол.

Канешна. Есть у меня еще и старый-престарый холодильник, — словно оправдываясь, поясняет он, услышав о проверке.

– Не надо, — успокаивает его Елена.

– И у меня будет еще одна просьба к тебе, теть Лен. Я могу помогать Иринуке собирать дрова в лесу на зиму?

Елена понимает смысл его просьбы. Ирина уже получает социальное пособие. И раз Иван тоже начнет получать, так как соответствует всем условиям, но в семье помощь может получать только один из членов, предупреждает его:

– Только таскать помогай. Вечером расходитесь по матрешкам. Застукаю вместе — лишу социального пособия.

– Боже упаси, — уверяет Иван и стремглав выходит из кабинета.

На часах почти 12. Елене хочется, конечно, немного отдохнуть после посещения Ивана, однако настало время идти к автобусной остановке перед примэрией. Должна успеть передать через коллегу, которая отправляется в Кэлэрашь, документы на двух детей, отобранных для поездки в летний лагерь.

Когда возвращается, все пишет протоколы, составляет документы на компьютере, да заполняет файлы и расставляет их по папкам, пока не переваливает за полдень. А еще звонит в Районное управление посоветоваться насчет истории социально уязвимой семьи, обсуждает с секретаршей аналогичный случай, так как женщины не уверены, следует ли включать мать с детьми в социальную анкету или нет.

Примерно в 16.00 заполняет сумку доверху документами — «поработаю и дома немного» и отправляется к Тамаре. Полная волнения останавливается недалеко от Тамариного дома и задается вопросом: «Сдержала ли она слово? А если так ничего и не сделала?».

Доходит до ворот с орнаментом в виде треугольников. Из-за забора заглядывает во двор и расплывается в улыбке. Все четверо детей сидят на длиной деревяной скамье и грызут печенье. Дети умыты и переодеты во все чистое. Елена прикрывает рот рукой от удивления. На глаза наворачиваются слезы.

Открывает ворота, а на пороге дома возникает Тамара. На ней чистый халат, волосы собраны в пучок. Улыбается во весь рот. Ждет реакции социальной ассистентки. Елена бросает тяжелую сумку на стул, обнимает женщину, целует и хвалит: «Ведь можешь, если захочешь!».

Проверяет комнаты. Все «сверкает чистотой», как и просила накануне. Заглядывает в кастрюлю — там суп на куриных косточкаъ. Заглядывает в корзину для белья — там пусто. Проверяет малыша — тот агукает в своей коляске. Смотрит на Тамару пытливым взглядом. Та стоит красная от волнения, словно свекла, и от волнения теребит пальцами подол халата.

Женщины болтают о чем-то на ступеньках дома. Елена советует Тамаре, как быть со сломавшимся холодильником, как управляться с детьми, пока занимается огородом, как заставить мужа быть более ответственным. А еще напоминает, что та может обращаться к ней, каждый раз, когда нужно.

Довольная Елена поднимается и хватает сумку:

– Тамара, если все будет хорошо, твой случай будем считать закрытым. Но для этого тебе нужно доказать, что ты — ответственная мать. Я буду чаще проверять тебя. Даже в полночь.

– Да, госпожа Елена. Только детей не забирайте, — покорно молвит в ответ молодая мать.

– Имей в виду. Я говорю очень серьезно.

***

«В бедной стране, где очень много социальных проблем, социальный ассистент находится на передовой», — признал несколько месяцев тому назад в ходе телепередачи депутат Дан Перчун, который возглавляет Парламентскую комиссию по социальной защите, здравоохранению и семье.

Хотя социальные ассистенты — ключевой элемент системы социальной защиты, уже много лет их трудовые будни сводятся к низкой зарплате, огромному объему работу и плохим условиям труда.

«На одного социального ассистента приходятся 3.000 человек. Так положено по регламенту. Занимайся он только социальными выплатами, было бы достаточно. В 2003 году, когда приняли  Закон о социальной помощи, круг бенефициаров был иной. Сейчас категорий уже тысяча и одна – дети, у которых родители уехали за границу, домашнее насилие… Знал ли кто-то в нулевых о насилии в семье?! Такого просто не было. Появились иммигранты и беженцы. Следует сообразовать все с фактическими сегодняшними потребностями, следует внести некоторые изменения», — полагает начальник Кэлэрашского управления социального обеспечения и защиты семьи (УСОЗС) Елена Китороагэ.

Тем более, зарплату в этой сфере привлекательной никак не назовешь. По данным Национального агентства занятости населения (НАЗН), зарплата социального ассистента с высшим образованием составляет 5.200-5.900 леев, а без высшего образования — 3.000 леев. Именно столько и получает Елена Скурту. «Есть и социальные ассистенты, которые получают более 5.000 леев», — горько смеется она своему сравнению.

Впрочем, оплата труда в сфере социального обеспечения не просто плохая, а из рук вон плохая. По уровню оплаты труда социальных ассистентов опережают даже сельхозработники и преподаватели, показывают данные Национального бюро статистики.

По мнению министра труда и социальной защиты Марчела Спатарь, зарплату социальных ассистентов следует практически удвоить — 6.000 леев для тех, кто получил среднее образование, и 8.000 леев для имеющих высшее образование. Но для этого данная сфера должна стать приоритетной для госбюджета, однако когда это произойдет, неясно.

«Закон № 270 [о единой системе оплаты труда в бюджетной сфере], в соответствии с которым оплачивается их труд, не учитывает и не вознаграждает по сути сложность работы и требуемые от них компетенции. Министерство уже несколько месяцев остается на постоянной связи с Министерством финансов, добиваясь пересмотра уровня оплаты труда социальных ассистентов сообщества», — уверяет Марчел Спатарь. Но он же приходит к печальному выводу, что «порой проще договориться с иностранными донорами, чем с государственным бюджетом, у которого столько приоритетов».

И все же нынешней осенью зарплату всех социальных ассистентов повысят — на 1.000 леев в течение года, уверяет председатель Парламентской комиссии по социальной защите, здравоохранению и семье Дан Перчун. Помощь однако поступает не за счет госбюджета, а выделена международной организацией. Соответственно, «это не повлечет за собой никаких структурных изменений» в данной области, признает Дан Перчун.

Таким образом, желающие стать социальными ассистентами не толпятся в очередях к приемным комиссиям. По данным Национального агентства социальной помощи, в прошлом году из общего числа должностей социального ассистента, которых насчитывается 1.254, вакантными были 110. Вместе с тем, число тех, кто все же решается устроиться на такую работу, неуклонно падает. Таковы данные, предоставленные Национальным агентством занятости населения.

«Мы попытаемся что-то изменить, но это совсем непросто, ведь этой профессией постоянно пренебрегали, а социальная сфера представляла для политиков интерес только с точки зрения получения голосов на выборах. Процесс реформирования пока только на уровне дискуссий, и не знаю, завершится ли он в течение срока моего депутатского мандата, ведь для изменения системы нужны и новые люди, люди получившие надлежащую подготовку. Но никто из выпускников вузов не придет на такую должность при нынешней зарплате», — уверен Дан Перчун.

По информации, предоставленной Министерством образования и исследований, у нас в стране социальных ассистентов готовят четыре вуза: Государственный университет Молдовы, Государственный университет им. Алеку Руссо, Государственный педагогический университет имени Иона Крянгэ и Молдавская экономическая академия. «Министерство образования и исследований планирует по этой специальности 55-60 мест с финансированием из государственного бюджета. Подготовка одного студента обходится примерно в 13 тыс. леев, но эта сумма может разной из года в год», — сообщили в ведомстве.

Вместе с тем, из 251 студента, зачисленного на эту специальность за последние пять лет, только 75%, то есть 195 студентов, закончили учебу и получили диплом социального ассистента. Но и так, их число в два раза выше, чем число имеющихся вакансий, вот только министерство не ведет учет насчет трудоустройства выпускников по специальности.

«Буквально вчера приходила девушка устраиваться на работу в качестве социального ассистента по городу. Она только получила высшее образование», — поведала нам Елена Китороагэ, которая возглавляет Кэлэрашское УСОЗС. «Пришла полная энтузиазма. Когда я все объяснила ей про зарплату, заметила, что пылу у нее как-то поубавилось. Вечером позвонила мне, извинилась и сказала, что посчитала, сколько ей придется ездить из села в город Кэлэрашь, и поняла, что останется практически ни с чем».

Ведь в отличие от выпускников учебных заведений педагогического либо медицинского профиля, выпускники, получившие образование в области социального обеспечения, льготами не пользуются. «Они с самого начала сталкиваются с огромным демотиватором. Все за свой собственный счет. Им не положено ни пособие, ни деньги за найм жилья, ничего. Они приходят на ровное место. А ведь им приходится работать со стариками, с так называемыми трудными детьми, с родителями, которые употребляют алкоголь. А таких в селах осталось большинство. Государству необходимо срочно придумать что-то для их мотивации. В противном случае мы останемся без работников», — уверена начальник Кэлэрашского управления социального обеспечения и защиты семьи.

Однако без них проблемы, с которыми сталкивается общество, только еще больше усугубились бы, считает руководитель Департамента социологии и социального обеспечения Государственного университета Молдовы Стелла Мильченко.

«Не будь социальных ассистентов, это была бы невообразимая катастрофа. Ведь есть люди с разными проблемами, с разными страданиями, с разными пороками, люди, положение которых нормальным никак не назовешь. И все эти проблемы усугубились бы, а мы бы оказались в обществе, которое не отличается инклюзией, где царит дискриминация, где много серьезных проблем, вредящих и личности, и обществу», — подытожила Стелла Мильченко.

* Имя изменено по понятым причинам