Лилиана БотнарюкСветлана стала страшиться смерти, когда заразилась инфекцией COVID-19.
Марию охватила депрессия, когда из-за пандемии она лишилась возможности поработать в США.
Михай задался вопросом: «А вдруг я завтра не проснусь?».
.
Тревожность, страх, панические атаки, депрессия, профессиональное выгорание, посттравматический шок в дальнейшем – вот лишь несколько последствий пандемии, карантина или ограничения взаимодействия между людьми, предупреждают авторы исследования, опубликованного Национальным центром биотехнологической информации Национальной медицинской библиотеки Соединенных Штатов.
.
*
23 июня, когда Светлана, работающая врачом-терапевтом в Отделении пневмологии столичной больницы «Святая Троица», узнала, что заболела коронавирусом, сердце у нее затрепетало так быстро, что его удары женщина ощущала буквально в горле. Дыхание участилось и она чувствовала, что задыхается. У 60-летнего медработника, которая страдает повышенным артериальным давлением и избыточным весом, началась паническая атака. Она чувствовала угрозу, боялась потерять контроль и страшилась смерти.
«Из-за COVID в дыхательной системе образуются микротромбозы, а в случае тучной пациентки это чревато еще бóльшим риском. Я по натуре своей сильный человек, не страдаю депрессией, тревожностью, но при таких обстоятельствах было очень сложно. Пришлось прибегнуть к медикаментозному лечению – иначе я бы не справилась. Мы, врачи, думаем о самом худшем».
Кроме пневмонии легких, жара, боли в горле, заложенного носа, слабости, усталости и обезвоживания Светлану постоянно мучил и необъяснимый страх. «Мне было очень сложно его контролировать».
Нечто подобное она ощутила и за пару дней до этого, а именно 18 июня, когда узнала, что ее коллега скончался от COVID-19. «Моего пациента перевели из Отделения пневмологии в Отделение токсикологии и реанимации, а господин Константин Гросу его интубировал. Мы пообщались, он мне улыбнулся, мы подбадривали друг друга и… Когда я узнала, что через неделю он скончался, хотя буквально пару дней назад я говорила с ним, работала, то просто не могла прийти в себя. Я очень сильно переживала из-за этой новости. Это был необыкновенный врач, необыкновенный специалист, необыкновенный человек».
Панические атаки продлились недели три. Светлана жила одна, поэтому справляться с такими состояниями ей становилось все сложнее. Женщина изолировалась в квартире дочери еще в апреле, когда в больнице, где она работает, стали появляться первые пациенты, зараженные COVID-19. Светлана боялась подвергать опасности своего 60-летнего супруга. Они продолжали общаться каждый день по телефону. Муж оставлял ей у двери лекарства и продукты. И дочь, живущая в Абу-Даби, тоже общалась с ней как только выдавалась возможность.
«Во-первых, я просыпалась и засыпала, разговаривая с дочерью по телефону. Она постоянно просила звонить ей. Во время панических атак старалась говорить со мной, напоминала о прекрасных моментах из прошлого. Это мне помогало. Но помогали и коллеги по работе, которые очень строго за мной следили. Каждый день я «отчитывалась» перед подругой и коллегой о том, как себя чувствую. В случае чего коллега в любое время дня или ночи помогла бы с госпитализацией. Я и не ожидала подобной поддержки от коллег в такой ситуации. Люди, с которыми мы в больнице почти и не общались, звонили мне. Я даже не ожидала».
«Это естественные состояния человека», – утверждает председатель Общества психиатров, наркологов, психотерапевтов и клинических психологов Республики Молдова Жанна Кихай. «Во-первых, важно признавать, что и мы порой переживаем подобные эмоции и что они естественные. Но отрадно, что интенсивность беспокойства и тревожности можно снизить».
По словам психологов, в такие периоды необходимо как можно больше общаться с родственниками и близкими. «Важно понимать, что нам нужно контактировать, общаться, выходить «в люди». У нас есть потребность в том, чтобы нас спрашивали, как мы себя чувствуем», – поясняет психолог Анжелика Руссу. «Но мы можем все это заменить, можно общаться и онлайн, можно варить кофе и дома. В начале пандемии я ощутила некий сумбур в социальных сетях. Вначале люди не знали, что им делать и как быть, затем стали выкладывать посты о том, что они готовят, чем занимаются, а это помогало поддерживать позитивный настрой, ведь другие люди реагировали на это».
В начале пандемии более 100 психологов мобилизовались и по примеру Румынии стали на общественных началах оказывать людям эмоциональную поддержку по телефону. Анжелика Руссу тоже присоединилась к ним. По ее словам, с ней связывались люди, которым хотелось понять, что происходит с ними, как они могут контролировать свои мысли и тревожность.
Она объясняла им, что в этот период, когда пандемия изменила нашу повседневную жизнь, важно разделять вещи на те, которые мы можем контролировать, и те, которые нам не подконтрольны: «Мы можем контролировать, есть у нас маска, дезинфектант и перчатки, мы можем контролировать социальную дистанцию, если кто-то подходит, то делаешь шаг назад или обращаешь внимание этого человека, что он находится слишком близко от тебя. Соответственно, надо сосредоточиться на том, что мы можем контролировать. Кто-то справился, а кто-то почувствовал себя потерянным, сбитым с толку».
Светлана признает, что за пять месяцев пандемии, в течение которых число заразившихся COVID-19 неуклонно растет, а врачам приходится работать за троих, потому что многие их коллеги заболели, медработники просто на пределе сил. «Быть может, это и повлияло на заражение, ведь все это стрессовое состояние и… Трудно принимать решения насчет лечения, брать на себя ответственность. Протокол есть, но все пациенты разные. Когда заканчивается рабочий день, ты думаешь: «Все ли ты сделал для каждого пациента?».
Из-за возросшего объема работы, стресса, страха заразить домочадцев медработники могут столкнуться с так называемым профессиональным выгоранием – burnout. Это означает исчерпание физических сил и эмоциональных сил, потерю мотивации, такое состояние характеризуется снижением профессиональных результатов, появлением усталости и беспокойства, поясняет Андрей Ешану – психиатр на кафедре психиатрии Университета медицины и фармации им. Николае Тестемицану.
С начала пандемии 194 медработника обратились за психоэмоциональной поддержкой в действующие в стране центры психического здоровья. Данные на этот счет начали собирать по инициативе молдавско-швейцарского проекта «MENSANA».
«Поводом для обращений стали тревожность и страх заразить членов семьи или оказаться в изоляции. На втором месте – панические атаки, а на третьем –профессиональное выгорание. Возникают нарушение сна, переживания о семье, а в результате профессионального выгорания – нервозность, неудовлетворение на рабочем месте. В серьезных случаях снижается результативность и возможны ошибки в медицинской деятельности – врачебные ошибки», – уточняет сотрудник проекта «MENSANA» Андрей Ешану.
Чтобы предупредить профессиональное выгорание или преодолеть обусловленные пандемией состояния, психиатр рекомендует медработникам соблюдать режим сна, делать короткие перерывы – по крайней мере, через каждые два часа работы, придерживаться режима, способного помочь им расслабиться после работы: делать выбор в пользу здорового питания, заниматься спортом, смотреть фильмы, проводить как можно больше времени с дорогими людьми.
В течение шести недель один или два психолога обучали работников больниц, специализирующихся на лечении больных COVID-19, управлять своим психоэмоциональными перегрузками и поддерживать хороший уровень эмоционального здоровья. Подобные занятия проводились в рамках инициатив по воспитанию во имя психического здоровья, с которыми выступили проект «MENSANA» и Министерство здравоохранения.
Светлана не слышала об услугах психологов, да и не интересовалась ими, ведь больница, где она работает, не специализируется на лечении больных COVID-19. На работе женщина узнала, что может позвонить на «Зеленую линию» Минздрава, но не обращалась в эту службу. «Все время, когда была в глубокой депрессии, слушала музыку. Лучано Паваротти. Музыка мне помогала, она меня успокаивала».
На седьмой день после подтверждения диагноза COVID, дела ухудшились. «Дыхание было затруднено, я могла только переворачиваться на постели, до ванной доходила с трудом. Возникли нарушения работы желудочно-кишечного тракта. Такое чаще всего случается в качестве осложнения после лечения антибиотиками. У меня были сильные боли в животе. Часто ходишь в туалет, не спишь ночами».
На девятый день сатурация кислородом стала снижаться.
Дочь срочно прилетела домой. Светлана не могла ее обнять, хотя они до этого не виделись девять месяцев. Не обнимала они ни мужа – вот уже пять месяцев, не обнимала она вот уже четыре месяца ни 84-летнюю мать, которую видит только на экране телефона.
Международные исследования показывают, что во время объятий поднимается уровень окситоцина в теле, снижаются стресс, страхи и боль. Объятья помогают людям перестать чувствовать себя одинокими, придают им больше уверенности в себе, а в некоторых случаях снижается риск заболеваний.
В Отделение пневмологии, где работает Светлана, попадают и пациенты, вылечившиеся от COVID-19 и нуждающиеся в медицинской реабилитации, главным образом интубированные. Вот почему, по ее словам, психолог может не только предложить программу эмоциональной поддержки медработникам, но еще может оказать огромную поддержку этим пациентам.
«Они находятся в депрессивном состоянии, поэтому у них отсутствует мотивация делать респираторную гимнастику, заниматься той же кинетотерапией. Специалист приходит, показывает, но затем ты должен сам все это делать. Но у них мотивация «хромает» из-за психического состояния. Для пациента, который пережил нечто подобное, это не проходит бесследно. Изоляция одно, но они слышат все, что им говорят, они в курсе новостей, знают, что многие пациенты умирают, и страх присутствует».
В середине июля, как только стала чувствовать себя лучше, Светлана начала заниматься обязательной дыхательной гимнастикой. Это упражнения на глубокие вдохи и выдохи, помогающие легким восстановиться. Она поставила перед собой задачу вернуться на работу в отделение на 30 коек, где, бывает, проводит и по шесть часов одетой в защитный костюм, где возникающая жажда каждый раз становится источником стресса, ведь ей нужно полностью разоблачаться только для того, чтобы попить воды. Но к концу июля вновь ощутила боли в области живота. У нее опять начались проблемы с пищеварительным трактом и поднялась температура. Симптомы сохраняются уже дней пять и Светлану теперь охватил другой страх – что она не выздоровеет окончательно.
*
20-летняя Мария была в ярости, она сердилась, она была разочарована, когда из-за пандемии ей пришлось покинуть студенческий городок в Яссах, да еще лишилась возможности поработать летом в США. В течение года девушка танцевала на свадьбах, представлениях и концертах, чтобы собрать необходимые для этой поездки 1 500 долларов. Порой выходила из дому в 7 утра и возвращалась в 11 вечера. До 18 посещала занятия и семинары на факультете, а с 19 до 22 – была на репетициях.
«Я вложила деньги, которые сама же заработала. Мне было обидно. У меня все было тщательно распланировано: летом поеду в Америку, заработаю там денег, вернусь на следующий год и закончу факультет экономики и бизнес-администрирования; если у меня будут деньги, смогу поступить на другой факультет, заниматься хореографией, смогу начать жить одна, смогу оплачивать съемное жилье. Все мои планы пошли насмарку. Это были планы на 3 или 4 года вперед», – рассказывает Мария.
«У человека в жизни обычно есть цель и когда эта цель срывается, а ты не знаешь, что будет завтра, не можешь строить планы, у тебя пропадает энтузиазм, уровень дофамина падает», – объясняет психолог Еуджения Годорожа.
Больше всего Мария была разочарована тем, что она ничего не может контролировать. «Я такой человек, у которого все время ситуация была под контролем. Если что-то не получалось, я находила выход. А когда началась пандемия, поняла, что теперь у меня все не так как раньше. Ночью, бывало, я ревела буквально до икоты и не понимала, почему я так реагирую. Потом я поняла, что надо принять все это, что есть вещи, которые я не могу контролировать. И тогда я оставила все идти своим ходом».
Первый период, который пережила и Мария, было некое отрицание пандемии, объясняет Еуджения Годорожа состояния, с которыми сталкиваются молодые люди в этот период. «Обычная повседневная жизнь закончилась, идет своего рода борьба, а еще надежда на то, что: Вот еще 2-3 недели и все пройдет. Затем началось отчаяние: Все затягивается, значит, проблема серьезная. Не знаю, сколько это еще продлится, что будет дальше. Затем началась инерция: Делаем? Делаем! Не делаем? Не делаем. Сейчас они уже больше заботятся о выживании. Что делать? Они начинают все это принимать».
Хотя Мария чувствовала, что ей сложно, и не могла принять и понять, что уже ничего не изменится, тем не менее, она начала строить новые планы. «Сейчас уже рада, что в следующем году в университете мы будем учиться в режиме онлайн. Это даст мне возможность устроиться на работу и я смогу подстраивать свое расписание под график работы: если не смогу участвовать в семинаре со своей группой, пойду с другой. Я ищу работу по своей специальности».
После того, как Мария приняла изменения, обусловленные пандемией, ей пришлось привыкнуть сосуществовать круглосуточно со своей семьей. «Мать – преподаватель биологии и химии, она работает в двух школах, у нее занятия в режиме онлайн. Отец работает в частной фирме, ему разрешили работать из дому. Я студентка и у меня онлайновые занятия. Сестра учится в 12-ом классе, у нее тоже занятия онлайн. А еще у нас пятилетний брат и если никто из взрослых не находится рядом, чтобы чем-то его занять, то он сам себе находит занятия, а если находит, то это чревато последствиями. По утрам, когда каждый сидел за своим компьютером или с телефоном в руках, был огромный стресс, ведь мне нужна была тишина и каждому нужна была тишина».
Марии было сложно и потому, что они никуда из дому не выходили. Ездили только раз в неделю за продуктами в Яловень. Постоянное присутствие домочадцев все больше нагнетало. «Если кто-то шел на кухню, а в раковине стояла кружка, то могло случиться, что мы начинали ссориться из-за этой кружки. Ничего подобного у нас не происходило раньше, когда каждый был настолько занят и возвращался домой уставшим, что нас совсем не волновала грязная посуда – хватает ли сегодня сил вымыть ее или оставим на завтра».
Мария читала все больше о влиянии пандемии на взрослых. Она читала об этом и родителям, ведь они относятся к наиболее уязвимым. «Я им говорила, что когда закончится пандемия, первой в пять утра буду стоять в очередь в Кодру (имеется в виду Клиническая психиатрическая больница, расположенная в гор. Кодру (мун. Кишинев) – прим. ред.), ведь я больше не смогу выдержать. Но все прошло. Теперь все уже не так. Отец понемногу стал выходить на работу. А еще нас спасло то, что мы живем в доме на земле».
Как показывают исследования, отсутствие «живого» контакта с одноклассниками, друзьями и преподавателями, отсутствие личного пространства дома чреваты неблагоприятными психическими последствиями для детей и молодежи. А повседневные дела, домашние ограничения и страх перед инфекцией усугубляют нежелательные состояния.
Еще бóльшим стрессом для Марии послужит тот факт, что из-за малоподвижного образа жизни она стала все чаще чувствовать боли в спине и ноге. «Возникли боли в поясничном отделе спины и левой ноге. Врачи предполагали, что у меня может быть межпозвонковая грыжа, которая отдает болями в ноге. Потом я прошла обследования, прошла аппараты и выяснилось, что грыжи у меня нет. Возможно, у меня застарелый вирус, который сказывается на связках. Ждем результаты».
Она пыталась преодолеть все это, читая и открывая новое увлечение – письмо. Один из текстов, который Мария выложила и на Facebook, посвящен тому, как сильно ей не хватает дедушки, скончавшегося семь лет тому назад: «Дедушка Андрей был мне и отцом, и матерью. Когда я была маленькой, пытался укладывать меня спать в обед. Он засыпал, а я убегала. Он придумывал одновременно мне и сестре разные меню – жареную картошку мне и макароны с творогом сестре. Он первый проводил нас на танцы. Он присутствовал на всех представлениях в школе и в селе, он приходил на все утренники. Именно он меня никогда не наказывал».
*
Уже три недели Михай трудится с понедельника до понедельника с восьми утра до восьми вечера на автомойке, пытаясь заработать свои карманные деньги. В конце мая 22-летний юноша закончил столичный Колледж информатики. Он живет общежитской комнате, семья ему никак не помогает. Наоборот, из своей зарплаты в около 10 тыс. леев сам помогает и двум младшим братьям.
По его словам, пандемия на него никак не повлияла, не раздражали его ни онлайновые занятия, ни то, что во время чрезвычайного положения пришлось больше времени проводить дома, а на улицах было так мало людей как только в кино ему доводилось видеть.
Вначале нашей беседы Михай утверждал, что не верит в существование COVID-19. «Даже будь у меня контакты с людьми, я по сей день не боялся и совсем не боюсь, потому что совсем не верю. Не верю, что существует, и все. Причины тому есть. Я не слышал, чтобы заразился кто-то из родственников, друзей, знакомых», – объясняет Михай.
Отрицание факта существования вируса тоже результат стрессового состояния и попытка мозга защититься, поясняет психолог Еуджения Годорожа. «Молодые могут сказать: Я могу привести доводы о том, что коронавируса нет. При этом можно услышать, как они говорят порой: У меня, наверное, был коронавирус. Или, если повышается температура, звонят мне: Знаешь, у меня два дня подряд 37 с чем-то. Это значит, что проблема их волнует, страх есть, хотя они и говорят, что вируса не существует. На декларативном уровне они верят, что его не существует. Или говорят, что он есть, но не такой серьезный, и придерживаются теории заговора о том, что молодым он якобы не угрожает».
В середине июня, когда начал работать, Михай почувствовал, что заболела голова. И хотя он ставит под сомнение существование вируса, задается вопросом о том, а не заразился ли и он. «На улице был жарко, но мне было холодно, и прежде, чем выйти из дома, измеряю температуру. Было 37-38. У меня кружилась голова и я как будто был одурманен. У меня таких симптомов в жизни не было – чтобы я не мог сбить температуру таблетками. Я перепробовал очень много таблеток для простуды. Три дня не мог сбить температуру, а потом нашел порошок. И прошло».
А еще Михай увидел пост, выложенный мужчиной, у которого выявили COVID-19. У него были схожие симптомы. Хотя ему было плохо и у него в голове крутилось то «а вдруг я завтра утром не проснусь?», то возникала мысль вызвать «скорую», он так никуда и не позвонил. «Я думал, что если вызову, придется сделать тест и возможны варианты: карантин, 14 дней лечения. И когда я подумал об этой головной боли, сказал, что «нет». Буду пытаться сам и если пройдет, хорошо. В один из этих четырех дней я работал, кстати».
«На детей, которым до этого приходилось бороться самостоятельно, сейчас обрушилась и другая новость – они должны работать и самостоятельно выживать. Он не думает о коронавирусе, который нарушил его планы, а о том, что нечего есть, и надо что-то делать», – объясняет психолог Еуджения Годорожа.
Михай отказывается верить в растущее число зараженных. Он предполагает, что пандемия не настолько серьезная, впрочем, как и вирус: «Коронавирус есть, но, быть может, это лишь простуда, которую переживают все люди, у которых нет проблем со здоровьем».
*
14 марта из кабинета площадью 12 кв. м. Светлана оказалась изолированной в квартире с мужем, который работает в Институте скорой медицинской помощи и который в любой момент может заразиться, а также с двумя детьми школьного и дошкольного возраста – 12-ти и 5-ти лет.
Светлана – директор международного агентства в Республике Молдова. Ей приходилось не только проводить заседания, вести переговоры и общаться с высокопоставленными иностранцами, но еще и со всем справляться в одиночку в квартире, превращенной в офис.
«Я перехожу из одной комнаты в другую в зависимости от того, что я еще могу сделать. Если мне необходимо лучше сосредоточиться, тогда сижу в одной. Я стала супер-мега-функциональной. Если у меня заседание, где мне не нужно разговаривать и меня не видно, тогда чищу картошку и варю борщ на обед. Было так, что верх у меня состоял из офисной рубашки, а низ из шорт», – смеется она.
Вначале ее мучили состояния страха, паники и стресса: успеть приготовить еду, помочь дочери подключиться к онлайновым занятиям, быть эффективной на работе, пожалеть младшего сына, когда тот ударится и начинает плакать. «Если дочь включала Zoom для онлайновых занятий и что-то не понимала, я могла даже извиться и помочь ей включить. Или если у нее возникало недоразумение с братом, мне надо было все бросить и уладить проблему. Вначале было сложнее – пока войдешь в колею».
Состояния страха и паники усилились, когда ее знакомые оказались на больничной койке, а родственник даже скончался от COVID-19. «Первыми заразились родственники – еще в начале пандемии. Я очень переживала, мне очень хотелось, чтобы все у них обошлось. Но мне приходилось сохранять спокойствие, ведь они и сами переживали, нуждались в том, чтобы их успокоили и поддержали. Довелось пережить и смерть более дальнего родственника. Это сильно травмирует. Речь идет о враче. От него заразилась жена. У жены обошлось, но… Пришлось поддерживать и родственников. Самое страшное, что не можешь пойти на похороны, быть рядом с теми, кто остается. Это по-настоящему трагические моменты и быть рядом по телефону все-таки сложно».
Женщина звонила и писала им иногда даже ежедневно. Пыталась приободрить, просила потерпеть, рекомендовала пить больше жидкости и витамина C. «Надо почувствовать, когда человеку очень трудно и когда он не хочет общаться. Речь идет об искренности, о том, что тебе не все равно, и не настаивать слишком сильно. Я поддержала более 10 знакомых». Вместе с ними узнала, как реагирует организм в первые дни болезни, что очень важно следить за днями, когда «цитокины устраивают в организме настоящую бурю, пытаясь побороть болезнь».
Светлане пришлось сложнее во время чрезвычайного положения, когда они выходили из дома раз в неделю и шли за покупками. Они проветривали комнаты и проводили время на балконе. Когда число заразившихся стало неуклонно расти, Светлана поняла, что ей следует принять тот факт, что она уже не контролирует происходящее, поэтому надо научиться сосуществовать с пандемией.
Пока Светлана проводила заседание, дочь оставляла ей на столе записку, в которой спрашивала, где может найти продукты, надо ли сделать огонь тише или сильнее. «Девочка научилась готовить. Привыкла искать рецепты. Порой теребила меня, чтобы я посмотрела, что она приготовила. Если мне не надо выступать на заседании, то могу и совет дать. Они вместе с младшим братом строили планы: сейчас читаем, сейчас играем, сейчас рисуем и опять играем. Как они соблюдали план, это уже другой вопрос», – смеется наша собеседница.
И психологи рекомендуют придерживаться четко установленного распорядка во время пандемии. «Подростки не согласились со школьным режимом, они его не восприняли всерьез. Хотя они привыкли в 8 быть на занятиях и поднимать руку, тем не менее, дома в 8 они едва просыпались. Надо дать им что-то доставляющее удовольствие кроме занятий. Надо научить подрастающее поколение принимать некоторые вещи, хотя мы, люди, в целом сами их не очень-то принимаем. Если ты принял что-то, то уже по-другому строишь свои планы», – поясняет психолог Еуджения Годорожа.
Видеоруководства «Школа информированных родителей», разработанные проектом «MESANA» и Министерством просвещения, пришли на помощь родителям. В этих роликах родителям давали советы о том, как общаться с детьми в возрасте от 5 до 14 лет во время пандемии, как адаптироваться к физической дистанции, как контролировать тревожные состояния у детей и как поддерживать дома положительную атмосферу.
С июня, когда учебный год закончился, дети Светланы начали проводить по 2-3 недели у дедушки и бабушки в деревне. «Дети хотят и на море, и в горы, и в молл, но мы им сказали, что пока положение не улучшится, будем довольствоваться тем, что у нас есть. Мои дети идут на уступки, им как и взрослым тоже хочется, чтобы у родителей и у бабушки с дедушкой все было хорошо».
Примерно в этот же период агентство, в котором работает Светлана, организовала на глобальном уровне для всех своих сотрудников онлайновые курсы ментального тренинга (mindfulness). Вначале программа медитации, похожая на занятия йогой, была рассчитана для тех, кто считал, что переживает более сильные стрессовые состояния. «На нас наваливаются большие и мелкие заботы и постепенно они превращаются в настоящее бремя, ведь у тебя нет времени поразмыслить о том, что с тобой происходит, задуматься об определенных моментах. На тебя обрушивается волна и не ты ею управляешь, а она тобой. Это упражнение учит останавливаться, глубоко дышать и понимать, что ты хочешь и как ты хочешь. В принципе, это техники релаксации и заряжения энергией».
В середине июля Светлана вместе с мужем и двумя детьми побывали в Цыповском монастыре. «Это первый выход «в свет», не считая встреч с дедушкой и бабушкой и друзьями. Мы отправились в путь очень рано, чтобы избежать скопления людей. Мы почувствовали себя почти в отпуске. Для нас реки Днестр и Прут уже станут морем. А скалы в Цыпова станут для нас горами», – говорит она то ли в шутку, то ли в серьез.
Сейчас Светлана пытается наслаждаться тем, что у нее есть: смаковать кофе вместе с коллегами в пятницу утром в режиме онлайн и без никаких заседаний, восхищаться тем, как дочка готовит что-то по новому рецепту, умиляться энергии своего сына и просто-напросто принять тот факт, что она не может контролировать все.
«Когда думаю о врачах, работающих в тех костюмах, понимаю, что у меня просто нет права на что-то жаловаться. Очень многое познается и в сравнении. Я еще должна быть благодарна за то, как все сложилось для меня, для моего здоровья. Люди находятся в гораздо более сложном положении – и больные, и переживающие стресс, и те, кто заболел серьезными и очень серьезными формами, и врачи, находящиеся на передовой. Поэтому надо успокоиться и заниматься своим делом».
По словам психологов, последствия пандемии и изоляции будут проявляться и впоследствии, а число депрессивных нарушений, состояний тревожности и страха перед заражением может увеличиться. Необходимо осознать важность психического здоровья и обращаться за помощью к специалистам. Здесь вы можете найти список общинных центров психического здоровья, действующих по всей стране.
Иллюстрации: Диана Рошкован