Лилиана БотнарюкАндрей Санду глубоко вдыхает воздух через силиконовую трубку в носу. Опускает взгляд на отекшие ноги с немеющими пятками. «Так хочется шагать босиком по траве и вдыхать чистый воздух в лесу. В прошлом году примерно в это же время как мы резвились с внучатами на берегу озера…».
Спустя шесть недель после выписки продолжает вдыхать чистый кислород из взятого в аренду аппарата. Сидя на краю кровати, говорит себе: «Я должен уметь дышать и вновь начать ходить нормально».
Андрей ни секунды не верил, что заразится COVID-19 и окажется среди пациентов в тяжелом состоянии с «тяжелой формой пневмонии с дыхательной недостаточностью». «Там в реанимации все были… Наверное, только у меня все обошлось».
После 36 дней госпитализации, из которых 10 он провел в реанимации, вернулся домой в коляске. 14 июля Андрей был одним из 13 033 вылечившихся от COVID-19 из общего числа заразившихся, равного 19 439 человек. По утверждениям властей, пациенты вылечились и их выписывают, когда состояние здоровья улучшается. Однако, как оказалось, на самом деле для некоторых из них, особенно для тех, кто находился в тяжелом состоянии, борьба еще, увы, не закончилась.
Рубцы, оставшиеся на легких, затрудненное дыхание и атрофированные мышцы – вот лишь несколько осложнений, которые возникают после госпитализации и с которыми бывшим пациентам приходится справляться самостоятельно. Дело в том, что после выписки государство уже не ведет учет, сколько пациентов страдает от последствий болезни, и сколько скончались от осложнений.
***
64-летний Андрей – самый пожилой работник стекольного завода. Здесь он трудится водителем на протяжении 18 лет. По его словам, за всю жизнь ему довелось лежать в больнице лишь дважды. Первый раз попал на больничную койку 30 лет тому назад с гастритом. Второй раз его госпитализировали 8 июня 2020 года с диагнозом COVID-19, повышенное артериальное давление, хронический бронхит и легкая форма сахарного диабета.
Он бы не удивился, если бы заболел в 18 лет. Тогда он служил в Хабаровске – в самой Сибири. У него зуб на зуб не попадал, когда загружался и вез машину с оборудованием для строительства железной дороги по 56-градусному морозу. Он бы не удивился, если бы попал в больницу в 40 лет, когда его покусали где-то 50 пчел, пока извлекал мед из сот.
Но оказаться в июне в больнице из-за вируса, в который не верил, он не ожидал. «Потом я попал в больницу и увидел, что все палаты полные, увидел, как три человека скончались на моих глазах».
Кашель – один из основных симптомов COVID-19 – не насторожил Андрея, ведь он уже года три страдал хроническим бронхитом. Обоняния у него и не было, поэтому не мог заметить, что у него пропала способность чувствовать запахи. «Я никогда не знал, что такое запах. У меня все чисто и прекрасно. Когда проезжали мимо очистной станции, жена задыхалась, а мне открытое окно было нипочем».
За два дня до госпитализации у него пропал вкус. «Как будто ел какие-то палки, как будто бы жевал тряпку. Ни у чая, ни у чего-то еще не было никакого вкуса». Утром, в день, когда вызвал «скорую», проснулся с температурой 38. Через два дня ему поставили диагноз «пневмония». Сатурация кислородом была стабильная. Потом стала падать: 90, 87, 85. На 18-ый день госпитализации его срочно перевели в реанимацию, куда попадают самые тяжелые больные.
***
Андрей покинул реанимацию не на своих ногах. Он чувствовал себя настолько ослабленным, словно таскал камни целыми сутками. Через несколько дней его усадили в каталку и повезли по больничным коридорам до входной двери. Там работник «скорой» поднял его, усадил в машину и доставил домой – в «девятиэтажку» на Чеканах. Сопровождавший Андрея медработник предупредил, что у него уйдет хотя бы полгода на то, чтобы стать на ноги.
«Ох, когда оказался здесь [дома], перекрестился, что унес ноги оттуда подобру-поздорову».
После выписки Андрей первым делом искупался, побрился и постригся. Правда, с помощью супруги Ефросиньи. «Представьте себе, каково больше месяца не купаться, не иметь сил самостоятельно ходить в туалет…».
Не прошло и два часа, а Андрею воздух, который он жадно вдыхал, казался недостаточным. «Я чувствовал, что мне нужен кислород из концентратора». В то же день им позвонили из компании, которая сдает в аренду кислородные концентраторы, и сообщили, что они могут приехать и забрать такой аппарат.
И дело не в везении, а в предусмотрительности. Еще во время пребывания в больнице Адрей понял, что «дома потребуется кислород», поэтому супруга бегала и интересовалась, где можно взять в аренду кислородный концентратор, и записалась в список ожидания.
За аппарат предстояло платить по 750 леев в месяц. «Мне еще не доводилось платить за воздух», – смеется Андрей.
«У отца и зарплата, и пенсия. Хорошо, что он может позволить себе платить, а как быть тем, у кого пенсия 1000 леев?!», – задается вопросом его дочь Сорина, которая обосновалась в Румынии.
В официальном ответе Министерство здравоохранения утверждает, что «всех пациентов в тяжелом состоянии […] выписывают только после улучшения состояния здоровья», а тех, «кто по-прежнему нуждается в кислородной терапии, не выписывают», так как «кислородное лечение на дому не проводится – его обеспечивает только квалифицированный медицинский персонал».
С другой стороны ведомство признает, что не ведет «официальной статистики насчет пациентов, у которых возникли осложнения после выписки», их оставляют «под надзором семейного врача, который дает рекомендации относительно восстановления и принимает решения по тактике лечения».
Следующий месяц Андрей провел в постели, вдыхал кислород, надувал шарики, ходил в ванную и на кухню с помощью жены, затем стал ходить самостоятельно – неуверенными шажочками. Тем временем они позвонили своему семейному врачу и попросили назначить лечение. Врач назначил им лечение тоже по телефону. Лечение обошлось им примерно в 1000 леев.
Из дому он вышел только в понедельник, 17 августа, утром, то есть спустя пять недель после выписки. Ему надо было зайти к семейному врачу в клинику, расположенную напротив дома. Андрей по-прежнему ощущал слабость в одеревеневших ногах, поэтому воспользовался взятым у кого-то на время креслом-каталкой. С кресла-каталки вставал только тогда, когда дорога была слишком ухабистая, и супруга Ефросинья не могла им управлять.
Его отправили сделать рентген. В клинике не было пульмонолога, который мог помочь понять, в каком состоянии его легкие, и почему даже при малейшем усилии ему не хватало воздуха, почему он по-прежнему нуждался в кислородном концентраторе, поэтому Андрей взял снимок и отправился в частную клинику. Там не оказалось эскалатора для инвалидных кресел, поэтому пришлось подниматься по ступенькам два этажа. «Если жена устала, то что уже говорить обо мне…».
Рентген показал, что спустя месяц после выписки легкие Андрея были в фиброзах, то есть рубцах, которые остаются после пневмонии. Консультация обошлась ему в 250 леев, а различные витамины, уколы и таблетки стоили еще тысячу с лишним.
В случае рубцов важно проводить дыхательную гимнастику хотя бы дважды в день. Такие упражнения должны превратиться в рутинное занятие. Не исключено, что их потребуется выполнять даже несколько лет. В то же время пациенты с серьезным фиброзом порой нуждаются даже в пересадке, объясняет врач-пульмонолог Светлана Швец, которая стала изучать снимки легких столичных пациентов, вылечившихся от COVID-19, еще в июне, когда в ее больницу на медицинскую реабилитацию начали привозить первых пациентов.
«Последствия пандемии мы еще увидим. […] В долгосрочной перспективе мы ожидаем немало последствий COVID-19: рубцы, снижение функции легких, снижение дееспособности», – уверена Светлана Швец.
Evoluția stării plămânilor lui Andrei în perioada spitalizării și la o lună de la externare.
***
Мы посетили Андрея в субботу, 22 августа, то есть во время шестой недели после выписки. Раньше он не захотел встречаться с нами. Утверждал, что плохо себя чувствует, и не уверен, что сможет разговаривать. Он послушно ждал нас, сидя на краешке кровати в их с женой однокомнатной квартире. Пока я дезинфицировала руки в прихожей, надел синюю маску на свежевыбритое лицо.
«Знаете, в больнице мне больше всего не хватало вкуса салата из помидоров и огурцов. Мне так хотелось взять кусок хлеба и обмакнуть его в сок, который пустили помидоры, смешанный с растительным маслом и луком», – поведал он нам.
Ноги у него отекшие, примерно дважды в минуту надрывно кашляет. Особенно, когда говорит без остановок. Время от времени проверяет сатурацию крови кислородом с помощью пульсоксиометра, который надевает на кончик пальца. Если видит, что тот показывает 92, вводит в нос вилообразную силиконовую трубку и нажимает кнопку черного прибора, стоящего на краю кровати. В комнате раздается что-то похожее на звук воды, которая клокочет в цилиндре.
Нормальный уровень сатурации крови кислородом составляет 95%-100%. Если у пациента затруднено дыхание или больное сердце, этот уровень может быть ниже. При показателе ниже 90% наступает дыхательная недостаточность. При 80% поражаются мозг и сердце.
Андрей глубоко вдыхает и следит за экраном небольшого синего прибора на пальце. Уровень сатурации поднимался на глазах: 93, 94, 95. Спустя примерно десять минут, когда пульсоксиометр постоянно показывал 97, мужчина достает трубку из носа и опять надевает маску, которую спустил под подбородок.
Во время перерыва начинает надувать шарики. Эта процедура входит в то, что специалисты называют дыхательной гимнастикой. Андрей признается, что из-за усталости, не делал такие упражнения уже несколько дней. «Но я знаю, что надо», – произносит он смирившимся тоном.
Набирает воздух в легкие и, пока широко открывает глаза, вдыхает его в шарик, который надувает до упора. «Вот так у меня лопнуло несколько шариков. Я их слишком сильно надувал».
– Ну что, все с шариками? – интересуется жена Ефросинья, стоя в дверном проеме. Это первый день ее отпуска за свой счет, который взяла на месяц, чтобы ухаживать за мужем.
– Да! Смотри, надул, подключился к аппарату и поднялась [сатурация] до 99, – отвечает Андрей, широко улыбаясь.
Дыхательная гимнастика помогает также поддерживать тонус мышц, ведь в дыхание задействованы и мышцы, таким образом, организм лучше справляется с физической нагрузкой, особенно после периода постельного режима, поясняет врач-терапевт Светлана Посторонка.
За 36 дней пребывания в больнице Андрей похудел на 15 кг – с 85 до 70. Чтобы доказать мне это, берет мобильный телефон со стоящего рядом стула и показывает в нем свою фотографию, сделанную в день выписки. На снимке мужчина с осунувшимся лицом, темными кругами под глазами и свисающей на руках кожей.
Тогда у него не было сил хотя бы подняться со стула. У него развилась мышечная атрофия – другое осложнение, вызванное недостатком движения. Она появляется даже спустя пару недель постельного режима. Терапевт помог бы легче пережить этот период, но чтобы иметь возможность раз в неделю бесплатно пользоваться услугами специалиста, Андрею надо было обратиться к социальному ассистенту и записаться в список ожидания. Он не стал этого делать – был уверен, что ждать придется бесконечно долго. Не стал прибегать ни к услугам частного терапевта – они стоят примерно 200 леев в час.
В течение первых двух недель после выписки жена Ефросинья каждый день массировала ему спину, руки и ноги. Постоянно твердила, что надо двигаться, делать гимнастику. «Ты не знаешь, как это тяжело», – молвил Андрей в ответ. Ему даже после малейшего усилия не хватало воздуха. «Знаю, что тяжело, но надо», – подбадривала его жена каждый раз, когда замечала, что у него вот-вот опустятся руки.
И только спустя семь месяцев после первого случая COVID-19 в стране, то есть 10 сентября, когда сообщили, что почти 30 тыс. человек вылечились, Правительство постановило обеспечить приоритетный доступ к услугам медицинской реабилитации и медицинского восстановления некоторым категориям людей, у которых после COVID-19 развился фиброз легких. Увы, это постановление еще не внедряется.
В обед Ефросинья зовет мужа к столу. Андрей медленно встает со стула и направляется, семеня, на кухню, где со стоящих на столе тарелок с овощным супом и отварной говяжьей печенью поднимается пар.
– Скажу вам честно, я даже сейчас не верю в существование COVID, – говорит женщина.
– А я верю, – парирует он и осторожно поднимает ложку с супом.
– Я заразилась, но в больницу попали и здоровые, и больные. У меня, к примеру, симптомов не было, подытожила Ефросинья свой рассказ об 11 днях, проведенных в больнице с COVID-19.
– Но я чувствую, что есть такая болезнь, – продолжает Андрей.
– Болезнь-то может и есть, но многие заражаются в больнице, – упирается жена.
– Но я верю, что болезнь есть, настаивает муж. – Судя по тому, сколько там людей…
– Не знаю, что и говорить, – уступает жена.
Из больницы Андрей вышел не только с рубцами на легких, но и с повышенным уровнем сахара в крови. Это последствия лечения против COVID, которое нарушает углеводный обмен веществ. «Соответственно, почти у всех пациентов с COVID уровень содержания сахара в крови повышенный, порой мы даже выявляем у них первичный сахарный диабет», – объясняет врач-терапевт Светлана Посторонка.
Именно так было и в случае Андрея. После выписки он стал больше следить за тем, чем питается, каждое утро измерял уровень сахара с помощью полученного от медсестры прибора.
Когда заметил в первые дни, что содержание сахара в крови составляет 9 при норме 5,5, окончательно отказался от бананов. Заменил их сливами. Медленно поднимается из-за стола, подходит к мойке на кухне, моет несколько слив и выкладывает их на тарелку в центре стола.
***
Некоторое время он не чувствовал никаких изменений после лечения, назначенного семейным врачом по телефону, поэтому обратился к частному. Там ему опять назначили лечение и рекомендовали не принимать ничего из назначенного семейным врачом.
После нового лечения Андрей смог сам встретить меня в конце коридора. Он шел мелкими шажками. По его словам, мышцы словно не отпускают его, не дают свободно двигаться.
Жена вернулась с работы. Он приготовил бигус – блюдо из мяса и капусты. Смотрел любопытные факты то по History Channel, то по National Geographic. Это его любимые телеканалы. До госпитализации обычно следил в новостях за числом заболевших. Теперь же переключает канал, как только слышит подводки к выпуску новостей.
Спустя восемь недель после выписки Андрей попробовал сесть за руль. Он всю жизнь проводил за баранкой почти каждый день, теперь же опасался, что не сможет сосредоточиться, что потерял реакцию и не нажмет вовремя на тормоз. Проехал несколько кругов вокруг ближайших многоэтажек. Осторожно дотрагивался ногами до педалей, пытаясь убедиться, что чувствует их.
На следующий день пошел вместе с женой на рынок – закупить овощи для салатов и консервов. Оказалось, что сосредоточиться ему совсем не сложно
Во вторник, 9 сентября, в начале второй недели после выписки, я сопровождала Андрея к неврологу в поликлинике, расположенной напротив его дома.
Врач заставляет его ходить на пятках, затем на кончиках пальцев, а потом с вытянутыми руками, чтобы проверить, удерживает ли он равновесие. Затем просит Андрея стоять на кушетке на коленях, опираясь руками об стенку, а сам постукивает молоточком с синим пластиковым наконечником по сухожилиям сзади.
Потом Андрей садится на стул и врач повторяет процедуру с молоточком, постукивая его по коленям и нижней части голени, в районе запястий и локтей. Назначает новое лечение таблетками на месяц и рекомендует сделать электромиографию, чтобы проверить функцию нервов и мышц.
– Я звонил туда. Стоит 900 леев. Но получу пенсию и пойду, теперь нет денег, – сообщает Андрей врачу, сидя на кушетке и сжимая пальцы левой руки в ладони. Электромиография не входит в полис медстрахования.
– Сегодня узнал, что и в Excelent делают. Мне кажется, там стоит 700 леев, – говорит ему врач, пока заполняет медицинскую карточку.
Андрей внимательно слушает женщину в белом халате и маске, затем опускает взгляд.
«Сейчас после COVID-19 очень часто встречается онемение рук или ног, судороги или боли. У всех по-разному. Но мы не знаем, с чем это связано. Имеет ли это отношение к COVID-19 или к препаратам, которые принимал пациент, поражены ли у него нервы или мышцы», – объяснила нам невролог Наталья Гримут.
Вот почему лечение, назначенное Андрею, было направлено и на восстановление мышц, и на восстановление нервов. Электромиография должна показать, существует ли неврологический эффект, а также выявить причины мышечной слабости.
Кроме электромиографии Андрею потребуется и компьютерная томография легких. Это изображении в 3D, которое гораздо четче, оно поможет врачам понять динамику его состояния, выяснить, надо ли поменять лечение.
Это обследование покрывается полисом медстрахования, но для этого необходима подпись заведующего отделением, который однако находился в медицинском отпуске. После выписки прошло два месяца, но Андрей так и не получил одобрение от завотделением, поэтому задумался о том, чтобы накопить денег и сделать обследование в частной клинике. Там электромиография обойдется ему примерно 1500 леев.
***
Как показывают международные исследования, список последствий, которыми страдают люди даже, когда вылечились от COVID-19, гораздо длиннее. Он включает усталость, боли в суставах, затуманенность сознания, потерю способности распознавать запахи, ухудшение состояния сердца, легких, почек и даже мозга.
Группа итальянских исследователей доказала, что 87% из 143 пациентов, которые вылечились от COVID-19, ощущали, по меньшей мере, один из симптомов даже спустя два месяца после начала лечения. За пациентами наблюдали на протяжении до трех месяцев после появления у них первых симптомов COVID-19, а результаты показали, что почти половина из них жаловалась на усталость и одышку, то есть затрудненное дыхание, а более 20% – на боли в суставах и в грудине.
С другой стороны, поскольку вирус COVID-19 существует всего несколько месяцев, никто не знает, как долго могут сохраняться эти симптомы, чреват ли COVID-19 возникновением хронических заболеваний.
Чтобы лучше понять последствия COVID-19 в долгосрочной перспективе, исследователи из Великобритании приступили к исследованию, в которое намерены задействовать 10 тыс. пациентов, переболевших COVID-19, и наблюдать за ними в течение периода продолжительностью от года до 25 лет. Таким образом, они надеются выяснить, кому грозит появление постоянных симптомов, способно ли лечение на острой стадии болезни устранить их.
Тем временем, неизвестно число пациентов, у которых возникают осложнения после COVID-19, как было и в случае Андрея, а также сколько из них умирает. Неизвестны эти факты ни на национальном, ни на международном уровне.
Всемирная организация здравоохранения такими данными не располагает. Министерство здравоохранения, труда и социальной защиты такую статистику не ведет. Ведомство уточнило, что решение на этот счет остается на усмотрение администрации больниц, если им такие сведения нужны для проведения определенных исследований.
11 сентября, то есть спустя почти два месяца после выписки, Андрей взял 16-килограмовый концентратор кислорода, закутанный в белое полотенце, чтобы не поцарапался, и вынес его из квартиры. Попросил соседа помочь донести аппарат до машины и осторожно уложил его на заднее сиденье. «Я очень быстро устаю, силы у меня уже не те».
По-прежнему заходится кашлем – примерно раз в минуту, когда говорит, не переставая. Интересовался у врачей, рекомендуют ли пульмонологи восстановление в соляных шахтах. Знает, что в Румынии есть несколько. Они находятся недалеко от населенного пункта Сатул Маре, где сейчас живет его дочь.
Через полчаса приехал в компанию, в которой арендовал концентратор кислорода. Желающие по-прежнему записываются в очередь ожидания, как записалась когда-то и Ефросинья.
Мужчина заполняет карточку, протягивает ее им и говорит:
– На этом все.
– Но вы не будете проверять, все ли работает? Чтобы не было проблем, когда отдадите его другому человеку, – удивленно интересуется Андрей.
– У него гарантия два года. Если перестанет работать, то мы его починим, не переживайте, – ответил ему мужчина.
Как только переступает порог компании, которая в течение последних двух месяцев сдавала ему кислород в аренду, Андрей набирает воздух в легкие, проверяет, может ли дышать без аппарата, и воодушевленно заявляет: «Даже не верится, что вернул его. Думаю, кто-то стоял за ним в очереди, как стоял и я…».