Лилиана Ботнарюк20 пожарных мечутся вокруг «девятиэтажки». Часть из них врывается в первый подъезд и начинает настойчиво стучать в двери. Другая мчится к соседнему дому – там обеспокоенные пожарные выгоняет на улицу жильцов. Люди бросают все и в ужасе выбегают во дворы. Прохожие в недоумении останавливаются. Десятки людей спешат сюда со стороны автовокзала, рынка, школы, близлежащих магазинов. Толпа оцепеневших людей смотрит вверх.
9.20 вечера. Оконные стекла на девятом этаже начинают трескаться. Осколки стекла разлетаются повсюду. Крыло жилого дома, выходящее во двор, откалывается от основного корпуса, словно толстая ветка от ствола дерева. Куски стены падают вниз. Две соседки – Еуджения и Ольга – бегут в сторону стоящего ниже дома, когда сильный грохот перекрывает крики людей. Оборачиваются. Облако пыли окутало все. В следующую секунду длинная и широкая трещина пошла по всему зданию. Крыло «многоэтажки» со стороны возвышенности распадается на куски с приглушенным грохотом. Стены половины дома буквально сровняло с землей.
Кое-кто из людей закричал, схватился за голову и запричитал – они не смогли спасти свои вещи. Другие просто онемели от удивления. На их глазах впервые в истории Республики Молдова половина жилого дома просто взяла и обрушилась. «Многоэтажка» была кровом для 107 человек, в том числе 25 детей.
Мы побывали в городе Отач и пообщались с десятками людей – простыми гражданами и представителями властей, пытаясь восстановить картину произошедшего и выяснить причины, из-за которых рухнул дом.
.
* * *
Среда, 19 июня. За 13 часов и 50 минут до происшествия.
35-летняя брюнетка Анна с утра не может успокоиться. Прошло пять дней с тех пор, как примар узнал о трещинах в жилом доме, и три дня после первой проверки. Но ничего не произошло.
Они с мужем сняли старую штукатурку со стен зала где-то неделю тому назад. «Под старой штукатуркой было заметно, что раствор состоял практически из одного песка. Муж нанес специальную смесь, чтобы не протекало, а сверху – шпаклевку». Когда в пятницу, 14 июня, пошли первые трещины, супруги подумали, что купленная шпаклевка оказалась некачественной. На следующий день вьющиеся трещины на стенах набухли и были готовы вот-вот лопнуть у новехонького окна, который обошелся им в 250 долларов. К тому же трещины стали шире – туда как раз поместилась спичка, которую муж затолкал, чтобы определить их ширину. В воскресенье спички выпали.
Трещины в квартире увидела также их соседка по этажу и кума – социальный ассистент в примэрии Мария Литвински, посетившая супругов. В ее квартире, расположенной напротив, была только одна трещина. Она появилась еще зимой. Зато Мария заметила трещины, которые стали появляться на потолке над лестничной клеткой в доме.
Анна идет в примэрию. Спрашивает, сколько времени уйдет на решение проблемы дома. От Василе Трагиры, который занимает должность примара города Отач на протяжении 20 лет, узнала о том, что они ждут экспертов. От такой новости женщина запаниковала. «Я не хочу остаться на улице ни с чем», – говорит она примару – высокому и упрямому мужчине. Вздыхает поглубже и отпрашивается на день с работы. Женщина работает налоговым инспектором. Вернувшись домой, Анна стала раздумывать о том, как разобрать и перенести мебель.
Кв. 43, 2-ой этаж
Пять дней тому назад, а именно утром в пятницу, 14 июня, Еуджения – невысокая 64-летняя женщина – первой сообщила примару о происходящем в «многоэтажке». Она заметила первые трещины в стене, выходящей на балкон, в воскресенье, 9 июня. Обнаружив узкие не шире швейной нитки трещины, подумала, что виной тому ремонт, который устроили соседи на других этажах. Ремонт там шел полным ходом уже несколько недель. Затем, когда работала допоздна у компьютера, услышала, как крошатся стены и сыпется песок. Женщина подумала, что «садится» дом, построенный в 1990 году.
В пятницу Еуджения заглянула в примэрию. «Что-то мне не нравится в нашем доме. У меня пошла трещина в стене и заметно, что дом садится», – сообщила она примару. Василе Тагира сказал ей, чтобы написала заявление. Еуджения ответила, что вернется в понедельник с уже напечатанным заявлением. А еще подумала про себя, что не стоит никому ничего говорить об этом, чтобы не сеять панику. Когда вернулась домой, к ней зашла соседка с седьмого этажа – Людмила Остапчук. Женщина не могла открыть дверь в свою квартиру, поэтому была насмерть перепугана. Думала, что к ней проникли воры. Затем пообщалась с соседкой с восьмого этажа – Анной Ткач. И узнала, что у нее на балконе потрескалась штукатурка, а также, что многие жильцы были напуганы тем, что уже несколько месяцев не могли закрывать межкомнатные двери. Узкие трещины на обоях, в углах и за батареями они сочли за результат материалов плохого качества.
В ночь с пятницы на субботу Еуджения вновь услышала, как крошатся стены. Женщина пришла в ужас и кожа у нее покрылась мурашками. Она лежала неподвижно, пока звук в стене не стих. Затем еще немного поворочалась в постели и заснула с мыслью о том, что «в субботу и воскресенье никто не работает».
Однако на первом этаже дела обстояли еще хуже. Ольга Рыбак – сухопарая женщина с искрещенным морщинами лицом – заметила, как пошли трещины и как с потолка стали падать куски штукатурки еще в среду, 12 июня. Но она никому ничего не сказала. Женщина тоже подумала, что все дело в ремонте. Но проблемы в «девятиэтажке» начались гораздо раньше.
.
В 1979 году в Совете министров Молдавской Советской Социалистической Республике задумали построить еще несколько домов в Отач – поселке городского типа, расположенном в Окницком районе. Это на севере Молдовы на границе с Украиной и в четырех часах езды на «маршрутке» от Кишинева. Три «девятиэтажки» и две «пятиэтажки». «Девятиэтажка» предполагала два здания, соединенных между собой в виде открытой книги. В каждом по 36 квартир. В общей сложности 72 квартиры.
В 1983 году план трех «девятиэтажек» заимствовали у Института «Молдгипрограждансельстрой» (нынешнего Института «RuralProiect») и адаптировали к местным реалиям. Один из домов построили на несколько десятков метров ниже лицея, который располагается в центре города, второй – у железнодорожного моста – примерно в 20 минутах ходьбы пешком от первого, а третий – на крутом склоне в пяти минутах ходьбы от лицея.
Внутренний двор, два входа в жилой дом и металлические гаражи расположены со стороны низины, ведущей к Днестру. Тоже перед расположенной там «девятиэтажкой» находится и единственная в округе «двухэтажка». Справа, слева и сзади «многоэтажку» окружают частные дома. «Высотка» находится примерно в 100 м от автовокзала и недалеко от рынка. До примэрии, аптеки и церкви примерно 10 минут ходьбы пешком, а до почты – минут 20.
С распадом СССР возник институциональный хаос, обусловленный переходом от одного политического режима к другому. Именно в его круговорот и попала «девятиэтажка». Строительство завершили в 1990 году – позже, чем следовало. Соседи вокруг утверждают, что это произошло из-за нехватки материалов и из-за того, что воровали цемент и песок. «Это последняя «многоэтажка», построенная в СССР». Так говорят и жильцы, и в примэрии.
Тогда же, в 90-е они узнали, что за труд в госучреждении им бесплатно выделяют квартиру. В «новострое» – двух- или трехкомнатную. Без дверей, окон или унитаза. Но они все равно были рады. Это была их собственная квартира.
Кв. 67, 8-ой этаж
В 1990 году Анне Ткач было шесть лет. Ее родители получили государственную квартиру, так как отец работал преподавателем в музыкальной школе. Три комнаты были похожи на пустые коробки. Стояла только входная дверь, окон не было, а на полу везде был песок. Родителям – Любе и Валентину – пришлось снять все и залить стяжку еще раз, затем они отстроили балкон, отштукатурили стены, поклеили обои, купили мебель. Новоселье справили в августе 1993 года. Хотя дом был подключен к электро-, водо- и газоснабжению, эти услуги не поставлялись. «Не могли начать поставку этих услуг до тех пор, пока не заселяться все жильцы», – ударился в воспоминания Валентин – отец Анны. Воду носили от колонок в соседних домах. Таскали ее на восьмой этаж в кастрюлях и бутылках. Примерно в 94 году дом уже был полностью заселен.
После подключения электричества лифт проработал недолго, вспоминают некоторые жильцы. Другие утверждают, что лифт не работал никогда. Вначале питались консервами, затем купили газовые баллоны, чтобы готовить еду. Централизованно газ стал поступать только к 1999 году. Но они не переживали по этому поводу. «Мы были счастливы, что получили квартиру, ведь до этого ютились с двумя детьми в одной комнате». Когда в 2003 году Анна вышла замуж, родители не стали долго думать, подсобили деньгами и молодожены купили соседнюю квартиру.
.
В понедельник, 17 июня 2019 года, Анна Ткач пошла в примэрию. Прибыла туда к 8 часам, показала примару на телефоне фотографии с потрескавшимися стенами в квартире. Меньше, чем за два часа примар создал местную комиссию.
Начальник Жилищно-коммунального управления Владимир Гайчук, местный советник Валентин Гайчук и кадастровый инженер Петру Гроссу явились после обеда с проверкой. Владимир проверяет внешние стены и подвал дома, Валентин и Петру обходят квартиры. Во внутреннем дворе – в нескольких метрах ниже стоят несколько железных гаражей, построенных тоже в 90-е. Там скопилась вода, она не вытекла через систему, которая, как утверждает главный архитектор, должна работать. «Когда идет дождь, вода не может стекать и скапливается у дома из-за гаражей», – говорит Петру.
Другая проблема – кровля здания. Ее сделали из рубероида, то есть картона, пропитанного асфальтом, который еще называют «толем». Водостоки для дождевой воды не были предусмотрены, поэтому материал стал изнашиваться. В течение последних нескольких лет дожди нередко причиняли немало головной боли жильцам верхних этажей.
Кв. 71, 9-ый этаж
Лидия Сырбул – 70-летняя рыжеволосая женщина с выдающимися скулами – почти во время каждого дождя расставляла по всей квартире емкости, чтобы собирать стекавшие с потолка капли воды. Именно поэтому пыталась понемногу откладывать на ремонт из своей пенсии в 1200 леев, надеялась избавиться от проблемы раз и навсегда. Эта проблема, кстати говоря, заботила не только ее.
.
«Мы скидывались, заливали новый рубероид там, где старый прохудился, но через непродолжительное время крыша опять начинала протекать. И мы все время жаловались в примэрию», – рассказывает Валентин Гайчук, который живет на восьмом. И поскольку беда не приходит одна, из-за отсутствия теплоизоляции зимой 2018 года прорвало трубу горячей воды. Первыми пострадали жильцы верхних этажей. Итак, в декабре примэрия выделила им металлочерепицу и доски, а жильцы собрали 36 тыс. леев, чтобы оплатить труд рабочих. Над домом установили двускатную крышу из металлочерепицы. Впрочем, без водостоков как и было до этого. Крышу переделали без разрешения на строительство, подтверждает главный архитектор Окницкого района Игорь Гропа.
Комиссия продолжает обходить квартиры. На третьем и четвертом этажах межкомнатные двери не закрываются вообще. Некоторые из них деревянные, поэтому жильцы подумали, что они разбухли от сырости. Штукатурка на стенах квартир на восьмом и девятом этажах пошла трещинами. Все это происходит только в одном крыле жилого дома – преимущественно на верхних этажах. Во втором крыле дома нет ни трещин, ни проблем с дверьми или окнами. Как утверждает кадастровый инженер Петру Гросу, он сказал жильцам, что лучше всего собрать кое-что из вещей и покинуть дом.
Спустя несколько часов комиссия, которая побывала в доме с проверкой, составила констатационный акт и указала в нем, что «обнаружены трещины, которые продолжают увеличиваться», а в качестве причины назвала «неправильный сток воды». Комиссия рекомендовала: снести гаражи, которые мешают воде стекать, и построить сток для воды, которая уже скопилась у основания здания. «Считаем, что решение данной проблемы – первоочередная задача, а на кону жизнь проживающих в доме людей».
Хотя имеющиеся в примэрии документы указывают на то, что в понедельник примар созвал местную комиссию, которая тоже в понедельник потребовала вмешательства, только в пятницу, 18 июня, в 11:29 примэрия выслала на факс Райсовета ходатайство «направить комиссию для экспертизы дорог, размытых в период дождей». То есть не для проблемы «многоэтажки», а для проблемы дорог.
В панике Анна спросила и во вторник, что будет сделано. Ей ответили, что ждут районную комиссию. По словам примара, в понедельник он позвонил в Районный совет и сообщил о случившемся. В Совете же утверждают, что обо всем они узнали только в тот день, когда обрушился дом. Данный факт подтверждается и документами.
Когда вернулась с работы домой, Анну охватил страх. На восьмом этаже у нее в квартире «каждые 30 минут что-то падало и было слышно, как сыпется песок. В прихожей упал кусок у двери». В ту ночь Анна с мужем не ночевали в квартире, а взяли своего мальчика и отправились спать к родителям.
В среду, когда дом рухнул, примэрия направила Райсовету еще одно ходатайство. На этот раз сообщила о трещинах в стенах дома и попросила прислать экспертов для технической проверки. Копии факсового сообщения, на которой указано время отправления ходатайства, не существует. Председатель Окницкого районного совета Василе Романюк заявил, что ему о проблеме жилого дома не сообщили. Кроме того, в тот день он был в Кишиневе.
Было больше 9 утра, когда районная инспекция, которую примар днем раньше просил направить для проблемы дорог, прибыла в Отач. Районный специалист по делам публичного управления Михай Лазарь, заведующий Отделом строительства, коммунального хозяйств и дорог Борис Сытник, главный специалист того же отдела Валентин Бичер и специалист по чрезвычайным ситуациям Окницкого района Серджиу Отян окидывают взглядом шесть дорог, размытых дождевой водой. Затем отправляются в примэрию.
Здесь они узнаю́т о каких-то трещинах, которые появились после дождей. В полном недоумении вместе с примаром отправляются к жилому дому, чтобы понять, в чем дело. Оказываются перед двумя «многоэтажками». Штукатурка отлетела прямо над входом и теперь в соответствующих местах можно заметить обветшалый от времени красный кирпич. Осмотр начинают с темного сырого подвала дома, стоящего справа. Они понимают, что металлические гаражи, расположенные в нескольких метрах от строения, отсутствие гравия вокруг дома и пристройка на первом этаже мешают воде стекать. Начинают ругать примара за то, что тот разрешил построить пристройку. Примар парирует: разрешение выдал главный архитектор, то есть их коллега из Райсовета. Начинают обходить этажи.
Примерно к 10 часам один из членов комиссии заглядывает и в квартиру Еуджении, которая живет на втором. Заходит, внимательно рассматривает трещины за батареями отопления и у окна. Ширина трещин размером с две спички. Фотографирует их. «Завтра распечатаю фотографии, Трагира напишет письмо в Кишинев и оттуда направят экспертов для экспертизы», – говорит ей мужчина. «А мы что?», – спрашивает женщина. «Ждите экспертов», – отвечает он.
Еще 10 часов 30 минут.
В 10:50 комиссия продолжала осмотр трещин в квартирах на нижних этажах. Ничего не изменилось. В другом крыле дома не было никаких трещин или других изменений. А в первом – трещины и не закрывающиеся двери.
После обеда муж Анны вернулся домой с работы. Обеспокоенный мужчина пригласил комиссию в их квартиру и спрашивает, что делать. Трещины у балконных окон увеличились и расширились. Комиссия не знает, что ответить им. Никто из членов комиссии не сказал ни слова об эвакуации, вспоминают жильцы. Между тем, из Могилева приехали родители и брат Анны. Начинают выносить холодильник, «стиралку», телевизор, кровать. Спускают все по лестнице с восьмого этажа. Загружают в машину. Часть вещей отвозят в Музыкальную школу, где работает Валентин – отец Анны. Другая часть вещей остается в гараже.
Проверка завершается жаркими спорами. Члены районной комиссии уезжают, не оставив какого-либо констатационного документа. Они ссылаются на то, что их вызвали для проблемы дорог, а не для жилого дома. По словам Михая Лазаря, он сказал примару, что стоит вызвать эксперта по техническому контролю. В свою очередь Трагира утверждает, что сам решил позвонить специалисту, когда увидел реакцию членов комиссии.
.
Еще шесть часов 50 минут.
В 14:30 примар берет телефон и звонит Игорю Бордиану – главному инспектору Управления технического надзора по Северному региону Министерства экономики и инфраструктуры. «Пожалуйста, приезжай. У нас беда с домом».
56-летний мужчина проработал инспектором в строительстве 15 лет. Он в недоумении. «Не сказал, что за дом, ничего не сказал. Забежать домой? Даже не буду обедать, помчусь быстро посмотреть, что с домом, и вернусь обратно», – подумал он. Игорь Бордиан находился в поезде в Бричень – примерно в часе езды.
В 15:30 инспектор, а это высокий мужчина в рубашке и брюках со «стрелками», заходит в отачскую примэрию. Выслушивает объяснения примара. «С утра побывала комиссия, они сказали, что в доме еще можно жить. Сходи туда, у людей претензии». Инспектор выслушал его и сказал направить официальное обращение Агентству по техническому надзору и Государственной службе контроля и экспертизы проектов и строений. Прошло несколько десятков минут и белая пластиковая дверь примэрии вновь открывается. Бордиан в сопровождении кадастрового инженера спустился, шаркая ногами, по пяти ступенькам здания и отправился к соответствующему дому. Пять минут спустя служебная машина инспектора останавливается перед домом. Он выходит из машины и окидывает взглядом фасад.
Спускается в подвал жилого дома и осматривает его. Там сыро, но воду не заметил, говорит он. Жильцы «сделали крышу незаконно, без проектной документации, не оборудовали сток для дождевой воды, если она стекала по стенам, тогда стекала в подвал. Если канализация «девятиэтажки» никуда не выводится, о чем еще говорить?», – заметил инспектор. В подвале он сделал первые выводы насчет неправильной эксплуатации дома. По правилам, в жилом доме периодически следует проводить косметический ремонт. «Здесь никому ничего не надо. Чтобы в квартире было чисто, а что на лестничной площадке, что в подвале, что на крыше…».
В 94-ом подвал дома был сухим. «Из-за того, что в первые годы там стояла бойлерная для горячей воды. Когда прекратилось централизованное отопление, появилась сырость, – уточняет Валентин. Со временем трубы заржавели и стали протекать. Но никто никогда не проводил проверку либо капитальный ремонт труб и кранов. Что-то предпринимали только в случае технической аварии, утверждает мужчина с восьмого этажа. В Управлении коммунального хозяйства им говорили, что проблемы должны решать сами жильцы, поскольку дом находится в их частной собственности.
Технический осмотр, предполагающий проверку состояния установок и труб в жилом доме, следовало проводить по обращению жильцов и местного публичного управления, однако жильцы так и не создали ассоциацию во главе с ответственным за эксплуатацию дома.
Главный архитектор Окницкого района, который работает в соответствующей сфере еще с тех пор, когда «девятиэтажка» существовала лишь на бумаге, рассказал, что этот жилой дом спроектировали таким образом, чтобы дождевая вода вытекала через канализацию. По его словам, в подвале должен стоять насос для выкачки воды. На самом же деле как жильцы, так и кадастровый инженер примэрии Петру Гросу утверждают, что в подвале никогда не было насоса для воды. Вот почему Еуджения приобрела собственный насос и держит его в своей части кладовки, где хранит компоты. После дождей скопившаяся у дома вода могла не просыхать много дней подряд даже в знойную погоду.
.
Проверив подвал, Бордиан входит через железную дверь, ведущую в темный подъезд дома – на потолке образовался рисунок из трещин. Он поднимается по ступенькам и осматривает седьмой, восьмой и девятый этаж. Заглядывает в квартиру Анны. Морщит лоб. На стенах у окон образовались трещины шириной примерно в один см. Уже ясно, что это не простые трещины в штукатурке, а трещины в самих стенах.
Его задача в качестве инспектора – определить степень аварийности строения и в случае угрозы запретить его эксплуатацию, поэтому он берет немного стройматериала, который есть в квартире Анны, делает гипсовый раствор и наносит его на трещины. «Если когда раствор высохнет, трещина станет длиннее, значит, будет разрушаться».
Бордиан проверяет комнаты на нижних этажах, делает снимки и отправляет их начальнику Управления по техническому надзору Северного региона Серджиу Кривенко. Звонит ему и объясняет, что говорят жильцы. В свою очередь Кривенко звонит начальству в Кишинев и докладывает то же самое. «Примар обратился и сообщил о необходимости. И мы поступили по-человечески. Пока официальное обращение примара не поступит в Кишинев – в Агентство по техническому надзору и оттуда в Бельцы в Канцелярию и к нам, Бордиану нечего было там делать», – уверяет Кривенко.
Присутствие Бордиана в здании на самом деле представляет собой нарушение, говорят оба. Закон о государственном контроле гласит, что существуют плановые и внезапные проверки. Внезапная проверка проводится только после обращения к руководству Агентства по техническому надзору в Кишиневе, когда существует доказательство угрозы.
«Игорь все увидел и пошел дальше. Передавал по телефону фотографии и все, что происходит. Если бы стали ждать ту бумагу из Кишинева … (…,) не знаю, сколько десятков людей могли погибнуть», – продолжает начальник Бельцкого управления.
Еще пять часов 20 минут.
Полуметровый кусок штукатурки срывается с потолка в прихожей и падает Ольге на плечи. Она испуганно смотрит вверх. Плита, которую скрывала штукатурка, стала трескаться. Бежит в детскую. Там то же самое. Пытается закрыть стеклопакеты на окнах, но не может. Испугавшись, женщина зовет Бордиана в квартиру.
«Я зашел к женщине с первого этажа, там штукатурка начала падать. А она давай ее чинить. Я ей говорю: «Мать, оставь ее в покое», – рассказывает Бордиан. Спросил, есть ли у нее дети, и посоветовал переночевать у сына. «Как мне пойти переночевать к сыну, если сын у меня живет?», – недоумевает Ольга.
Гипс еще влажный и пока непонятно, что происходит с трещинами в стенах. Когда жильцы с восьмого и девятого спрашивают его, как быть, Бордиан не знает, что им ответить. Он ни на секунду не подумал о том, что дом может рухнуть ни с того, ни с сего. Такого еще не было. Раздираемый сомнениями, он советует людям вынести из квартир кое-что из вещей. Между тем, спускаясь по лестнице, замечает горизонтальные трещины шириной примерно в один сантиметр, которые образовались уже на перекрытии в подъезде. Покидает здание в 16:30 и возвращается в примэрию, пока ждет, чтобы высох гипс, который покажет, с какой скоростью в доме образуются трещины. Примар говорит ему, что он лично идет домой. Рабочий день заканчивается. Бордиан тоже подумал отправиться домой и вернуться утром, но сказал себе, что ему не терпится, пока застынет гипс.
У Еуджении в квартире в самых широких трещинах уже вполне могут поместиться две спички. Каждые две минуты раздается характерный звук, извещающий о том, что стены трескаются. Прибывшая из Окницы комиссия у нее не побывала. Не заглянул к ней ни Бордиан. Женщина не понимает, что происходит, поэтому в 17:23 звонит на «горячую линию», затем в справочную службу 1189, а потом в Генеральный инспекторат по чрезвычайным ситуациям в Кишиневе. Ей сообщают, что сами позвонят в Окницкое управление и затем перезвонят. «Перезвонили: Комиссия из Окницы побывала, там что-то треснуло, но, поверьте, дом простоит еще долго». Еуджения вздыхает с облегчением.
Бордиан возвращается в «девятиэтажку». На перекрытии в подъезде уже появились и вертикальные трещины. «И тут я понял, что дом распадается на части». Быстро поднимается по ступенькам на верхние этажи. Под застывшим гипсом вновь появились трещины, к тому же они стали шире. На секунду инспектора охватил ужас. Он рассматривает трещины еще ближе. Скидывает фотографии Кривенко и звонит, чтобы тот тоже послушал, «как трещит здание». Принимают решение об эвакуации. Бордиан звонит примару, который между тем пришел домой, и говорит ему, чтобы тот срочно вернулся в примэрию: дом в аварийном состоянии и вот-вот рухнет.
Инспектор первым добрался в примэрию. Он думает только о газе. В 2007 году взрыв полностью разрушил «пятиэтажку» в городе Сорока. Причиной трагедии стала утечка газа. Четыре человека, в том числе пожарный, погибли. Бордиан побывал там сразу же после взрыва. Было страшно от мысли, что под обломками находятся люди, но ты их не можешь спасти. Поэтому он решил действовать в одиночку.
Звонит в 904, чтобы те прибыли и отключили газ. Лишенный каких-либо эмоций голос в телефоне спрашивает, кто он такой, чтобы требовать отключения. Инспектор прерывает разговор. Находит в телефоне номер начальника службы газоснабжения района. Тот отвечает, что едет в Отач. Кадастровый инженер примэрии, который находился рядом, позвонил между тем начальнику городской службы газоснабжения и сказал тому, чтобы явился в примэрию. Бордиан звонит и заместителю начальника Единецкого территориального офиса Государственной канцелярии Еуджену Кушниру, которому надлежит осуществлять надзор за соблюдением закона при государственных проверках. Инспектор сообщил Кушниру о состоянии жилого дома и потребовал направить в Отач комиссию. «Не шутите! Дело серьезное!».
Трагира тоже прибыл в мгновение ока.
Еще три часа 55 минут.
Бордиан берет ручку и лист бумаги. Не знает, что написать и как обосновать. Распоряжение о немедленной эвакуации жильцов дома – огромная ответственность. Пишет, что в результате сильных дождей разрушилась несущая конструктивная схема, появились трещины, что чревато обрушением строения. Заключает: «Приостанавливаю эксплуатацию строения с эвакуацией жильцов аварийного 72-квартирного жилого дома». Берет лист и протягивает его примару для подписи.
– Хорошо, но кому? – спрашивает примар.
– Тебе – на подпись!
– Почему мне, раз бенефициар здания – Райсовет? Я не пригласил тебя сюда сеять панику.
– Это не паника. Дом разваливается, люди добрые! Вася, будет ЧП, подписывай распоряжение! – резюмирует Бордиан.
Такое на веку примара, который занимает эту должность на протяжении 20 лет, случается впервые. Теперь ему необходимо взять на себя ответственность за эвакуацию 69 человек. Отказывается подписывать. Бордиан предупреждает, что ему надо написать, что он отказывается подписывать. Трагира уверен, что все это чересчур, и опять призывает его не сеять панику. Инспектор пишет на бумаге, что примар отказывается подписывать.
Бордиан говорит ему, что ст. 29 Закона о местном публичном управлении гласит, что в случае чрезвычайной ситуации примар совместно с центральными отраслевыми органами распоряжается о мобилизации всех публичных учреждений города. Также говорит ему, что он в качестве примара должен кричать, объявлять, а всем остальным надлежит исполнять.
.
Еще два часа 57 минут.
В 18:23 Ольга разглядывает трещины на потолке. Время от времени оттуда на ее плечи и спину сыпется песок. Испугавшись, женщина звонит Еуджении. Спрашивает, может ли переночевать у нее. «Мне страшно, сломались плиты», – говорит она соседке сверху. Еуджения что есть мочи мчится к ней. В детской – стены в трещинах, а на полу песок. «По сравнению с тобой у меня вообще красота», – успокаивает ее Еуджения. Говорит, что может переночевать вместе с сыном и ее хорошей подругой Натальей на кухне. Несколько раз в минуту слышен звук, указывающий на то, что стены осыпаются.
В 18.40 Еуджен Кушнир, который следит за соблюдением Закона о госконтроле, звонит заместителю начальника Управления чрезвычайных ситуаций Окницкого района Николае Путину и говорит ему явиться к отачскому дому. Тот отвечает за согласование действий в случае чрезвычайных ситуаций. «Говорю ему, что слышал что-то об этом, но понял, что ничего серьезного. Он тоже не был уверен». Путин выезжает в Отач, чтобы все проверить на месте.
В конечном счете, примар подписывает распоряжение Бордиана о запрете эксплуатации дома и отключении инженерных сетей. В примэрию приходит начальник службы газоснабжения, который звонит ответственному за электроснабжение. Бордиан, Трагира, кадастровый инженер и начальник газснаба отправляются к «девятиэтажке». Когда оказываются у дома, примар подозрительно оглядывает Бордиана: «Игорь, ты чего тут мне панику разводишь». Снаружи нет никаких видимых изменений. «Пошли, посмотришь», – говорит ему Бордиан. Поднимаются. По лестнице. Восемь этажей. На потолке в подъезде появились и продольные трещины кроме поперечных, которые были во время последнего посещения инспектора. Заходят в квартиру Анны. Глубокие трещины на стенах, потолке и на полу вызывают и беспокойство примара. Заходят и в остальные квартиры. Понимает, что дело принимает серьезный оборот.
Еще час и 52 минуты.
Ольга слышит, как во дворе кричат: «Люди добрые, мы отключаем газ, свет и воду». Быстро хватает телефон и звонит Еуджении: «Если вы еще не пили чай, тогда пейте быстрее, скоро отключат газ и свет и эвакуируют нас». «Какой газ, Оля? Я же звонила на «горячую линию» и мне сказали, что наш дом простоит еще долго», – спрашивает Еуджения в недоумении. Кому же верить?
Бордиан и Трагира стучат в каждую дверь и сообщают жильцам, что они должны выходить. «Мы говорили им: Давайте все выйдем, возьмите с собой документы. Я поставил метки и будем смотреть, будут ли изменения. Вернемся и завтра решим, что делать, а теперь давайте выйдем. До последнего момента никто не верил», – рассказывает Бордиан.
Жильцы того крыла дома, где нет трещин, отказываются выходить и говорят: «Пусть выйдут те, у кого появились трещины!». Некоторые стали собирать вещи, другие спрашивают, кто он такой, чтобы выгонять их из дому. Бордиан старается сохранять спокойствие и не сеять панику, но примар выходит из себя. Повышает голос и требует от людей немедленно покинуть дом.
Когда Николае Путин и двое его коллег из Управления чрезвычайных ситуаций добираются, газ, электроэнергию и воду уже отключили. Поднимаются вместе с Бордианом на девятый этаж. Кроме трещин на стенах и потолке еще начал сыпаться и песок. Окно раскололось у них на глазах. Это сигнал, что надо немедленно покинуть здание. Звонит и сообщает о тревоге по району.
.
Еще час и 18 минут.
Анна Ткач у родителей мужа. Все садятся за стол, когда звонит соседка и сообщает, что на эвакуацию у них 30 минут. Вместе с мужем мчатся туда на машине. Через 10 минут поднимаются в квартиру. Анна хватает всю одежду из шкафа и прямо с вешалками запихивает в мешок, муж берет другие мешки с зимней одеждой, собранные до ремонта, и быстро спускается. Каждые 10 секунд слышен звук разрушающегося здания. «Я видела, как трескаются окна. Мне было страшно. Муж сказал не смотреть на это и мы ушли».
В панике Еуджения открывает шкаф: «У меня все ценное». Берет кое-что из одежды. Хватает два лептопа. «Без лептопа я не человек». Документы всегда при ней в сумочке. Наталья – подруга, которая пришла ее навестить, достает из ванной таз и начинает складывать туда крупы, растительное масло, кастрюли и что еще попадается под руку на кухне. Собирает кое-что из летней и зимней одежды и спускается. Тогда она еще не знала, что спускается в последний раз. Мчится к стоящему чуть ниже зданию и оставляет вещи в квартире подруги.
Лидии – 70-летней женщине, которая страдает диабетом, стало плохо и она улеглась на кровать. Из-за болезни стала видеть хуже, поэтому не заметила трещины, которые появились в квартире после ремонта. Когда пол стал подниматься, а кровать – «поехала», подумала про себя: «А мне так хорошо, что даже подушки не надо». Рабочий, который помогает ей с ремонтом, на который она копила деньги с сáмой зимы, еще не ушел. Мужчина говорит Лидии, что квартира дрожит. Советует ей позвонить дочери и отправиться переночевать туда. Лидия не воспринимает его слова всерьез.
Дочь узнала о разваливающемся доме по телефону от подруги, живущей там же. Когда добирается туда, видит, как кто-то выносит вещи из «многоэтажки», а другие стоят и смотрят. Заходит в квартиру и замечает мать лежащей в постели: «Мама, все рушится, ты почему лежишь?». «Неет, что-то трескается под обоями. Вот сделала ремонт, повесим ковры», – молвит Лидия. Времени на объяснения уже не остается. Если бы они замешкались, могла случиться трагедия. Людей эвакуировали в последнюю минуту. Дочь уверяет, что завтра приедут на машине за вещами. Она сама не верит, что когда-нибудь можно будет вернуться в этот дом. Хватает лекарства, шляпу и сумку. Лидия спокойна. Она по-прежнему не понимает, что происходит. В полном спокойствии вынимает вилку холодильник из розетки, берет яйца с полки и поспешно спускается с девятого этажа.
.
Через 40 минут машины пожарного наряда останавливаются перед домом. Звук сирены раздается в воздухе. Красно-синие огни «мигалок» озаряют все вокруг. Жильцы выглядывают из окон. Дверцы резко открываются и 20 человек в касках выпрыгивают из машин. По очереди заходят в дом, который вот-вот обрушится. Топот ботинок, поднимающихся по ступенькам, слышен с первого этажа и до последнего. Настойчиво стучат во все двери и сообщают жильцам, что им надлежит собрать самые ценные вещи и покинуть свои квартиры.
Выглядывают из квартир даже самые упрямые жильцы. Им уже не до шуток. Соглашаются покинуть квартиры и жильцы того крыла дома, где нет трещин, и жильцы из подъезда соседнего дома, которые не понимали, что происходит.
Ольга хватает сумку, куртку, рюкзак с вещами детей, которые гостят у родственников, и выходит. «Девятиэтажка» кажется пустой. После того, как из дома выходят последние спасатели, примар поручил им закрыть дверь здания, чтобы кто-то ненароком не вошел. Наталья – подруга, которая приехала к Еуджении погостить, всполошилась. Вспомнила, что на шестом осталась 30-летняя дочь подруги. У этой молодой женщины проблемы с психикой. Мчится туда, чтобы вывести ее на улицу, спасатели устремляются за ней. Окна во многих квартирах начинают трескаться. Спасатели выводят двух женщин из дома и закрывают дверь в подъезд.
Примерно в это же время прямо из Кишинева в Отач приезжает и председатель Окницкого райсовета Василе Романюк.
Мария, которая живет в том крыле дома, где не появились трещины, звонит по Скайпу находящимся в Москве родителям. Показывает, что происходит. И другие жильцы, у которых есть родственники за границей или у которых хозяева квартир куда-то уехали, тоже напуганы, поэтому стали звонить им. Собирается толпа людей с автовокзала, люди из соседних домов тоже выходят, прохожие в ужасе останавливаются посмотреть на происходящее. Кто-то из пожарных замечает на балконе дома, соединенного с аварийным, девочку. Он понимает, что звуки сирены прогнали из квартир не всех жильцов. Спасатели поднимаются и туда, стучат в двери, чтобы люди быстро вышли на улицу. Распоряжение Бордиана означало и эвакуацию жильцов из дома, соединенного с аварийным.
Пожарные бегут и к «двухэтажке», которая стоит чуть ниже, чтобы вывести людей на улицу. И Ольга, и Еуджения отправились туда оставить вещи в квартирах у своих подруг.
.
21:20. Час «Х».
Окна опять начинают трескаться. Осколки стекла летят во все стороны. Крыло дома, выходящее к внешней стороне двора, начинает отходить от основной части здания и падает. В следующую секунду длинная и широкая трещина проходит через здание. Верхнее крыло распадается на куски. Слышен приглушенный грохот. В воздух поднимается облако пыли.
Родители Марии в ужасе смотрят по Скайпу, как стены половины дома рухнули. Бордиан перекрестился: ему удалось вывести на улицу жильцов. Валентин стоит в оцепенении, его жена начинает плакать. «Что можно сделать, когда видишь, как твой дом обрушился?», – говорит Валентин.
На их глазах впервые в истории Республики Молдова половина жилого дома просто взяла и обрушилась. Крыло дома, выходящее к низине, где располагались квартиры 37-72, в которых жили Еуджения, Лидия, Ольга, Анна, Валентин и Людмила, рухнуло. Уцелело только второе крыло, в котором жила Мария, и где трещины не появились.
Наталья – подруга Еуджении – начинает молиться и креститься. Она говорит жильцам, что дом рухнул в наказание за их грехи. Еуджения, хотя в последние годы тоже стала ходить в церковь, обиженно парирует ей: «Да уж, мы что ли самые грешные?». У Ольги учащается пульс, у Лидии повышается уровень сахара в крови. Врачи «скорой» дают им таблетки и делают уколы.
Бордиан и остальные чиновники оставались у рухнувшего дома до двух часов утра. Пообщались со всеми жильцами, составили список выживших, убедились, что жертв нет. «В полномочия Игоря входило только одно: «Пожалуйста, подпишитесь и до свиданья!». Он мог уйти. Он – государственный служащий и его рабочий день заканчивается в 17. Если бы ушел, у нас могли погибнуть 46 человек. Он исполнил свой гражданский долг и обошел все квартиры», – говорит Кривенко.
Ольга с мужем переночевали у знакомого. Лидия поехала к своей дочери в Могилев. Она очень сильно устала. Еуджения отправилась к подруге, но не могла уснуть. В разрушенной квартире остались все снимки, собранные на протяжении всей жизни. «Внучка видела свою бабушку, а правнучка как ее увидит? Не понимаю, о чем мы думали. Мы не понимали, что происходит. Откуда мы могли знать, что пойдет трещина? Разве на нашем веку такое было?», – задается она теперь вопросами.
.
* * *
Четверг, 20 июня. Спустя 11 часов после обрушения дома.
На следующий день Анна Ткач пришла посмотреть на дом. Она не верила своим глазам. Рухнули и кухня, и газовая плита, и шкаф, и кресло. В уцелевшей части комнаты остались вентилятор, принтер и библиотека ребенка. Но женщина не могла туда подняться – это было слишком опасно.
Генеральный инспекторат по чрезвычайным ситуациям начал проверять уцелевшее крыло аварийного дома. Любое движение приводило к тому, что здание шаталось. Было принято решение снести оставшееся стоять крыло дома. Примар направил Министерству экономики и инфраструктуры письмо, в котором просит провести технический осмотр и установить причину обрушения здания.
Однако, как выяснилось, тому было несколько причин. Во-первых, использование для строительства фундамента вида глины, который удерживает воду. «Это привело к деформированию фундамента, структура накренилась, появились трещины только в половине жилого дома и в итоге одно крыло обрушилось», – поясняет архитектор Юрие Повар.
Другая причина – плохое качество кладки и раствора, в котором песка было больше, чем цемента. Материалы кладки были некачественными, поэтому они начали крошиться, объясняет технический эксперт Государственной службы контроля и экспертизы проектов и строений Валериу Верстюк. Вот почему Еуджения слышала, как сыпется песок в стенах и как дом «садится».
Отсутствовал и железобетонный обвязочный пояс в перекрытиях, а из-за этого тяжесть дома приходилась на уязвимые части. Обеспечить все это входило в задачи строителя.
Свою «лепту» внесли и неразрешенные перепланировки, проведенные жильцами, отсутствие стока для дождевой воды, стены подвала, которые набухли из-за дождевой воды, тот факт, что на протяжении последних 26 лет не проводились предупредительные ремонтные работы, а также техническая экспертиза.
После обрушения здания акт о приемке здания не нашли ни в папке кадастровой службы примэрии города Отач, ни в архиве Оницкого райсовета, ни в архиве Министерства экономики и инфраструктуры. Документ, о пропаже которого сообщили чиновники, мог показать, когда завершили строительство, соответствовало ли оно нормам, можно ли было сдать дом в эксплуатацию. То есть, могли ли жильцы въехать туда. По закону, приемка сооружений осуществляется инвестором в присутствии проектировщика и производителя работ.
.
Пятница, 21 июня. Спустя 48 часов после обрушения дома.
Еуджения три дня прожила у подруги на окраине города Отач, а затем, так как из-за больных ног не могла каждый день приходить в примэрию, решила жить вместе с другими в школе. Знакомый таксист три раза подвозил бесплатно, а в четвертый сказал, что ей придется заплатить. Торговцы на рынке давали жильцам продукты бесплатно или за полцены. С некоторыми из них продавцы были знакомы всю жизнь, а с другими любой разговор в итоге переходил на тему рухнувшего дома. Хотя в Отач проживают 6 043 человека, людям в центре было несложно распознать оставшихся без крова жильцов злополучного дома. Они видели их по телевизору или же знали их по прямым включениям в Интернете.
Лидия живет в общежитии отачского лицея. Ее соседки по комнате – Еуджения и женщина из соседнего дома. Некая пенсионерка увидела Лидию по телевизору – старую, больную и без крыши над головой. Пенсионерка перечислила ей на карточку 800 леев из своей пенсии. Теперь Лидия смеется, когда вспоминает, что забрала из холодильника только яйца: «Вот дебильная! Я была как робот. Совсем не соображала».
26 июля, то есть спустя больше месяца после обрушения жилого дома, правительство постановило выделить 8,8 млн. леев для разрушенного жилья. Из общей суммы 6,7 млн. леев выплатят в качестве компенсации за жилье, свыше 2 млн. леев – в качестве компенсации за материальные ценности. Таким образом, за двухкомнатную квартиру люди получат от 140 тыс. леев (7 тыс. евро) до 180 тыс. леев (9 тыс. евро), а за трехкомнатную – от 180 тыс. леев до 270 тыс. леев (13,6 тыс. евро).
Сразу после того, как дом рухнул, цены на недвижимость в Отач выросли. Теперь однокомнатная квартира стоит до 10 тыс. евро, двухкомнатная – от 13 до 15 тыс., а трехкомнатная – от 18 тыс. евро. И в пригородных селах хороший дом обойдется в 10 тыс. евро. Анна Ткач намеревается купить дом в селе Вэлчинец.
Как сообщил на одном из заседаний представитель Министерства экономики и инфраструктуры, на самом деле государство не обязано выплачивать им деньги, так как дом находится в частной собственности, но, тем не менее, решило помочь им. Также он уточнил, что на будущее жильцам следует оплачивать страховку жилья.
После того как дом рухнул и его снесли, пришли в аварийное состояние и некоторые квартиры из соседнего дома. 102 жильца тоже остались без крова, так как эксплуатацию здания запретили до проведения экспертизы. 21 августа правительство постановило выделить около 7 млн. леев жильцам уцелевшего дома.
Достаточно быстро стали возникать конфликты. Жильцы не понимали, как соседям с восьмого и девятого удалось вынести даже мебель, а другим никто не сказал, что дело серьезное, поэтому им тоже надо спасать свои вещи. Люди в обиде не примара, на инспектора, на представителей Министерства экономики и инфраструктуры, которые выделяют слишком мало денег на новое жилье. К тому же им кажется несправедливым, что те, кто уехал за границу и никогда не делал ремонт в квартире, получают столько же, сколько те, кто вложил в свое жилье тысячи.
Священнослужитель Александру Усатый и женщины в церкви несколько раз устраивали обеды и приглашали всех, кто остался без крыши над головой. Женщина, которая работает в кафе на автовокзале, за свой счет устраивала обеды несколько раз и приглашала некоторых из 46 жильцов рухнувшего дома. Примэрия выделила по 50 леев на еду и по 4000 леев на каждого ребенка.
По словам кадастрового инженера из Отач, люди звонят ему или приходят непосредственно в примэрию, как только услышат стук молотка в соседней квартире. Они хотят убедиться, что на соответствующие работы выдано разрешение. Бордиану начали звонить знакомые из разных уголков Молдовы и спрашивать: «А что в том доме?».
Люди стали задаваться вопросом, можно ли быть уверенными в том, что не рухнет и другой дом в другом городе Республики Молдова. Грозит ли жильцам быть эвакуированными буквально в последнюю секунду и, что самое страшное, что будет, если они не успеют вовремя покинуть свое жилье? Кроме проверок Агентства по техническому надзору не существует правовой нормы, обязывающей уполномоченные учреждения проверять все жилые дома в стране раз в несколько лет, обходить квартиры и выяснять, не проводились ли неразрешенные ремонтные работы или перепланировки, говорит Игорь Бордиан. Только после того, как жилой дом рухнул, премьер-министр Майя Санду потребовала проверить все жилые дома в Республике Молдова.
Жильцы рухнувшего дома, которые в одночасье оказались без крыши над головой, еще не успели порадоваться тому, что не погибли. Они в отчаянии. Там осталось все – ремонт, на который они копили годами, мебель, купленная в рассрочку, книги и игрушки детей. Им надо найти новое жилье и начинать все с самого начала. В 30 лет, в 50 лет и в 70 лет.