Полина КупчаДядь Женька заходит во двор Центра здоровья села Вэдень Сорокского района. Этот седой мужчин с потрескавшимися руками не успевает ступить даже двух шагов, как сделанная из стеклопакета дверь учреждения немного приоткрывается, а из-за нее над растущими во дворе фиалками раздается голос словно из громкоговорителя:
– Женька, оставайся там! Не приближайся! Два метра! Расстояние знаешь?
– Да знаем мы. Все мы знаем, – раздраженно бормочет мужчина.
– Чё хотел? – решительно спрашивает врачиха, даже не показываясь из-за двери.
– Дык, таблеток!
– Каких?
– Аспирина и бы Валерьянки мне. И Анальгин!
– Сразу говорю тебе: к воротам не принесу. Надо соблюдать этот карантин!
– О чем речь, Елена Сергеевна. Конечно!
Мужчина замирает на алее, греясь под нежными лучами апрельского солнца. Врачиха остается еще на пару секунд за дверью, наблюдая за ним из-под нахмуренных бровей и пытаясь убедиться, что тот выполнил все ее требования.
Через пару мгновений дверь медленно открывается, а на пороге появляется Клаудия. Это одна из двух медсестер Центра здоровья. Машет дядь Женьке, чтобы тот подошел, и протягивает таблетки. Мужчина вытягивается словно струна, пытаясь оставаться как можно дальше от медсестры, и хватает пачки с лекарствами. За спиной Клаудии стоит Елена Сергеевна, строго наблюдает за ним и молвит ему твердым голосом:
– Женька, следующий раз приходи в маске. Нечего расхаживать по селу в таком виде. Соблюдайте дистанцию, люди добрые.
– Ладно, ладно. Понял уже, – уверяет дядь Женька, проверяя глазами полученные лекарства, затем резко поворачивает и быстро уходит со двора.
– Если носишь очки, тоже надень. Вирус и в глаза попадает, – наказывает ему врачиха словно мать, которая провожает свое дитя в школу и велит быть ему послушным.
– Хорошего дня и не хворайте! – отвечает тот, не оглядываясь, и исчезает вдалеке.
Женщины опять скрываются в здании и запираются изнутри. Возвращаются в свои кабинеты, где недавно был сделан ремонт, и принимаются записывать что-то в медицинские карточки, обзванивать пациентов и интересоваться их здоровьем. А еще звонят в кишиневские больницы и сорокскому начальству. Вдруг повезет и услышат, что завезли маски или что достанется, наконец, и им партия медицинского снаряжения из полученных пожертвований.
В кабинете семейного врача Елены Вербицки стоит необычная гнетущая тишина. Сколько себя помнит, так тихо здесь еще никогда не было. Если 10 февраля на прием приходили и по 45 человек, то сегодня, 8 апреля, до обеда обратились только четыре сельчанина. И все они пришли «за таблетками». «С марта их число стало ощутимо снижаться. Люди начинают осознавать», – поясняет Елена Сергеевна, держа руку на телефонной трубке. Звонит Виктору Караушу. Этот мужчина находится в группе риска.
– Как у вас дела, господин Виктор? Все хорошо? Мне навестить вас? – интересуется врачиха.
– Нет, не приходите ко мне, пока эта корона не пройдет! – вежливо наказывает ей господин Виктор.
Услышанное приятно поразило медработника и в то же время удивило.
– Хорошо-хорошо. Я рада! – молвит она в ответ, расплываясь в улыбке.
– Давление сам меряю. Шурин Харалабие окликает меня, стоя у колодца, если хочет что-то передать, и оставляет на воротах в кульке. Лекарства! Я к ним прикасаюсь не сразу. Оставляю немного проветриться, – отчитывается мужчина.
– Отлично! Да вы просто молодец! – хвалит его разрумянившаяся Елена Сергеевна и кладет трубку.
«Будь все такими примерными как он, мы бы гораздо быстрее избавились от инфекции COVID-19. У него первая группа инвалидности. Это очень «профессиональный» пациент. Умеет самостоятельно измерять давление. Да еще и соседям измеряет. А если мы к нему не ходим, то сам звонит нам», – взволнованно рассказывает Елена Сергеевна о пациенте, с которым как раз переговорила.
В кабинет заходит медсестра Клаудия. Сообщает, «что пришел газовщик и надо подойти к двери разобраться с ним». Елена Сергеевна не только семейный врач, но еще и менеджер медучреждения. Она подписывает для газовщика фактуры и проставляет на них печать. Копию для медучреждения оставляют на полчаса в процедурной под кварцевой лампой. «Все ставим под лампу. И «аптечные» деньги тоже», – показывает Клаудия купюры в кошельке.
Под кварцевую лампу каждый день попадают одежда, сумки, обувь, деньги, бумаги. Даже герань и незабудки из кабинета врачихи по ошибке попали под струю ультрафиолета. «Они угорели. Из-за того, что мы очень много используем кварцевую лампу. Я боюсь рака кожи, но пока заболеем им, надо еще COVID-19 пережить», – объясняет менеджер, склонившись над рецептами на компенсированные лекарства, которые как раз заполняет.
.
*
После начала пандемии коронавируса в мире медицинские работники из села Вэдень Сорокского района (в этом районе заразились в три раза больше людей, чем в мун. Кишиневе по отношению к численности стабильного населения), не сидели сложа руки.
«Дабы избавить село от напасти», они по своему разумению и пониманию прибегли к мерам защиты, исходя из немногочисленных денег на счетах медучреждения, а также всех приказов Минздрава. «Мы врачи старой школы, возможно, поэтому у нас в селе пока нет ни одного случая заболевания», – с гордостью говорят женщины.
Итак, 7 марта вечером, по телевизору передали, что в Республике Молдова официально зарегистрирован первый случай заражения коронавирусом. А на следующий день медработники из села Вэдень утвердили новые правила борьбы с вирусом и общения с гражданами.
Во-первых, было принято решение, чтобы люди не толпились в коридоре, как обычно бывает, когда они приходят на прием, а ждали на улице, соблюдали дистанцию и заходили по одному. Медперсонал признается, что добиться этого было нелегко. «Чуть с кулаками не бросались на нас».
«Когда мы сказали людям выйти на улицу и стоять на расстоянии двух метров друг от друга, они подняли такой шум… Устроили настоящий кипеш. Мол, разве для нас нет места в амбулатории?! Место тебе нужно дома, а на кладбище тебя свезут в общую могилу, да похоронят без батюшки и без всего остального», – осадила Клавдия одного из особо разбушевавшихся сельчан.
Даже вынесли стулья на улицу, постоянно вели среди сельчан разъяснительную работу. Мол, таков порядок и ничего тут не попишешь. «Правила надо соблюдать». Поняв, что так просто порядок не навести, на улицу вышла и врачиха, которая стала разъяснить местным жителям новые правила: «Люди добрые, вы разве не видите, что творится в мире? Все это делается ради вас же. Для вашего же блага!».
Людей проинформировали о трех процедурах мытья рук у умывальника, установленного прямо у входа. «Моем руки мылом с антисептиком, затем дезинфектантом, потом спиртом». В конце концов, попросила обрабатывать и лицо. Измеряла температуру, каждый раз дезинфицируя градусник в стакане для кофе, наполовину заполненном спиртом.
Затем вручила каждому маску. «Вынесла коробку с масками в коридор… Закончились сию же минуту. Так было день, было два. Когда поняла, что этому ни конца, ни края, мы положили конец благотворительности. Передали им, что если есть маска, хорошо, а если нет, тогда – свободен», – рассказывает семейный врач.
И если в обычные дни Елена Сергеевна «нянчилась» с ними и водила по всем кабинетам центра проверить рост, измерить температуру, взвеситься, сдать анализы крови и мочи, то с марта намекнула всем сидеть дома, если нет ничего серьезного. Больных, у которых была запись на стационар, обзвонила и сообщила: «Стационары закрылись, нечего разгуливать. Принимайте лекарства, которые я вам прописала».
«Сейчас уже и приходить перестали. Первые дни работалось сложнее – пока привыкли. Люди звонят, я записываю в медицинские карточки – я ведь всех знаю. В амбулаторию их не принимаем. Запираем дверь. Стоит на улице и говорит, зачем пришел», – описывает семейный врач положение.
Меры были предприняты и, так сказать, за пределами медучреждения. Распечатали несколько листов A4 с информацией об инфекции COVID-19 и вместе с примаром расклеили их на дверях Центра здоровья, примэрии и двух работающих в селе магазинов. Всем наказали соблюдать социальную дистанцию и правила гигиены.
«Если даст Бог, может, и закончится все. Люди начинают понимать и остаются дома. И это первая мера, которую надо было принять: донести до людей, что болезнь очень серьезная, а защититься от всего этого можно, если будем сидеть дома, мыть руки и носить маску», – уверено говорит Елена Сергеевна, пока готовится навестить несколько пациентов.
.
*
Елена Сергеевна сильная женщина. В одну руку берет две сумки, в другую – металлическую коробку с одноразовым медицинским халатом, масками, бахилами, медицинскими шапочками, белыми брюками и покидает кабинет. В просторном и холодном коридоре ей наперерез идет Клаудия. Мчится к двери, где ее послушно дожидается социальный работник.
– Мне Каптоприл и Диротон, – застенчиво просит полнотелая румяная женщина.
– Маску надень! Без разговоров! Социальный работник, которая ходит по всему селу, чтобы не носила маску?! – разразилась Клаудия гневной тирадой.
– У меня есть маска, но она черная, – застенчиво улыбается социальный работник, скрестив руки под мощной грудью, и даже не поднимает взор.
– Да хоть синяя. Маску надень. Вот и весь разговор, – пристально смотрит на нее Клаудия, переступая с одной ноги на другую.
– Если надену маску, смогу зайти? – интересуется женщина, но прерывается на полуслове, заметив испепеляющий взгляд медсестры.
– Никуда ты не зайдешь. У двери стой! – повелевает ей Клаудия генеральским голосом.
– Лиль, да ты никак без маски?! Где твой костюм? – вступает в разговор Елена Сергеевна, которая наблюдала за сценой из-за спины Клаудии.
– Костюм-то откуда? Кто мне хоть маску-то дал? – возмущенно жалуется социальный работник.
– Сходи в Дом культуры и купи. Пять леев стоит. Какой толк, что я в маске, если ты ее не носишь? Старух научила сидеть по домам, а тебя, что, надо учить маску носить?! – риторически спрашивает Клаудия.
– Так как раз старухи и присылают меня за таблетками. Я тоже хочу белую [маску]. В конце-то концов, все равно умирать только один раз, – обречено машет рукой смуглая женщина.
– Пока помру, успею заразить все село! Бабкам накажи не поститься, а кушать все подряд. Тогда и голова у них перестанет болеть, – просит ее Клаудия и протягивает коробки с таблетками.
Елена Сергеевна ждет, пока уйдет Лиля, и выходит из Центра здоровья. Из-за очков с толстыми стеклами и надетой на лицо марлевой маски, на щеках, испещренных тонкими морщинами, появляется испарина. Пациентка, которую отправилась навестить, старушка. Живет буквально в двух шагах от медучреждения. Примерно недели три тому назад у пожилой женщины побывала ее дочь. А спустя меньше трех дней, оказалось, что у дочери был COVID-19.
«Это было хуже пожара. Вот прошло уже больше 14 дней. Мы думаем, все обошлось. Температура нормальная. Она не кашляет, но мы все равно продолжаем наблюдать за ней», – рассказывает медик о случившемся.
Вокруг ни души. Врачиха – единственный человек на узких и пустынных улочках. Издалека женщина похожа на сугроб, невесть откуда появившийся среди весенней зелени.
Из-за зеленых ворот ее облаял песик с белым «наконечником» на хвосте. Врачиха полностью погрузилась в собственные мысли и проходит мимо собаки, не удостоив ее никакого внимания. Пока Елена Сергеевна дошла до дома старушки, ее также уважительно поприветствовали петух с переливающимся всеми цветами радуги хвостом, который охраняет свой гарем, состоящий из примерно восьми пеструшек, а также кошка, которая разлеглась пузом к солнцу, нежась на черной земле необработанного огорода.
Остановилась у двери пациентки и осторожно поставила сумки на порог. С трудом наклонилась и натянула одноразовые белые брюки, которые вроде как и не слушаются ее совсем. Когда надевает бахилы, спотыкается и едва не падает. Опереться не на что. Марлевая маска, к которой подшит кусок синей пленки, спадает с носа. Капельки пота стекают со лба по испещренным морщинками впалым щекам.
Пытается поправить халат и разгладить его тыльной стороной ладони. Кряхтит. Затем поправляет медицинскую шапочку, надетую на пышную копну волос, окрашенных в темно-каштановый цвет, но седых у корня. Лицо стало пунцовым. Облегчено вздыхает, словно сдала экзамены на степень бакалавра, и боком проходит через деревянные скрипящие ворота. Перед ней зеленая тропинка, ведущая к старому дому.
Пару раз окликает старуху, но тщетно. Стучит узловатыми пальцами по пыльным окнам. Слышно, как кто-то идет, шаркая тапочками. Елена Сергеевна приоткрывает дверь и просит ее выйти в сени. Измеряет давление.
– Сколько еще продлится все это? Как я поняла, город Сороки закрыли, – улыбаясь, спрашивает старуха.
– Пока пройдет весь этот вирус. Не кашляешь? Ничего не болит? Сегодня у тебя давление как у девушки – 120 на 80. Боли в животе прошли? – осторожно выспрашивает ее врачиха.
– Вроде бы да.
– Таблетки вот принесла. Принимай три раза в день от давления. Если что-то не так, звони мне. Я в любом случае тоже буду тебе названивать, – отдает семейный врач распоряжения.
Когда настало время расставаться, на глазах у старухи навернулись слезы. Она хватает Елену Сергеевну за руку и говорит:
– Дай поцелую тебе ручку, ведь ты обо мне так заботишься.
– Не надо, – резко говорит Елена Сергеевна, резко выдергивая свою руку из костлявых и сморщенных рук старухи. – Никуда не выходи из дома и никого не принимай.
– Да как же не расцеловать, если ты мне помогаешь и осматриваешь…
Врачиха отходит от двери старушки на несколько шагов, достает из сумки бутылочку с медицинским спиртом и кусок марли, которые она приготовила заранее. Обильно пропитывает марлю спиртом и протирает дужки и ушные оливы стетоскопа, затем обрабатывает и свои руки. Бросает принадлежности в зеленую сумку и выпрямляется. На пару секунд закрывает глаза, дышит медленно и глубоко. Желает пожилой женщине здоровья и медленно направляется в сторону Центра здоровья. У ворот еще раз обрабатывает руки спиртом.
Петух с разноцветным хвостом устроил своего рода дуэт с церковными колоколами. Склонив голову, одетая в костюм и с сумками в руке, проходит мимо песика с белым «наконечником» на хвосте, даже не замечая его. Мысли о новом вирусе не дают ей покоя.
.
*
Елена Сергеевна боится инфекции COVID-19, ведь 21 апреля ей исполнится 70 лет и теперь она уже не в том возрасте, когда после работы хватала тяпку и мчалась «в поле на прополку как в фитнесс-клуб». Мысль об угрозе заражения постоянно крутится у нее в голове. Елена Сергеевна отлично понимает, что находится в группе риска и в числе «любимчиков» смертоносного вируса. «Давление повышенное и сердце больное, а после 65-ти вирулентность высокая».
Со страху в ночное время стала запирать ворота. Никогда не запирала, даже когда осталась одна-одинешенька куковать в огроменном доме в селе Паркань, который построили ее родители. Муж скончался 14 лет тому назад, а единственный сын устроил свою жизнь в Кишиневе.
«В моем родном селе выявлен случай инфекции COVID-19. Через два дома от меня. И мать, и ребенок сейчас в Кишиневе. В инкубационный период матери ее отец скончался. Я боялась, что меня срочно вызовет кто-то из тех, кто был на похоронах и контактировал с зараженными. Я никогда не запирала ворота. Никогда», – смущенно объясняет женщина свой поступок.
Страх еще больше усилился 17 марта, когда в Республике Молдова объявили чрезвычайное положение. С тех пор никто из «народных избранников» ни разу не поинтересовался, есть ли у нее хотя бы маска и как она справляется угрозой. «Я не чувствую никакой заботы. «Сверху» проявляют какое-то равнодушие. Хоть бы кто-то позвонил и спросил, как мы со всем справляемся», – жалуется она подавленным тоном.
Зато, признается врачиха, не постеснялись отправить ее в очаг, что называется с голыми руками против вируса. Оставалось еще два дня до того, как старушка, у дочки которой тесты на COVID-19 оказались положительными, должна была выйти из карантина, но эпидемиолог требовал от Елены Сергеевны навестить ее, измерить температуру и сообщить ему, если та, не дай Бог, затемпературит или начнет кашлять.
Елена Сергеевна никуда не пошла. Нашла компромиссный вариант, который не предполагал никаких контактов с восьмидесятилетней женщиной. Но врачу хотелось, чтобы этот самый вариант ей предложили «сверху». А тем временем за состоянием здоровья пациентки она наблюдает… по телефону.
«Ничего никого не волнует. Это вообще не по-человечески. Ну как же так? Я тоже человек. Ведь знают же, что я уже не молодая, но все равно настаивают, чтобы пошла туда. Я нашла выход из положения, но вот так отправлять меня, это же ненормально. Мол, выдадут мне лишнюю тысячу… И что мне с ней делать? Даже на похороны не получится потратить эти деньги, ведь даже похороны не смогут мне устроить».
Бабку навестила, только когда закончился карантин. Но до этого внаглую заявилась в Сорокский центр общественного здоровья и заявила, что у нее нет защитного медицинского снаряжения. «Выдали мне костюм – пошла, а не выдали – никуда не иду. И мне выдали целых два одноразовых халата. Это было еще 22 марта. Больше никто ничего не выдавал».
Центр здоровья села Вэдень находится на хозрасчете, а источник финансирования – 1.762 пациента, прикрепленных к нему, поэтому 26 марта менеджер медучреждения сняла со счета центра неимоверную сумму – почти 3 тыс. леев и затарилась всем необходимым в Кишиневе.
«Поняв, что все так серьезно, позвонила сыну, чтобы тот приехал и забрал. Служебная машина у нас сломалась». Когда встретились с сыном, долго смотрели друг на друга. Практически боялись обняться. «С кем-то контактировал там? С кем-то зараженным? И он тоже спросил: «А ты, мама?». Вот до чего мы дожили: родитель опасается дитя, а дите – своего родителя».
В столице «накупила всего кроме масок. Да только очень много не могла приобрести, ведь если нагрянут с проверкой из НМСК (Национальной медицинской страховой компании – прим. ред.) и увидят, что у меня в запасе материалов больше, чем на два месяца, оштрафуют», – поясняет врач-пенсионер.
Маски изготовили здесь же в Вэдень, когда поняли, что в Кишиневе их нет и никакая гуманитарная помощь не поступает в район, где на то время было больше всего случаев заражения среди медицинских работников, а именно 86 из 257, зарегистрированных в целом по стране.
Отрезали пленку от бахил и «спрятали» ее меж двух слоев марли. Работающая в селе швея изготовила для них штук 50. Когда маски запачкаются, стирают их и затем проглаживают утюгом. «Пришлось как-то выкручиваться. Оригинальных, скажем так, масок у нас очень мало. Их изготавливают в Доме культуры в мастерской, но мы не можем их там покупать, ведь они не сертифицированы Минздравом. Но отправляем туда всех пациентов, чтобы покупали».
По словам бывшего министра здравоохранения Аллы Немеренко, всех семейных врачей следовало обеспечить защитным снаряжением еще с января из резервного фонда. «Бюджеты семейных врачей маленькие. И все у них в бюджете распределено давно. Там нет дополнительных денег. Урезáть просто не из чего», – отмечает она.
Что касается защитного медицинского снаряжения, которое закупила Елена Сергеевна, то Алла Немеренко считает, что оно должно быть более надежным и приспособленным к борьбе с новыми вирусом.
«Ни по сей день Минздрав не утвердил протокол, приложение, описывающие стандартную схему оснащения. Во-первых, у семейного врача должно быть необходимое число масок. Невозможно выдавать ему хирургическую маску, ведь она обеспечивает защиту от заражения только на 50%. Они должны носить специальный халат, а не костюм как персонал реанимации. Можно использовать одноразовые халаты, но они должны быть изготовлены из материала, который обеспечивает больше защиты. К тому же халаты должны быть длинными до пят. Нужны им также медицинская шапочка, чтобы носить ее целый день, собственный халат, бахилы, чтобы защитить обувь, в которой медработник отправится затем домой, перчатки. Кстати, на руки следует надевать две пары перчаток, а не одну», – перечисляет Алла Немеренко.
С точки зрения бывшего главы ведомства, семейным врачам необходимо примерно по 40 пар перчаток в день. Кроме того, судя по всем рекомендациям, в этот период им надлежит носить защитное медснаряжение целый день, а не только, когда принимают пациентов с повышенной температурой.
«Невозможно вступать в войну без вооруженной армии. Никто не отправляет армию на фронт для того, чтобы враг разбил ее уже после первых выстрелов. Тебе хочется, чтобы твоя армия дошла, ну, так сказать, до Берлина. Значит, ее надо оснастить. Надо выдать солдатам не штыки, а «калашниковы», не кепку, а каску. И оснащать надо за счет государственного резерва», – считает Алла Немеренко.
*
Когда доезжает к центру, Елена Сергеевна отправляет водителя за желтой коробкой. «Биологическая опасность». Прячется за забор, чтобы переодеться. Ее раздражают белые брюки, которые буквально пристали к ногам, поэтому их почти невозможно снять. Солнце нещадно жарит. Лучи солнца бьют прямо в макушку. Она еще вся дрожит. Посещение старушки ее взволновало.
Складывает защитное медснаряжение в коробку и поручат мужчине отнести девочкам, чтобы уничтожили. На прошлой неделе она использовала уже где-то пять комплектов. Запасы иссякают.
Не выпив даже кружки воды, усаживается поудобнее на переднее сиденье личного автомобиля водителя, и они отправляются в село Думбрэвень, расположенное почти в пяти км. Оттуда им предстоит проехать еще километра четыре, чтобы добраться и до Пырлицы. Врач рассчитывает продолжительность посещений таким образом, чтобы на это не уходило больше двух часов. По возвращении ей еще предстоит заполнить карточки и принять двух пациентов.
Казалось бы, рабочие дни теперь у нее должны быть менее напряженными из-за ограниченного числа пациентов, которые приходят в центр на прием, однако работа «на удаленке» оказалась гораздо сложнее. «До пандемии пациенты, то есть подавляющее большинство, приходили к нам, а сейчас мне приходится всех обзванивать. И я переживаю за каждого: Есть ли у него лекарства? А не вызвало ли лекарство гипертонический криз. Я принимала [раньше] и по 45 человек, но как-то справлялась. Лекарства выдала – все сделано. Теперь же служебная машина сломана, да и починить ее негде, ведь Сороку закрыли», – жалуется врач-пенсионерка.
На центральной дороге водитель посигналил нескольким женщинам, которые расчищают грязь у бордюра. Все находятся на расстоянии нескольких метров друг от друга. На выезде из села худая старушка в маске заходит во двор, неся полную продуктов сумку. «Вот так мне нравится. Вначале им все казалось шуткой, поэтому и все дошло до этого. Однако шутка вылилась в нечто серьезное, раз умирают уже и 30-летние. Теперь людей на улицах меньше, но очень трудно было заставить их сидеть по своим домам», – описывает Елена Сергеевна, как все начиналось.
До села Думбрэвень шоссе в сплошных ухабах. Вдоль дороги растут прямые ряды деревьев, на которых листва пока еще не появилась. Врач мечтательно рассматривает сорокские холмы. Здесь она родилась, здесь выросла и здесь же обосновалась вместе с семьей, хотя ей и предлагали кресло в Министерстве здравоохранения. Не согласилась с этим предложением. Кто бы тогда позаботился о родителях, да о свекрах?!
Теперь же, когда видит хаос, возникший из-за пандемии коронавируса, жалеет о своем давнем решении: сидела бы себе сейчас в «теплом» местечке, да в мягком кресле! Однако умение сопереживать и сочувствовать «укоренило» ее среди людей, жизнь которых она нередко спасала и среди ночи.
«Женщины с детьми на руках прибегали ко мне домой в любое время, а я говорила: «Почему постоянно ко мне приходят?! Пусть обращаются и к другим двум врачихам в селе. Но муж меня ругал: «Женщина, они приходят любоваться не твоей красотой. Твоей красотой я любуюсь. Пришли, потому что нужда заставила. Будь добра и сходи к ним», – рассказывает Елена Сергеевна, дрогнувшим голосом – вспомнила мужа. Он был огромной опорой ее карьере. «Муж занимался и домашними делами, чтобы я могла выполнять свою работу».
Встретились они только, когда она была уже на пятом курсе Кишиневского университета медицины и фармации им. Николае Тестемицану. Это был высокий и симпатичный мужчина. «Словно артист». Видела его и на первом курсе на какой-то вечеринке, но в то время он был с Дусей. И тогда она подумала про себя: «Вот что значит быть дочерью председателя колхоза! Ишь ты с каким видным парнем встречается!». Сама-то и не мечтала когда-нибудь выйти замуж за «артиста», который, как оказалось, по профессии инженер.
Пышные волосы спадают на широких плечах. На эти самые плечи выпало немало тягот еще с малых лет. С первого класса занималась хозяйством, пока родители были на работе. «Возможно, это и помогло мне стать упорной в учебе. Университет закончила с красным дипломом», – вспоминает наша собеседница.
Такой же амбициозной она и осталась. Не отступилась, пока не выиграла два проекта для села Вэдень. За счет денег, полученных из фонда развития НМСК, отстроила с нуля Центр здоровья, который в настоящее время располагает приемным покоем, клинической лабораторией, процедурным кабинетом и кабинетом для прививок, аптекой, кабинетом для профилактического онкологического осмотра, санузлом и уголком для неотложных медицинских случаев. Хотелось ей выиграть и третий проект, чтобы обновить мебель и устаревшее оборудование, но, увы, не получилось.
«Очень сложно выигрывать эти проекты. Быть может, другим проще, но мне сложно. Когда мне первый раз отказали, я плакала. Для меня это была целая драма. Я очень эмоциональный человек».
А еще она очень словоохотливая. Причем говорит так много, что когда приходит вечером домой у нее буквально болят челюсти. «Я привыкла много общаться с пациентами, подводить их к тому, чтобы они слушали. Очень часто во время разговоров с больными в горле у меня появляется ком размером с кулак, но я стараюсь не сбивать их с толку, не разочаровывать. Каждого жалею, быть может, жалею их больше, чем себя, и стараюсь поставить себя на их место. Я возлагаю на себя больше ответственности, чем положено, ведь у многих материальное положение очень сложное. Да и люди сегодня очень озлобленные», – подытожила Елена Сергеевна, окидывая взором поля, на которых перемежаются черный и зеленый цвета.
.
.*
Поправляет самодельную маску, пока водитель паркуется на главной улице села Думбрэвень у зажиточного дома. Настойчиво стучится в ворота, затем громко окликает хозяев. Наконец из дома стремглав выбегает женщина. Окрик врачихи однако заставил ее остановиться как вкопанная:
– Виорика, и где же твоя маска? Пожалуйста, сходи и надень маску!
– Ах да, маска! – восклицает женщина, затем мчится обратно в дом и возвращается, что называется, при полной экипировке.
Расстояние между женщинами метров пять. Врач громко интересуется, как та себя чувствует и принимает ли предписанные лекарства. Так же громко Виорика отчитывается, что еще продолжает измерять температуру.
14 марта женщина вернулась из Германии. Навещала сына, который живет в Дуденхофене. Это город в 100 км от Франкфурта. Вернувшись в Думбрэвень, соблюдала карантин как ей и велела врачиха, изолировалась от мужа в другой комнате. «Не две, а целых три недели со двора ни ногой», – говорит Виорика.
На прощание поприветствовали друг друга по-солдатски, а врачиха продолжила обход пациентов в селе, где проживает менее 200 человек. Это скорее хутор, поэтому успела в сопровождении примара и полицейского обойти все дворы, попросить местных жителей оставаться дома и не разгуливать по селу, а вернувшимся из-за границы наказала изолироваться от остальных домочадцев. Тем, кто вернулся из-за рубежа, открыла и эпидемиологические листки, проводила в их отношении мониторинг по телефону как и в случае 80-летней старушки.
«Если я знаю, что человек не побывал в той семье, или же что уже прошел инкубационный период, то есть 18-20 дней, к тем захожу. По-человечески я не могу отправить их в больницу. Вы видите, что там творится?», – рассказывает семейный врач и окликает по дороге Юлию. У этой украинки, которой перевалило за 70, давление и сахар.
Быстро шагая, Юлия подходит воротам, но не открывает их. Разговор словно под копирку повторяет беседу с Виорикой: Как себя чувствуешь? Принимаешь ли таблетки? Нет ли температуры? Уже прощаясь, украинка обхватывает руками поседевшие виски и начинает стенать, что, мол, в этом году впервые будет праздновать Пасху одна-одинешенька.
«Елена Сергеевна, да нас похоронят как собак. Будем умирать как мухи». Опечаленная пожилая женщина с изборожденным морщинами лицом ждет утешения.
Серые глаза врачихи мягко смотрят на нее, а подол халата развевается на весеннем ветру. «Была и холера, и чума, и многие умерли, но другие-то остались. И сейчас останутся. Тех, кого Боженька сочтет добрыми, останутся, а остальные уйдут. Чему быть, как говорится, того не миновать».
Через пару домов шесть малышей детсадовского возраста резвятся по просторному двору. Из-за них Елена Сергеевна похудела на несколько кг. 2 марта все шестеро заболели. Врачихе это заболевание было неведомо, поэтому она тогда не на шутку испугалась.
«Такого кашля как у этих детей из села Думбрэвень на моем веку еще не было. Думала, у них легкие разорвутся. Все шестеро лежали пластом на кровати. Валетом. Я навещала их утром и вечером», – вспоминает наша героиня.
Когда малышня пошла на поправку, врач услышала, что домой возвращается их отец, подавшийся в Румынию на заработки. «У меня на голове волосы дыбом встали. Я же только избавила их от кашля. Если он придет домой, что будет с детьми? Люди добрые, ему надо оставаться в карантине!».
По словам мужчины, он соблюдал правила карантина и спал в другой комнате – отдельно от детей. «Слава Богу, у меня ничего не было и все мы здоровые», – улыбаясь, говорит он и прогоняет мальцов от ворот. Уверяет врача, что все хорошо, и возвращается заниматься дальше делами по хозяйству.
Елена Сергеевна же идет к своей машине. Ей не дают покоя невеселые, гнетущие мысли. Она в курсе новых решений Минздрава о том, что легкие случаи COVID-19 будут лечить на дому семейные врачи.
Это решение ей совсем не улыбается. Врач отлично знает, как соблюдали карантин люди, вернувшиеся из-за границы, да и не только они. «Не у всех дома есть условия для самоизоляции. Особенно в селах. Зимой люди теснятся все в одной комнате. На улице еще не настолько потеплело, чтобы можно было перебраться из сарая в дом. Неужели они это не видят?! Мы все заразимся», – обреченно говорит Елена Сергеевна и они с водителем отправляются в село Пырлица.
Из купленного 26 марта защитного медснаряжения почти ничего не осталось, служебной машины нет, села, прикрепленные к ее Центру здоровья, находятся на большом расстоянии друг от друга, а ноги уже не такие здоровые как молодости, когда она просыпалась в четыре утра и шла на работу пешком. Скоро ей стукнет 70. Увы, начальству и власть имущим до нее нет никакого дела. Только однажды ей позвонила вице-председатель Сорокского района Алла Бордиан и сообщила: «Если нужно, можно тратить больше бензина, нас в этом уже не ограничивают».
«Просила найти кого-то помоложе, кто меня сменит, но они сказали, что вряд ли смогут найти кого-то, кто захочет приехать работать в Вэдень. Так что придется брать деньги за счет всех имеющихся ресурсов. Надо собрать всю свою волю в кулак и работать. Выхода у нас нет. Доработаю до конца года и потом посмотрим, как будет дальше».
.
*
В Пырлице осмотрела лежачего мужчину, за которым ухаживает жена. Елена Сергеевна уже несколько раз спасала обоих от смерти. Затем возвращается обратно в Вэдень – ее радуют слова благодарности и светящиеся счастьем лица пациентов.
Возвращается в медицинский центр уже далеко после обеда. У дверей медучреждения молодой мужчина просит дать ему таблеток. У него жена родила недавно. Малышу всего 10 дней от роду, а в полномочия Елены Сергеевны входит и консультации малышей.
Медсестра Татьяна просит ее угомониться. Врачиха раздумывает, ведь ей необходимо выполнить свой долг и по отношению к семье мужчины. «Ну и куда ты сейчас пойдешь? А если у тебя COVID-19, но пока еще только инкубационный период и у тебя нет явных симптомов? Хочешь занести вирус и малышам», – пожурила ее медсестра.
Участвовавший в разговоре мужчина просит ее никуда не ходить, ведь все равно не пустит ее к себе в дом. Тогда врачиха объясняет, что им надо делать, а также наказывает следить за весом малыша, измерять его рост, а в случае жара или других подозрительных симптомов, связаться с ней. Даже среди ночи.
Затем Татьяна сообщает, что у нее еще один вызов. Последний. У женщины поднялась температура.
– А если там COVID-19? – с опаской спрашивает врачиха.
– Не думаю. Вроде говорила, что у нее разболелись зубы. Температура могла подскочить и от этого.
– Не приведи Господь заболеть мне! Я и на тестирование-то боюсь идти. Кто знает, что творится в кишиневских больницах? Я не доверяю. Не знаю, что буду делать, но, думаю, Бог меня защитит. Я никому зла не причиняла, всю жизнь поступала хорошо. Не может Господь вот так взять послать мне такое ужасное наказание. Боженька милостив, может все обойдется, и у нас в Вэдень не будет ни одного случая заражения.
Скрестив руку на груди, отрывает взор от неба и заходит в здание Центра здоровья. Заполнить несколько карточек.
ДВА ДНЯ СПУСТЯ, то есть 10 апреля 2020 года, вступил в силу приказ Министерства здравоохранения «об оказании медицинской помощи лицам, соответствующим критериям определения в случае инфекции COVID-19». На основании этого документа семейные врачи будут лечить на дому пациентов с легкой формой COVID-19.
Такое решение было принято в связи с тем, что к тому времени Минздрав сообщил о 1.438 подтвержденных случаях, 56 случаях выздоровления и 29 случаях смерти, а Пограничная полиция заявила, что 10 апреля зафиксировано наибольшее число людей, которые пересекли государственную границу в течение соответствующей недели.
В тот же день руководство Сорокского районного совета утверждало, что были приняты все меры для надлежащего оснащения и защиты семейных врачей в этот период.
«Через Комиссию по чрезвычайным ситуациям из резервного фонда и за счет полученных пожертвований мы перечислили по 5.000 леев на счета всех центров здоровья. Они уже получили эти деньги», – уверяет нас вице-председатель Сорокского района Светлана Пэунеску.
Кроме тех 5.000 леев, утверждает чиновник, от Министерства здравоохранения они получили партию масок и защитных костюмов, предназначенных именно для семейных врачей. Это снаряжение, по ее словам, распределили всем центрам здоровья в Сорокском районе. «До настоящего времени мы обеспечивали все центры авансом – на месяц вперед», – говорит она.
Да только в случае Центра здоровья из села Вэдень обеспечение авансом предполагало следующее: «Я была в Сороке и мне там выдали 8 халатов и 50 масок. И все!».