Raisa RăzmerițăСинее пламя газовой плиты жадно гладит брюшко турки из нержавейки, воздух насыщает густой аромат свежемолотых кофейных зерен. В кухоньке, щедро залитой утренним светом, Григоре двигается с завидной ловкостью. Виорел наблюдает за ним, сидя на кушетке, поглаживая Кепи, третьего обитателя однушки, которую молодые люди снимают на пару на четвертом этаже здания еще советской постройки.
Любовь не разбирает пола, с гордостью читает Григоре. Стикер с текстом прилеплен к холодильнику, из которого он извлекает пирожное, купленное накануне по случаю своего 39-летия. Ровно через неделю после дня рождения Виорела, который достиг возраста Иисуса Христа.
Григоре берет свой кофе и ленивым шагом выходит на балкон. Опершись локтями в подоконник, сигаретой помешивает черную гущу. Пускает облако сизого дыма, время от времени обмахиваясь рукой, фиксирует взглядом улицу. «Переживает, – отмечает Виорел, – просто мечтает, чтобы все срослось».
На стене, как раз над единственной в квартире кроватью, тонкие стрелки на стильном циферблате деликатно приближаются к без четверти одиннадцать. «Надо быть там в 11:45. Если опоздаем, нас просто не пропустят», торопит Григоре Виорела. Извлекает из шкафа зонтик, открывает и выставляет его наподобие щита. Коротко бросает: «Для яиц».
* * *
Григоре высокий и сухощавый мужчина. Широкий лоб с залысинами, пересекают выразительные морщины, которые разглаживаются, как только на лице появляется улыбка. Лучистые карие глаза сохраняют постоянный живой блеск. В объятиях своего партнера, его взор наполняется мечтательным вдохновением. Виорел моложе его на шесть лет, но волосы его тронуты сединой. «Это наследственное», поясняет он. Он на голову ниже Григоре, глаза сине-зеленые. Он далеко не говорун, свежевыбритое лицо серьезно, время от времени бросает короткие реплики, если считает, что его партнер перегнул палку или не совсем прав.
Познакомились в он-лайне, украдкой наблюдали друг за другом. Потом была вечеринками с общими друзьями. В „Spălătorie”. «Это один из самых классных гей-френдли заведений в городе», вынес вердикт Виорел. Там все и началось. Под Новый 2017 год, после трехгодичных отношений, наконец, сошлись.
Обручальные кольца купили январским воскресеньем. Выгравировали свои инициалы – G&V и, по дороге домой, пригласили в гости нескольких друзей, не объявляя, что им предстоит участвовать в данном событии в качестве свидетелей. Бракосочетание было лишено всякого шика: несколько разноцветных шариков для украшения, поднос с закусками, чистые рубашки и связанные с новым началом эмоции, но и традиционная чаша с рисом, в которой они спрятали обручалки.
Один из друзей выступил в роли работника загса, перед которым они одели друг другу кольца. Поклялись в верности и уважении до глубокой старости, скрепив обещание объятием и поцелуем в губы. «Нас связывает любовь! Связи между двумя мужчинами это как отношение, когда мужчина любит женщину или женщина любит мужчину. Связь основана на взаимной любви и доверии», делится сокровенным Григоре.
В детстве Григоре мечтал стать артистом. Вооружившись расческой вместо микрофона, расхаживал по веранде в маминых нарядах, как по сцене, и давал концерт своим единственным верным зрителям – домашней живности. Загорелся научиться игре на аккордеоне, но в Чимишлийской музыкальной школе ему нашлось лишь место на курсах трубачей. Через два года, бросил он это дело.
Вспоминал он о том, что его вовсе не интересовали так называемые «мужские дела». Он предпочитал играть «в девочек» с соседским мальчиком, с которым у него сложились особые отношения. «Мы гладили друг друга по руке, я называл его Лариской. Естественно, тогда я не отдавал себе отчет почему, но мне нравилось играться с ним», рассказывает Григоре.
Первые ответы на свои переживания он получил в 23 года. Случайно купил специализированный журнал. На обложке была размещена фотография Робби Вильямса и ему показалось что журнал об артистах. В журнале он впервые увидел однополые пары. «Я сунул журнал под кровать, чтобы мама не видела, а вечером перелистал его. Тогда я заметил, что мне были интереснее фото с парнями, нежели с женщинами”, вспоминает Григоре.
И его партнер Виорел полагает, что сызмальства отдавал предпочтение компании мальчиков: «Ничего я не понял. Просто мне нравилось». Понятие гей он понял позднее, приехав в Кишинев на учебу, просмотрев много тематических сайтов.
Еще в том время, когда был студентом, поведал матери о своей сексуальной ориентации: «Мама – учительница и я подумал, что она лучше поймет». Да только все произошло не так, как ему мыслилось. Сразу же после факультета он чуть не оформил отношения с девушкой. «Мать позаботилась – Может попытаешься и ты быть как все, жениться и зачать ребенка», – рассказывает Виорел. В этот момент он почувствовал, что лучше всего признаться девушке, что он – гей.
Впоследствии, в ходе семейного мероприятия, он дал понять, что ему нравятся мужчины. «Эту весть он преподнес неожиданно для родичей. Мать окаменела. Затем подавала мне знаки заткнуться. Отец на это тему вообще не захотел разговаривать», сообщает Виорел, в то время как Григоре смотрит на него в упор, с горящими глазами.
Однажды сделав это, чувствует себя намного более свободным. «После того, как я объявил об этом семье, мне все равно, что кто-то осуждает меня или сплетничает за моей спиной. Я это я. Это моя жизнь. Я не бравирую этим, конечно, просто не терплю недомолвок и двусмысленностей. Чтобы больше не спрашивали, чего я это холостой до сих пор. Хотя я полагаю, что родители отдают себе отчет в том, что их дети – геи», убежденно говорит Виорел.
Зато Григоре еще не нашел повода сообщить семье, в чем заключается главная причина того, что ему не везет с женщинами. Много лет тому назад, когда его мать ходила по святым обителям да по бабкам, снять с него порчу или погадать на картах – он придумал фиктивную связь с подругой, которую также достали родственники – по вопросу женитьбы – поскольку она воспитывала ребенка без отца. Все делалось для спокойствия родителей с обеих сторон. Однако их соглашение продлилось всего один год, в течение которого они оба поняли, насколько это сложно, изображать благополучную традиционную семью.
* * *
От дома, в котором они проживают, до троллейбусной остановки всего несколько шагов. Удушающую майскую жару безуспешно силятся развеять порывы ветра, поднимающего в воздух пух, падающий с многочисленных тополей, растущих в этом квартале. Виорел бросает взгляд на график движения общественного транспорта. Молодой курильщик, подпирающий ближайший ларек, предупреждает его, что троллейбусы в сторону центра не едут. «Сегодня же это… парад, для это… однополых…», пытается внести ясность паренек.
Они садятся в маршрутное такси и, через несколько минут, присоединяются к участникам марша. Григоре и Виорел держатся за руки. Их ладони держат тоненькую веточку жасмина. Время – полдень, и ровно в 12:00 окружающие их люди издают мощное «ура» и начинают хлопать в ладоши. На фоне этих звуков еле слышен мегафон, дающий старт. Сопровождаемые доставленными на автобусах полицейскими, участники начинают движение по улице Букурешть.
«Мы вышли не для того, чтобы показать всем как мы за руки держимся. Мы бы хотели, чтобы так было каждый день, но пока поступаем подобным образом только на марше, поскольку нас защищают сотни полицейских, да и по дому так ходим. Но ходить так, по улице, еще нет. Наличие стольких полицейских позволяет мне чувствовать себя защищенным, но не свободным одновременно. Я не могу чувствовать себя свободным в городе, в котором живу десятки лет», говорит Григоре.
Через несколько секунд, на толпу начинает падать дождь из лепестков розы. Взгляды участников прикованы к окну здания, откуда их бросают. Радостные крики и удивленные восклицания длятся недолго, затем марш возобновляется. Любопытные лица, прилепленные к окнам квартир. Некоторые снимают, другие выходят из дворов, чтобы с тротуаров воочию насладиться зрелищем.
Каждый перекресток контролируют экипажи полиции. Через четыре квартала, колонна демонстрантов останавливается. Полицейские со щитами встали поперек улицы, устроив «черепаху» против множества людей, поющих вразнобой религиозные песни. Они несут кресты, иконы и различную православную атрибутику.
Чтобы избежать противостояния, надлежит эвакуировать демонстрантов», объявляют силы правопорядка. Решение об эвакуации передается по цепочке участниками марша. Григоре и Виорел делают селфи на фоне автобуса, затем входят в него. Хорошее настроение и улыбки искажаются гримасой разочарования. «Давайте отметим хотя бы четыре квартала которые мы прошли беспрепятственно. Это четыре квартала спокойной жизни, четыре квартала, лишенные страха», успокаивает себя Виорел.
* * *
Им нравится держаться за руки. Помимо маршей под надзором полицейских и дома, они могут позволить себе эту роскошь в «дружественных» заведениях. Или ночью, когда их никто не видит. «Отпускаем руки, как только выходим на освещенное место. Надеваем маски каждый раз, как выходим в общественное место», утверждает Григоре. Именно он тот человек, который в большинстве случаев, испытывает неодолимое желание взять за руку Виорела, но отпускает ее как только осознает, где находится. Так получилось, что большинство их друзей – представители сообщества ЛГБТ (лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендеры). «Так легче, поясняет Григоре. В их компании не надо постоянно помнить, как нужно говорить и что нужно говорить».
Даже если высший закон Республики Молдова объявляет их равенство с другими гражданами, та же Конституция предопределяет их незавидное будущее изгоев. «Семья основана на браке, заключенном по взаимному согласию мужчины и женщины» – вот единственный концепт, который допускает Конституция. Оставшиеся вне общества, с президентом, который открыто заявляет, что не представляет гомосексуалистов, тем не менее, позволяют себе мечтать о светлом будущем.
«Старость застанет нас такими же красивыми! Даже более чем, но, скорее всего, не здесь, в Республике Молдова, полагает Григоре. Планируют путешествовать и даже обосноваться где-нибудь за рубежом.
До тех пор, однако, все-таки Молдова их страна. «Я человек. И все. Гей или лесбиянка – неважно. Мы также вносим свою лепту в бюджет государства, платим налоги и несколько банов из нашей зарплаты попадают в карман президента, который отмежевывается и открещивается от нас», – итожит Георге. «Не желаю быть предметом издевательств или бояться ходить по улицам в стране, в которой живу и где плачу налоги и только за то, что по другому любим», подводит черту его партнер, Виорел.
Foto – Ion Gnatiuc