Михаил КаларашанДо границы оставалось километров 30 и на обочине стали появляться знаки, предупреждающие, что это приграничная территория. Из динамиков льется пение Вакарчука: «І все буде добре Для кожного з нас/ І все буде добре/ Настане наш час!»
«Твою мать! Ты видишь это?». КПП еще далеко – где-то за кронами деревьев, за которыми торчит шпиль вышки, а на трассе виднеется прицеп грузовика. И не одного грузовика. Мы замкнули колонну и стали четырнадцатыми.
Лишь спустя три часа, когда мы впервые тронулись с места, я понял, почему Михаил выругался. Нам предстоит прождать еще 12 часов, пока окажемся по ту сторону границы, и проехать еще 2.700 км, пока вновь увидим Кишинев. Впрочем, так должно быть по плану…
.
.
День 0
Тишина
На часах было 23:15. Я стоял на обочине трассы, ведущей из Кишинева в аэропорт. Из-за холода и состояния, похожего на начало внезапной простуды, меня периодически бил озноб. Втянув голову еще глубже в плечи, я смотрел на огни фонарей и на силуэт засыпающего города и понимал, что в следующий раз увижу это лишь, преодолев несколько тысяч километров.
Из-за поворота показался грузовик. Это был «Volvo FH» с белым рефрижератором в качестве прицепа. Он остановился возле меня, я поднялся в кабину и услышал в свой адрес: «Приветствую! Наконец-то мы увиделись! Это наш дом на ближайшие две недели, а может и чуть больше».
Когда я впервые позвонил Михаилу, он сказал следующее: «Я не знаю, куда мы поедем. Это зависит от начальства. Обычно я узнаю об этом, когда получаю документы на груз в день отправления. Скорее всего, мы поедем в Екатеринбург».
Предвкушая путешествие на Урал, я ждал даты отъезда. Были еще звонки и каждый раз пункт нашего назначения менялся: Пермь, Мурманск, Санкт-Петербург. Вечером перед тем, как выйти из дома и поехать в обозначенное место, я узнал, что мы едем в Москву, а потом в Воронеж.
Я закрыл дверь, пристегнулся. Пока осматривал салон, в котором мне предстоит провести почти неделю, Михаил разбирал документы на груз. За спиной у нас 20 тонн говядины. Точнее говоря, это говяжьи туши.
Первая проблема не заставила себя долго ждать – Михаилу нужно было поменять молдавские леи на российские рубли. В Хынчешть, откуда он только что приехал, не было такой большой суммы в рублях, зато эта сумма нашлась в «обменниках» аэропорта, через который пролегал наш маршрут.
Мы стали набирать скорость и с этого началось наше путешествие из южной и теплой молдавской осени в северную холодную осень России.
– Жаль, что в Питер не поехали, – сказал я, – я там учился, правда, заочно.
– Это ничего, что заочно. Все равно, ты уже – питерский. Вот я, дурак, никогда не искал легких путей. Я поступил на режиссера в нашу Академию искусств, а потом меня призвали в армию. Когда вернулся из армии, решил бросить учебу, но меня сразу же хотели определить на другую специальность. Один профессор советовал мне, чтобы я пошел учиться на журналиста, но я никого не послушал и уехал в Москву. И в Останкино работал, и на стройке. А сейчас, как видишь, за баранкой этого грузовика. Мои московские друзья, когда узнали, что я хочу сменить работу на эту, крутили пальцем у виска.
Прошло почти два года после того, как он принял решение радикально сменить род занятий. С тех пор разрывается между двумя параллельными мирами: унгенским, где он спокойно живет вместе с женой, и в пути за баранкой, наматывая тысячи километров – и добрых, и не очень.
Порой отклоняется от маршрута и заезжает к двум дочерям, которые обосновались в Кишиневе. Но долго в гостях не засиживается. «Терпеть не могу эти панельные коробки – то ли дело свой дом. Можно в любой момент выйти на улицу, подышать свежим воздухом».
На часах полночь. Мы проезжали мимо уже спящих молдавских деревень, освещая дорогу фарами дальнего света. Вскоре свернули в сторону Кэушень. Нам приходится объезжать Приднестровье, потому что непризнанная республика не пропускает через свою территорию молдавские грузовики с товаром – только порожняком.
Местность холмистая и тяжелый грузовик весом более 30-ти тонн с трудом берет такую высоту: «Давай, Павлуша, я знаю, что ты можешь. Не подведи, дорогой». «Павлуша» – прозвище его грузовика. По мнению Михаила, это самое подходящее имя. – Когда возвращаюсь после рейса в гараж, ребята спрашивают: «Как там Павлуша?». Понимаешь? Не я, а Павлуша их интересует!» – добавил Михаил.
По кэушенской объездной несмотря на пустую трассу и ночь мы едем, не превышая скорости. Однажды он мчался по этой же трассе ночью и, не сбавляя скорость, заехал в село. На дорогу выскочил маленький щенок. Михаил резко ударил по тормозам, вывернул руль вправо, ушел на обочину, да так ушел, что чуть не перевернул прицеп. В зеркале заднего вида увидел, как на дорогу следом за щенком выбежала собака – его мама – и за шкирку потащила щенка обратно на обочину. «Больше я так не гоняю по селам, – добавил Михаил. – Хоть собака, а мама есть мама».
Ближе к двум часам ночи граница уже недалеко, а на трассе только грузовики. Догнав последний в колонне, мы ее замкнули. Из-за дальнего холма струился очень густой туман. Видимость не более 30 метров.
Чтобы мое присутствие в грузовике не вызвало подозрение многочисленных пограничников и таможенников, с которыми нам предстояло пересечься, у нас была легенда – я ученик, который едет в Россию посмотреть маршрут.
И молдавский КПП «Tudora», и украинский «Старокозаче» мы проходим очень быстро – часа за два. В 4 часа утра мы въехали в Украину. Обочина дороги у границы была похожа на стихийный паркинг для грузовиков. Не меньше 10 большегрузов решили перекантоваться здесь до утра и мы последовали их примеру.
Пока я вскарабкивался на верхнюю полку почти как в плацкартных вагонах, Михаил принял роковое решение и отключит двигатель рефрижератора, тарахтенье которого невозможно выносить.
В кабине воцарилась тишина.
.
.
День первый
Колыбельная
Подъем в 9:30 утра. Первое, что чувствуешь, выйдя из кабины, это морской воздух. Море в этом месте совсем близко. Менее ста километров до побережья. Мы окружены равниной со всех сторон и по этой равнине расстилается утренняя дымка.
Перед тем как тронуться с места, Михаил заводит холодильник в прицепе – безуспешно. По неизвестной причине он перестал заводиться. Через полчаса тщетных попыток завести его Михаил решает ехать дальше. У нас две трети суток, чтобы запустить холодильник, иначе температура поднимется до недопустимой отметки и 20 тонн мяса могут испортиться.
Между границей с Молдовой и Одессой на левом берегу Днестра есть село Маяки, которое удивляет изобилием магазинов, забегаловок, придорожных кафе и других элементов дорожной жизни. В центре села вместо площади – стоянка для дальнобойщиков.
Михаил решил заглянуть в аптеку и парикмахерскую. В аптеку. «Всему виной сигареты и эта погода», – пробормотал Михаил. Парикмахерская в Маяках – его любимая. Это небольшое помещение на втором этаже коммерческого центра. Если ему нужно постричься в дороге, то только в ней.
С парикмахершей он делится последними новостями. Она быстро делает «так же, только короче». Он стреляет шутки, а она желает счастливого пути.
Вдоль главной улицы стоят то тут, то там магазины с автозапчастями. Михаил пытается найти кабель для аккумулятора, но нужного нет ни в одном из магазинов. Кабель нужен, чтобы зарядить аккумулятор в холодильнике. Пока что севший аккумулятор – единственная гипотеза о том, почему холодильник не работает.
Мы трогаемся дальше. Впереди нас ждет Одесса, а точнее, «два столба», как называют местные жители транспортную развязку на въезде в город. А сразу же за ними пункт Транспортной инспекции Украины (Укртрансбезпека).
В каждом грузовике есть устройство, представляющее собой своего рода бортовой компьютер с метрическими показателями скорости, времени в движении, времени в простое и прочим. Именно эти сведения особенно интересуют украинских инспекторов. Водители грузовиков однако предпочитают не усложнять себе жизнь. Даже если знают, что у них все в порядке, они умышленно «забывают» купюру достоинством 200 гривен (около 130 леев – прим. ред.) среди документов в качестве гарантии, что смогут быстро продолжить свой путь.
Не без злости на них Михаил трогается дальше. Между «двумя столбами» и «Клеверным мостом» порядка 4 километров, затем начинается трасса «Одесса – Киев». Это 460 километров трассы без поворотов, городов или других населенных пунктов. Две полосы в одну сторону, две в другую и тысячи, десятки тысяч встречных фар.
Эта магистраль делит Украину почти точно пополам. Когда едешь без поворотов, не снижая скорости, быстро теряешь ощущение пространства. Пройденное расстояние можно осознать, только взглянув на указатели до Киева: «Київ 380», «Київ 250», «Київ 145».
Через полтора часа после выезда из Одессы мы делаем остановку. На протяжении всей трассы есть широкие участки обочины, где можно припарковать грузовик. Местные жители пользуются этим и продают в таких «карманах» все – от пирожков и кофе до автозапчастей.
На нашей площадке три женщины торгуют едой и разной мелочевкой. Раз уж мы в Украине, Михаил покупает два килограмма сала, крепкий кофе и пирожки на первое время. Сало прячет в холодильник – это стратегический запас, а пирожки – на сейчас.
Разобравшись с провизией, Михаил принимается осматривать двигатель рефрижератора. Он признается, что с ним редко имел дело, поэтому не знает, как решить эту проблему. Бортовой компьютер жалуется на низкий вольтаж аккумулятора.
Позади нашей фуры легковушка «копейка». Водитель подошел к нам и начал следить за действиями Михаила.
– Вы водитель? – Михаил прерывает молчание, спрашивая человека из «копейки».
– Так, але у мене маленька машина (говорит на украинском – прим. ред.)
– У вас случайно не найдется кабель для аккумулятора?
Уже вдвоем они пытались вдохнуть жизнь в холодильник и снова безрезультатно. Михаил с досады сказал что-то на румынском и мужчина его подхватил. Они перешли на румынский, посетовали на положение дел на общей родине, потому что «села исчезают, поля не обработаны, молодежь уезжает».
Когда-то этот мужчина жил в Теленешть и работал на автобусе «Кишинев –Воронеж». В конце 80-х женился на украинке и переехал в Украину.
Он смотрел на нас как на старых знакомых, которых знал когда-то, но потом потерял из вида. «Drum bun!». Его пожелание – доброе напутствие, чтобы продолжить путь.
Наматывая километры один за другим, мы и не заметили, как на дорогу опустились сумерки, окрашивая все поверхности в оранжевый цвет, а за сумерками настала ночь.
К 18 часам мы уже ближе к Киеву, чем к Одессе. У придорожного кафе в Белой Церкви образовалась стихийная стоянка, на которую Михаил возлагал надежды. Он думал, что хотя бы один из дальнобойщиков, находившихся там, разбирается в рефрижераторах.
Припарковавшись, мы сразу же встретили нашего соотечественника. Он доложил, что на стоянке ни одного «рефа» нет, а значит, и специалиста, скорее всего, тоже нет. Наш соотечественник поделился кабелем, чтобы мы смогли попробовать подключить аккумулятор от тягача к рефрижератору.
Закрыв кабину на ключ, я с фонариком в руках, а Михаил – с кабелем для аккумулятора оказались под 20-ти тонным прицепом. Почти на ощупь стали подключать провода. Попытка не увенчалась успехом и мы отправились в кафе ужинать. Это была наша первая за весь день настоящая трапеза.
Придорожные кафе все на один лад. В помещении ничего примечательного. Все в интерьере говорит о том, что ты здесь по необходимости, а не из-за желания. Неубранные столы, не самые удобные стулья. Поднимает настроение лишь картина. На ней конь с улыбкой в 32 зуба смотрит на посетителей, а рядом с ним – указатель на Киев и Одессу.
Михаила этот конь не успокаивает. Его лукавая улыбка скрывает волнение. Еще чуть-чуть и температура в холодильнике будет слишком высокой. Вкусная солянка немного успокаивает.
Киев начинается плавно. Южный въезд до боли напоминает участок от Орхей до Кишинева: такие же автомастерские, заправки, склады и придорожные кафе. Объездной на этом участке Киева нет и мы въезжаем в микрорайон Теремки. Промчавшись мимо одноименной станции метро, сворачиваем направо по черниговскому направлению. На Южном мосту через Днепр равняемся с быстрым вагоном метро.
«Знаешь, я столько раз проезжал через Киев, а ни разу по нему пешком не гулял», – подытожил Михаил с сожалением в голосе.
Выискивая нужный поворот налево, доезжаем до международного аэропорта «Борисполь». Недавно нормальную дорогу распотрошили ремонтники и нам пришлось пробираться через Богом забытую, узкую дорогу ведущую в сторону города Бровары к востоку от Киева, где у нас запланирована остановка:
«Летом я не знал о ремонте дороги и попал в пробку. Эти несчастные километры я ехал полдня. 30 метров едешь, полчаса стоишь».
К 10-ти часам вечера мы на стоянке в Броварах и на сегодня наш путь закончен. Охранник не обрадовался, когда увидел нас на «рефе», потому что «рефы» шумят всю ночь и мешают спать. Несмотря на это охранник рассказал Михаилу, что сейчас очень много турок на «рефах», и, возможно они помогут.
Михаил просил у них помощи, но «они укуренные кажется, вялые, не понимают, что я от них хочу». Нам помог украинец. Украинский водитель что-то покрутил в блоке управления холодильником и тот завелся. В чем было дело и как это исправить в будущем, Михаил так и не понял.
У Михаила травма ноги. Когда ее получил, уже сам не помнит. Он принялся ее обрабатывать, после чего заварил лапшу быстрого приготовления, завел будильник и сразу лег спать: «Встаем в 2 ночи, чтобы доехать до границы пораньше. Эту границу тяжело будет пройти».
Спокойный, почти не заметный осенний ночной дождь барабанил по лобовому стеклу и крыше. После того, как мы целый день гнали через пол-Украины в состоянии стресса из-за рефрижератора, его рычание было для нас словно колыбельная.
.
.
День второй
Инспекторы
В 5:45 еще темно. Я слышу, как Михаил копошится в своих вещах, сидя за рулем: «Решил, что лучше выспаться. Почувствовал дикую усталость, а впереди плохая дорога, нужно не засыпать за рулем», – объясняет водитель, почему мы не двинулись в путь в 2:00, как он задумал накануне.
Нас ждет последний участок пути по Украине: от Бровар до МАПП «Гремяч». Это 300 километров, из которых 200 – через заброшенные деревни Черниговской области по убитой временем дороге среди лесов и бескрайних полей. Есть и второй путь – через МАПП «Троебортное», но Михаил предполагает, что там будет слишком большая очередь на границе, да и «не люблю я через Троебортное – ехать 300 км без поворотов скучно».
В 6 утра мы трогаемся с места. Проезжая по стоянке, я заметил, что она заметно опустела. Большинство уехало еще ночью.
Ночной дождь не перестал лить. Бесшумные капли играли в «догонялки» на лобовом стекле, когда мы набирали скорость по дороге в сторону Чернигова. По киевскому радио новостная сводка: «В Україні збільшилася кількість трудових мігрантів на 40%, в порівнянні з попереднім роком. Основними країнами міграції, як і раніше залишаються Польща, Угорщина і Німеччина».
Грустные новости страны-соседки раздражают Михаила и он включает свой любимый диск. Около полтора десятка «блатных» песен про тайгу и лесоповал, зону и бандитов из Челябинска.
Почему дальнобойщики слушают такую музыку? Я всю жизнь задавал себе этот вопрос. За всех ответить не удастся, но Михаилу такие песни тоже не нравятся. Просто на середине диска начинаются хорошие песни про обычную жизнь, но он не знает, как переключать треки.
Мы мчимся мимо указателя на Чернобыль, проезжаем Чернигов по объездной и попадаем на дорожную полицию. Нет никакого смысла доказывать, что ты прав и ничего не нарушил. Гривны в документы и вопрос решен.
Если до Чернигова была широкая дорога, похожая на автобан, то после Чернигова мы выехали на провинциальную, узкую дорогу, на обочине которой живут-поживают маленькие города, где жизнь теплится только вдоль главной улицы.
В одном из городков, в Березне, мы делаем остановку. На часах около 9 утра. Я впервые выхожу из кабины и сразу чувствую, что это уже не Молдова, не Одесса – мы на севере и мои кости пронизывает холод.
Двойной эспрессо, беглый осмотр грузовика и прицепа – мало ли какая поломка, а мы ее не заметили, и можно трогаться в путь. Михаил меняет пару тысяч российских рублей на украинские гривны: «на всякий случай».
Чем ближе к границе, тем чаще попадаются деревни с покосившимися, заброшенными домами. Михаил закуривает сигарету, вытряхивая пепел в приоткрытое окно, смотрит направо и видит эти дома:
«Смотрю на эти заброшенные села и не понимаю, чего людям не хватает? Живешь себе на природе, подальше от цивилизации – красота. Я бы хотел так жить. Нет, конечно, не прям совсем отшельником. Хотелось бы жить поближе к природе, но иметь машину, чтобы если что, добраться куда нужно. Потому что без машины, получается, ты отрезан от внешнего мира. А человеку нужен человек, другие люди. Нужно общаться. Когда общаешься и жить легче, и можно чем-то заниматься – появляется цель. Когда есть цель, жизнь продолжается».
У «Павлуши» очень жесткая подвеска. Всем телом чувствуешь каждый бугорок на этой дороге, каждую ямку и выбоину. Все полотно усеяно воронками и лишь очень редкие участки хорошего асфальта позволяют разогнаться аж до 60 километров в час.
Эта трасса пугает Михаила. В ней, несомненно, есть свои плюсы – как минимум красивые пейзажи за окном, но застрять в такой глуши точно не хочется: «Страшно. Однажды ехал по ней зимой. С таможни выпустили только ночью. Еду кругом ни души, ни машины. Только сугробы по краям. А вдруг поломка какая-то? Так и сутки можно тут проторчать – некому помочь. Пустынная дорога».
Когда до границы оставалось километров 30, на обочине стали появляться знаки, предупреждающие, что это приграничная территория. Из динамиков льется пение Вакарчука: «І все буде добре Для кожного з нас/ І все буде добре/ Настане наш час!»
«Твою мать! Ты видишь это?»
Впереди плавный поворот и поле с обеих сторон обрывается лесом. Из-за деревьев торчит шпиль вышки, а на трассе виднеется прицеп грузовика. И не одного. Через пару минут мы остановились – граница. Мы замкнули колонну грузовиков и стали четырнадцатыми.
Лишь спустя три часа, когда мы впервые тронулись с места, я понял, почему Михаил выругался.
Обязательный атрибут любой границы и этой в том числе – придорожное кафе. Когда на границе большая очередь и дальнобойщики ждут днями, это кафе – центр их дорожной жизни.
Михаил в очереди замечает знакомый грузовик – это Митька. С ним познакомился, когда летом простоял в очереди три дня. Они здороваются, словно друзья детства, которые не видели друг друга сто лет.
Михаил с широченной улыбкой на лице угощает его кофе. У кафе они курят, делятся новостями и наблюдениями. «Кофе без сигареты, словно поцелуй через стекло», – заявляет Митька. Михаил одобрительно кивает.
Время остановилось. Двигаясь раз в три часа, можно было сойти с ума от скуки. Из-за хмурой погоды и легкого дождя ночь опустилась незаметно, очень плавно. На вышке КПП загорелся прожектор, освещая территорию вместо луны.
Михаил прибрался в грузовике – пропылесосил салон, протер лобовое стекло и принялся решать кроссворд. «Знаешь, я очень люблю такую погоду. В такую погоду очень хорошо сидеть дома, читать книгу и поддерживать огонь зажженным. Не имеет значение, открытый огонь или закрытый, т. е. костер или печь. Мне нравится треск дров, я люблю читать под него».
Дома у Михаила богатая библиотека. «Я не люблю говорить, что какой-то писатель лучше, а какой-то хуже. Искусство это вопрос вкусовщины».
Грузовик впереди завелся и озарил нас красным огнем фар. Мы двигаемся с места. Проезжаем мимо шлагбаума:
– Сейчас начнется – этому дай, тому дай.
– А если не давать, что тогда?
– Они будут медленно работать. Буду проверять каждую мелочь. Такие проблемы тебе не нужны. Украинцы хоть и берут, но берут конкретную таксу. Россияне же сдачи не возвращают. Сколько дашь, столько и возьмут. Главное, чтобы не меньше положенного.
Открывается дверь и на меня из ночи смотрят четыре глаза – пограничник с выглядывающим автоматом Калашникова за плечами и собака. Пограничник замечает у меня сумку с камерой и начинаются вопросы: «Что именно вы снимали на территории Украины?»
Просмотрев на камере почти 700 фотографий с дорогой, пейзажами и Михаилом, пограничник пожал плечами и ушел.
Границу мы прошли гладко, но из-за моего подозрительно вида Михаилу пришлось и за меня заплатить деньги: «Ты их нервировал».
После таможенного контроля украинцев нас припарковали прямо у шлагбаума у выезда на нейтральную территорию. У шлагбаума мы простояли два часа. В 23:35 мы трогаемся и выезжаем на нейтральную территорию. На этой границе она короткая – всего метров 300. Мы сразу же попадаем в другой часовой пояс и время ускользает дальше на час.
Со стороны России периодически проезжают грузовики с турецкими номерами. Мы стоим на месте. Дождь прекратился, на землю опустился туман, который слегка скрыл и российское КПП, и украинское. Мы стоим посреди «нигде».
После полутора десятка часов в очереди понимаешь, что это уже почти финиш. Всего через пару дней мы будем в Москве.
«Я очень много лет проработал в Москве. В основном на стройке. Я видел этот город с изнанки и я хочу сказать, что мне в основном везло. Мне предлагали квартиру, бесплатно, в самой Москве. Говорили: «Бери жену, дочерей, переезжай». Я отказался. Предлагали второй раз – тоже квартиру бесплатно. Я отказался еще раз.
Я столько лет прожил в Москве, но так и не стал там своим. У меня там очень много хороших друзей, с которыми я и сейчас поддерживаю хорошие отношения, но, я все равно был молдаванином, и остался им до сих пор.
А ведь Москва чуть не взяла меня в плен. Как только я это почувствовал, я стал показывать свои рожки, ей это не понравилось, и она меня выплюнула. Я уехал и сейчас живу в Унгенах, точнее, недалеко от них, и ничуть не жалею об этом».
Спустя еще два часа загорается зеленый свет для нас и мы заезжаем под специальный навес на МАПП «Погар». Михаил прошел через контроль раньше меня. «Все в порядке? Давай быстро в кабину и не высовывайся». Я так и поступил.
Пограничники с оружием осмотрели нашу кабину. Не увидев ничего подозрительного (сумку с фотоаппаратом я заранее позаботился припрятать), они перешли к делу:
– Ну что, командир, по-быстрому или как? У нас немного подорожало.
– По-быстрому, конечно. Сейчас и вам, и к тому господину зайду. Не переживайте.
Бегать по КПП с фотоаппаратом или даже без него я не могу. Я засыпаю. Пока я спал, мы прошли и сканер, и ветеринара, и техника, и других инспекторов.
.
.
День третий
Короткие гудки
Проснулся, когда мы подскочили на «лежачем полицейском», проезжая последний шлагбаум на выходе из российской границы.
– Мы едем!
– Так быстро? Сколько сейчас времени?
– 4:30. Да, так быстро. Ты не представляешь, сколько пришлось дать, но нас пропустили быстро.
Сейчас нам нужно очень срочно найти заправку. Солярки оставалось километров на 100. В Украине дизель слишком дорогой, в Молдове, по словам Михаила, он не качественный, поэтому Украину обычно проскакивают еще на молдавском топливе, а первая заправка только в России. На заправке же есть терминалы, в которых каждый водитель обязан внести плату за ПЛАТОН (российский дорожный налог для большегрузных машин).
Мы наматываем свои первые километры по Брянской области. Темно, а до рассвета еще пара часов. На дороге ни души и мы одни несемся на нашем «Павлуше» с молдавскими номерами.
Федеральные трассы в России очень хорошие. После Украины даже непривычно, что можно ехать, не подскакивая на каждой ямке.
Чем ближе заправка в границе, тем выше стоимость на топливо, поэтому первые заправки мы пролетаем, не сбавляя хода. Через 20 километров мы, наконец-то, останавливаемся. Михаил заправляет полный бак, вносит 7 тысяч рублей на лицевой счет ПЛАТОНа и мы мчимся дальше.
Чем глубже в Брянскую область мы погружаемся, тем более оживленным становится движение на трассе. Нам ехать 120 километров до Клинцов – города, в котором предстоит пройти «растаможку». На границе лишь поверхностно осматривают груз. Вскрывают пломбу и проверяют очень тщательно именно на «растаможке». Мы надеемся пройти ее сегодня и выдвинуться в сторону Москвы.
Промзона, железнодорожные переезды, вокзал, тюрьма с тройным периметром – пейзажи Клинцов.
Таможня находится в 10 километров от города – за лесом и промзоной. Это большая территория с высоким забором с колючей проволокой, на которой расположено несколько ангаров, площадок для грузовиков, два административных здания, здание с туалетом, душем и кафе. На этой территории не ловят телефоны.
Внутри полтора десятка таможенников в камуфляже и полсотни водителей из СНГ и дальнего зарубежья. Все на нервах – кто-то стоит тут уже несколько дней, у кого-то сроки горят.
Мы припарковались у еще одной молдавской фуры. Михаил выскочил из кабины. Я же, понимая, что мое присутствие тут слишком подозрительно, решаю не высовываться. К этому времени моя простуда перетекла во что-то серьезнее. Уставший, обессиленный я решил лечь спать.
Через час дверь кабины открывается, а Михаил радостным, звонким голосом чуть ли не кричит: «Все замечательно! Я думаю, мы скоро пройдем!». Через полчаса Михаил снова меня будит: «Мне только что сообщили, что они собираются разгружать весь груз, осматривать и загружать снова. Это будет только завтра. Нас задерживают на сутки».
Я заволновался. Боюсь, не выдержу еще день без лекарств, поэтому решаю отправиться вперед, остаться у знакомого в Москве и подлечиться, а между тем Михаил закончит «растаможку». В любом случае 20 тонн мяса нужно было доставить в подмосковный город Клин. Я бы его подождал в указанном месте на МКАДе и мы бы отправились дальше. Потом, груженные сгущенкой из Воронежа, мы бы вернулись в Кишинев. По крайней мере, мы так договорились.
Михаил договорился с товарищем, который как раз покидает территорию таможни, что тот отвезет меня на вокзал в Клинцы. Покупаю билет, а на следующее утро выхожу на Киевском вокзале в Москве. Созвонился с Михаилом, тот сказал, что пока он на месте и дело особо не движется. Условились, что буду ждать его в Москве, и он сам меня наберет, когда выйдет из Клинцов.
Три дня жду звонка от Михаила, но напрасно. Все мои попытки позвонить заканчиваются короткими гудками в трубке. Михаил столько времени не дает о себе знать, поэтому сажусь в рейсовый автобус «Москва-Кишинев» и возвращаюсь в Молдову.
.
.
День X
«Такие дела»
В Молдове я предпринял еще несколько попыток с ним связаться, но они оказались такими же тщетными.
Прошло чуть больше месяца после поездки, за которую я намотал 1.200 из свыше 3.800 намеченных километров, но Михаил так и не позвонил. И вдруг однажды раздался звонок от него.
«Привет! Как ты? Я снова в Россию еду, не хочешь со мной? Ха-ха! Тогда в Клинцах я проторчал 5 дней. Они не нашли всего-навсего одну печать на одной тушке и решили весь груз вернуть обратно в Молдову. Я так и не попал в Клин, не попал в Воронеж. И такое бывает. Такие дела».