Название украинского городка Бородянка, наравне с Бучей, Ирпенем и Гостомелем, стало известно на весь мир в апреле 2022 года, когда российским войскам, которые так и не сумели взять Киев, пришлось отступить, но после себя они оставили «одну из самых больших трагедий в Украине» – десятки, а то и сотни убитых из стрелкового оружия человек, сотни разрушенных мирных зданий, где в подвалах прятались люди.
В то время я был в Закарпатье и помню как буквально на моих глазах менялось отношение украинцев к россиянам – если до отступления российской армии из-под Киева многие считали, что во всем виноват лично Путин, а простые солдаты всего лишь выполняют приказы, то после новостей из Киевской области стало понятно – да, виноват лично Путин, но уничтожали мирные города офицеры и солдаты.
Спустя три месяца, в июле, мне удалось лично посетить Бородянку.
.
Дорога к Бородянке, расположенной в 42 км от конечной станции красной ветки Киевского метро, пролегает через Бучу, рядом с которой находятся Гостомель (севернее) и Ирпень (южнее). Все эти города, включая Бородянку, входят в составе Бучанского района Киевской области, который сильнее всего пострадал от российской оккупации.
В начале пути кажется, что все такое же, как обычно – окраины Киева, застроенные новостройками, виднеющиеся вдали высотки городов-сателлитов. Но на выезде из Киева стоит большой блокпост, с бетонными заграждениями и противотанковыми ежами – как первое напоминание того, что совсем недавно здесь была война. А дальше, то тут, то там остановки общественного транспорта, обстрелянные из пулеметов, взорванные склады и покосившиеся от взрывов частные дома. Везде следы тех событий, когда казалось что исход войны зависит лишь от одного – возьмут ли русские Киев «за три дня» или нет. Не взяли.

Бородянка – совсем небольшой городок, скорее даже поселок городского типа. До полномасштабного российского вторжения в нем проживало порядка 12 тысяч человек. Сколько сейчас, сказать сложно – центр города почти полностью был уничтожен русскими войсками.
По словам Ирины Венедиктовой, уже бывшего генпрокурора Украины, в самом начале оккупации Бородянки кто-то из местных бросил гранату (или коктейль Молотова) в русскую бронетехнику, и те в отместку начали сносить город с лица земли. Сбрасывали авиабомбы, наносили удары «смерчами» и «ураганами», обстреливали дома из танков, а простых мирных жителей удерживали в подвалах под страхом расстрела.
В результате 90% центральной части города, по словам начальника Государственной службы Украины по чрезвычайным ситуациям Петра Киселева, было разрушено.
Вообще, Бородянка – типично украинский город. Численность населения небольшая, а главная центральная улица, которая так и называется – «Центральная», чуть ли не единственная улица с высотными домами и мелким бизнесом. Вся жизнь в городе происходит именно на ней. На окраинах – многоэтажные дома, а чуть ниже и частный сектор. Если не обращать внимание на вывески на украинском, на автомобильные номера, вполне можно перепутать с типичным молдавским городком похожего размера.
Наше поколение привыкло к образу войны либо на киноэкранах, либо из новостных фотографий и телерепортажей откуда-то с Ближнего Востока, но Бородянка – это то, что мы привыкли видеть с детства. Здесь все точно так же, как в наших домах. От этого еще тяжелее смотреть, во что превратили город, потому что очень легко представить, что здесь было до войны: как здесь жили люди, чем они занимались в будни и на выходных, как проходили городские праздники.
Первый дом на пересечении Центральной улицы с трассой, которая соединяет Киев с польским Люблином и «разрезает» Бородянку посередине, еще стоит, но подъезд обвалился. Двери уцелевших подъездов открыты. Приходится очень аккуратно переступать через разбросанные по всей лестничной клетке предметы. Вероятность минирования крайне мала, так как первое что сделали власти после ухода российской армии – проверили всю территорию на предмет наличия мин. Но несмотря на это, на интуитивном уровне немного страшно наступать на предметы, не зная что под ними.
Двери в квартиры открыты нараспашку. Ни одного уцелевшего интерьера, как будто кто-то пришел и все разбросал на пол – очевидно, это либо от ударной волны, либо от мародерства. На полу – чьи-то книги, фотографии, разбитый сервиз, записные книжки, иными словами – чужая жизнь, которая уже не вернется, ведь дом восстановить уже невозможно.
Дальше по Центральной улице тянутся пятиэтажки. В некоторых домах выбиты окна и заметны черные следы от пожара, но сам корпус цел, другие разрушены на половину. Разрушенные многоэтажные дома часто становились братскими могилами для людей, прятавшихся в их подвалах.
В Бородянке бригады службы по чрезвычайным ситуациям пробовали спасать людей, оказавшихся под завалами, но каждая попытка выехать на развалы заканчивалась обстрелами со стороны российской армии, а после второго обстрела решили не рисковать, и к разбору завалов приступили лишь после деоккупации города. По официальным данным, в Бородянке нашли 80 тел мирных жителей, в то же время как неофициальные количество жертв колеблется в районе 300.
Напротив главной площади города возвышаются три девятиэтажки, но издалека кажется что их пять. Такое впечатление объясняется тем, что в две высотки попали авиабомбы и центральные подъезды домов разрушились.

Когда подходишь ближе, становится понятно, что один из домов освобождают от разрушенных частей. Основные работы по разбору были сделаны еще в апреле, сразу после возвращения Бородянки под контроль Украины, сейчас же убирают то, что не убрали тогда.
За этим действием наблюдает Сергей – местный житель. Ему 38 лет. Он живет в небольшом селе рядом с Бородянкой. В самом начале вторжения он с семьей не смог выехать, и им пришлось прожить около недели под шквальным огнем и бомбежками русских. Когда появился «коридор», они скооперировались с соседями и выехали в безопасное место:
«Было темно, фары включать нельзя – можно нарваться, просто расстреляют. Интернета и связи не было, навигатор тоже не работал. Мы гнали под 150 км/ч в темноте, не зная, куда мы едем – возможно впереди были позиции русских. Мы ехали несколько часов и вышли к Виннице, там стало чуть спокойнее, но не успели перевести дух, как включилась воздушная тревога, и мы поехали дальше. Я хотел отправить семью – жену и дочку, в Польшу, и нам нужно было добраться до польской границы, но мы заблудились и попали в Закарпатье… Спустя несколько дней мы стояли на границе с Польшей. Моя семья уехала, а я вернулся домой.
Как сейчас жить, непонятно. Работы нет, денег, соответственно, тоже. Я раньше в Киеве работал, но после начала войны, уволили не заплатив. Сейчас лето – еще как-то можно прожить, но когда придут холода, непонятно чем за коммуналку платить. Еще и по семье очень скучаю, хочу, чтобы они вернулись домой. Дочка учит польский, но ее все равно тянет в Украину, потому что это родина.
Русские принесли много горя – погибло много человек, многие остались без крова, уехали из страны, но я все равно не желаю, чтобы война перекинулась на Россию и там гибли мирные люди. Я не желаю им такого же.
Но даже если война перейдет в Россию, я уверен в наших Вооруженных силах – они не будут трогать мирных, потому что мы не такие, как они».
Чуть дальше, во дворе соседней девятиэтажки остановилась темная «Субару». Из машины вышли четверо: Инна и Александр, а также двое их сыновей – младший Даня и старший Саша. Инна фотографирует Даню на фоне их родного дома – типичной для постсоветского пространства панельной девятиэтажки с двухцветной лестничной клеткой.
Сейчас они живут в модульном доме в Киевской области, а в Бородянке бывают всего несколько раз в месяц – приезжают, чтобы забрать кое-что. «Так и вышло, что почти ничего не уцелело. Но все равно приезжаем временами что-то забрать, книги, мелочевку всякую…», – объясняет Александр. «Вообще я увлекался моделестроением, делал из металла разные машины, хранил их в гараже. Когда вернулись после деоккупации, обнаружил, что «орки» украли модельки танка и [Мерседеса] Гелендвагена… Зачем он им?», – недоумевает он.




Их квартира выглядит как после урагана – все вещи разбросаны, мебель не на своих местах, окна выбиты, везде гуляет сквозняк. В одной из комнат зияет круглое отверстие – след от прямого попадания танка. Единственное более-менее уцелевшее место – коридор.
«Да, мы потеряли все, что имели, но зато мы живы… 24-го, в самом начале уже было понятно, что оставаться опасно – это нас и спасло.
Мы уехали и остались живы. Другим повезло меньше. В нашем доме погибло много людей, но погибли они не из-за обвала подъезда, а потому что русские не разрешали разгребать завалы. Это март, холод… Люди просто замерзли до смерти, без еды и воды», – рассказывает Александр.
.
***
Спустя 5 месяцев, когда я снова попал в Бородянку, положение в городе практически не изменилось. Только добавились звуки генераторов, которые сейчас работают у каждого магазинчика и кафе. Российские удары по критической инфраструктуры только усугубили ситуацию в городе. У некоторых домов по Центральной улице можно встретить машины, со всех сторон обложенные вещами – люди до сих пор забирают уцелевшие вещи из своих домов.





Возле кофейни я снова встречаю Сергея, мужчину которого застал летом наблюдающим за разбором завалов. Теперь спустя почти полгода, кажется, что его дела пошли в гору.
«Это было тяжелое лето, без денег и настроения», – резюмирует он. «Попробуйте прожить на пару сотен гривен в месяц. Я решил помочь в отстройке частного дома, и решил взять за работу человеческую цену – не слишком мало, это все-таки работа, но и не завышал ценник, потому что нужно оставаться человеком. И сейчас работы достаточно!»
Показывает на телефоне фотографии домов, которые успел восстановить. Сергей расплывается в улыбке.
«Посмотрите, как ровно мы уложили пол! Лучше, чем было раньше. В тяжелые времена люди должны помогать друг другу. Сейчас многие наживаются на человеческом горе и за работу берут двойную цену, но этого мне не нужно.
Все хорошо, и есть настроение выйти на улицу выпить кофе, вот только по дочери очень скучаю, она до сих пор в Польше, уже неплохо говорит по-польски».
За двадцать минут разговора, Сергей ни разу не вернулся к теме оккупации и агрессии. Как будто все то, что было, уже не на повестке дня.