Полина КупчаОна не дожила всего четыре дня до своего дня рождения. 12 октября 2019 года ей бы исполнилось 24 года. Умерла она «одинокой и уязвимой» на холодной больничной койке. Врачи не смогли ее спасти.
На следующий день ее доставили из морга в родное село. Привезли прямо на кладбище. Бренные 25 кг засыпали несколькими тоннами земли, а у изголовья установили железный крест с надписью «Парасковья…». Это была невеста из нашего репортажа «Горько!», который мы опубликовали ровно три года тому назад.
.
*
за пару часов до…
7 октября 2019 года день выдался пасмурным. Стоял туман. Было холодно. Время от времени моросил дождь. Гидрометеослужба объявила на следующие дни желтый код опасности заморозков.
Парасковья и ее мать Грета уже несколько недель находились в Кишиневском институте фтизиопневмологии им. Кирилла Драганюка, где лечились от туберкулеза. «Было холодно и в тот день мы не выходили на улицу», – с трудом припоминает женщина события тех дней.
Парасковья попросила яблоко. Затем захотела воды. Все было как обычно. Ничего необычного. Ни для матери, ни для дочери. Все как обычно – те же лекарства, тот же режим. «До того дня все было хорошо. Она очень внятно говорила. Мне и в голову не приходило, что она может умереть», – продолжает Грета свой рассказ, уставившись взглядом в никуда.
Но это «все было хорошо» означало для Парасковьи лишь затишье перед бурей. Примерно в 5 вечера в теле молодой женщины словно повернули ключ. «Все было хорошо» вдруг превратилось «в невыносимые мучения». Лекарства уже не могли унять охватившую ее тело боль.
К утру после белой и полной страдания ночи дочь знаком показала матери покинуть палату. Грета не хотела выходить.
«Твою мать! Выйди!», – вспылила Парасковья.
Растерявшись, Грета выскочила за дверь. «Я ходила туда-сюда по коридору и ждала. Но я не оставалась там долго и все же вернулась. И… она схватилась за розовую маечку и начала стягивать ее с себя. И открыла рот. И глубоко выдохнула. И все! Я даже не успела зажечь свечу», – всхлипывая, рассказывает женщина.
«Когда к нашим воротам пришли из примэрии в то утро и сообщили, что Паша умерла, я как раз убиралась. Я меня стал бить озноб. Паша умерла, а я с кем осталась?», – стенает ее старшая сестра Галина. Она замужем и у нее трое детей.
9 октября Парасковью доставили из морга в Кишиневе домой в родное село. «Привезли прямо на кладбище. Провожали ее человек 10, не больше», – говорит нам Екатерина. Она работает в этом населенном пункте медсестрой и как раз проходила мимо кладбища, когда хоронили молодую женщину.
Старшей сестре Парасковьи хотелось, чтобы похороны более пышными. Ее матери хотелось, чтобы Пашу хоронили в подвенечном платье. Но денег у них не было совсем, а Гицэ – муж покойной – не появлялся на горизонте уже несколько месяцев.
Тетушки и бабушка молодой женщины помогли деньгами, да продуктами для скромной погребальной церемонии.
«Очень замученной она была. Мы могли ее спасти. Все мы могли ее спасти», – резким голосом говорит бабушка Парасковьи.
.
*
за несколько месяцев до…
На дворе стояла ранняя весна, когда Галина навестила свою младшую сестру в селе Бештемак. Парасковья дремала на кровати. Она плохо себя чувствовала. Побои мужа, кашель, потливость, снижение веса и жар целыми днями не давали ей выйти из дома.
«Она еле на ногах стояла. Когда шла по дороге, держалась за заборы или же через каждые два шага ей надо было сесть», – описывают соседки Екатерина и Галина состояние молодой женщины.
«Брось его и поехали домой!», – воскликнула старшая сестра, которая пришла в ужас от вида Парасковьи. Но та спрятала лицо в одеяло и прошептала: «Нет. Я остаюсь пасти овец и ягнят с Гицэ».
Галина посмотрела на нее долгим взглядом. Она не поняла упорство младшей сестры, но и настаивать не стала. Парасковья часто не считалась с ее советами. «С чего бы это ей было следовать моему совету на этот раз?». Поручила младшую сестру заботам матери.
.
«Раз мы повенчаны, то у меня на нее полное право. И катись нахуй отсюда. Не вмешивайся. Что хочу, то и делаю с ней».
.
Грета чувствовала себя «батраком» в хозяйстве у Гицэ. Она заботилась не только о Парасковье, но также занималась огородом, свиньями и коровами. А еще консервировала овощи и стирала одежду. Работала поденщиком за гроши, которые тоже делила с молодыми. Если надо было, отправлялась вместо Гицэ пасти овец.
Сейчас женщина признается, что делала все это ради семьи дочери. Она думала, что ее старания смягчат зятя, который перестанет осыпать Парасковью тумаками, да бить ногами.
Но Гицэ именно это и выводило из себя – что делами по хозяйству занималась теща, которую он на дух не переносил, а не его благоверная, которая, как он подозревал, – еще та лентяйка и неумеха.
«В нее вселился страх. Как только увидит его, скрестит руки на груди и начинает дрожать. Если Гицэ принимался ее дубасить, стояла как истукан. Никуда не убегала. Ей уже было все равно, что с ней будет», – поведала нам исхудавшая и с осунувшимся лицом Грета.
Парасковья терпела унижения и побои мужа еще месяца три – до теплого майского вечера, когда в воздухе стоял дурманящий запах цветущей акации. Тогда Гицэ вернулся из овчарни, схватил ее за шиворот и бросил на кровать, стоящую посреди комнаты. Взял в руки лом и, «за нехуй» (без причины – прим. ред.), ударил пару раз по спине и ногам.
Молодая женщина не сопротивлялась. Только свалилась. Болезнь, название которой она не знала которую, кстати говоря, всерьез не воспринимала, лишила ее и последних сил.
– Гицэ, перестань! Я тебя очень прошу! – в отчаянии вмешалась Грета.
– Раз мы повенчаны, то у меня на нее полное право. И катись нахуй отсюда. Не вмешивайся. Что хочу, то и делаю с ней.
На следующий день женщины собрали несколько вещей и навсегда ушли от Гицэ. «Почему же ты раньше не забрала ее оттуда?», – спрашивает сегодня Галина свою мать и в ее голосе чувствует определенная ненависть.
В смущении мать опускает глаза. Медлит с ответом.
На некоторое время они обосновались у бабушки Парасковьи, то есть у матери Греты, которую тоже зовут Парасковья. Старушка испугалась состояния, в котором оказалась ее внучка. «Бить ломом по спине?! Разве это нормально? Это же какая боль!».
Женщины сообщили обо всем в полицию и подали жалобу на Гицэ. Это был первый случай, когда они проинформировал правоохранительные органы о его действиях.
«Иногда, когда видел их пасущими овец в поле, интересовался, не обижает ли их Гицэ, все ли у них хорошо. Они утверждали, что у них в семье все ладится», – утверждает Марин Кодряну – полицейский из села Бештемак, который занимался этим делом.
Он отвергает, что Гицэ бил свою жену ломом, и ссылается на то, что судебно-медицинская экспертиза не выявила даже ссадину. «У нее был ТБС, поэтому у нее болела спина. Не было никаких побоев – ничего», – утверждает лейтенант полиции.
Однако новый примар села Бештемак Василе Морару ставит под сомнение заключение судмедэксперта, которое полностью оправдывает Гицэ. «Этот врач был еще тот взяточником. У меня были проблемы с парнями, которые избили моего племянника, и тот врач сказал мне без обиняков: «Василе, я отношения с полицейскими не хочу портить», – как на духу рассказывает Василе Морару.
Мы не смогли выяснить мнение судмедэксперта насчет этого утверждения. «Он скончался в 2019 году».
От бабушки Парасковья и Грета перебрались в родительский дом, находившийся через два села. Состояние здоровья молодой женщины резко ухудшалось. Та больше лежала, а мать ухаживала за ней, пытаясь облегчить страдания, причиненные болезнью, которую они упорно отрицали. Нищета и бедственное положение, в котором обе находились, даже не позволяли им выйти со двора. «Кто мог, приносил им тарелку еды. У них даже денег не было. Ничего. Домой они вернулись летом, когда уже ничего не посадишь в огороде», – вспоминает соседка.
В больницу попали не по своей воле, а из-за угроз Екатерины, которая работает медсестрой в их родном селе. Она слышала, что молодую женщину сильно избили и что та чувствует себя очень плохо. Каждый день напоминала им зайти в медпункт в четверг, когда туда приходит и семейный врач. Медпункт, кстати, находился на расстоянии полукилометра.
Но безрезультатно. Тогда Екатерина, которую вывело из себя сопротивление женщин, прибегла к тяжелой артиллерии. «Если Паша умрет, я попаду в тюрьму за соучастие», – пригрозила медсестра матери молодой женщины.
На дворе стоял июль. Солнце пекло. Семейный врач Иван Викторович испугался, когда увидел ее в четверг на приеме. Паша была попросту обессиленная. Она держалась за мать. Врач ее взвесил. Молодая женщина весила 33 кг.
Он отправил их в гор. Леова на рентген легких. Но женщины еще неделю оставались дома – у них не было денег на поездку. В следующий четверг весы показывали уже 27 кг.
«Период госпитализации затянулся из-за того, что они всё отказывались. Пообещали поехать в Леова на рентген. Когда я приехал в следующий четверг, оказалось, что они так и не поехали. А причин – вагон и маленькая тележка. В больницу я доставил их на служебной машине. К сожалению, у Парасковии были и другие патологии кроме ТБС, это и ускорило ее кончину. То есть там не только ТБС был», – резюмирует семейный врач.
Из Леова женщин отправили в Кишинев. «Когда мы сдали анализы, врачи сказали мне прямо: «Пашу не спасти». Дочери я ничего не сказала. Не хотела ее огорчать. Снимки показали у нее белые легкие. Они были разъедены. В ней все тлело. Это из-за побоев. Он отбил ей легкие», – полагает Грета.
.
«Совсем обессилела Пашечка. Из дома ее вынесли на носилках. После этого еще месяц пролежала в больнице и умерла. Она превратилась в скелет, если вы учили анатомию».
.
Их дважды госпитализировали в Кишиневский институт фтизиопневмологии. В первый раз женщины оставались там всего пару дней, а затем сбежали. Сейчас Грета утверждает, что, на самом деле, они якобы поехали домой за одеялом и всем, что нужно было для их пребывания с дочерью в столичной больнице, но Екатерина, работающая медсестрой в их родном селе, предполагает, что их испугало лечение. «У них вроде болел желудок из-за того, что приходилось пить много таблеток. А как иначе! С ними не шутят».
Диана Кондрацки – врач-фтизиопневмолог и пресс-секретарь Кишиневского института фтизиопневмологии сказала нам, что «если у пациента возникает побочная реакция или рвота из-за лечения, то его не оставляют с такими симптомами на всем протяжении лечения, а изменяют схему».
Сбежав из больницы, они пробыли «на свободе» недели три. Медработники постоянно угрожали, а «скорая» незамедлительно приезжала каждый раз, когда у Паши, которая тем временем почти превратилась в живой труп, возникал жар.
«Я угрожала им. Они вызвали «скорую». Совсем обессилела Пашечка. Из дома ее вынесли на носилках. После этого еще месяц пролежала в больнице и умерла. Она превратилась в скелет, если вы учили анатомию. У нее даже мышц не было. Из-за ТБС человек словно высыхает. Иммунитет у нее был совсем никакой», – поясняет медсестра.
Все это время Гицэ не появлялся совсем. Ни в больнице, ни на похоронах. Он пас своих овец и ему было совсем невдомек, что всего в нескольких километрах от него женщина, которую он и сегодня уверяет, что любил, медленно уходила в мир иной.
«Мне никто не сообщил», – утверждает он низким голосом, глядя на овец, в то время как собака Герда признательно ластится у его ног.
.
*
за несколько лет до…
Дом и подворье Гицэ ожили и преобразились после того, как он женился на Парасковье. Торжество состоялось 22 января 2017 года. Свой союз они узаконили перед священником из соседнего села, обменявшись кольцами и священными обещаниями, а для родных устроили свадьбу, которую сыграли в селе Бештемак во дворе дома молодого чабана.
В скором времени молодожены купили несколько свиней, пару телят и дойную корову. Грета тоже перебралась к ним. По ее словам, чтобы помогать молодым.
Весной 2017 года женщины очистили огород от сорняков, вскопали его, посадили там разные овощи. «Арбузы, фасоль, помидоры. Мы сделали из огорода лялечьку (навели порядок – прим. ред.)». Купили они и несколько штук домашней птицы. Обновили дом, покрасив и побелив его.
«Паша больше времени проводила на овчарне. Помогала Гицэ пасти овец, а он где-то шлялся. Я тоже ходила пасти овец вместе с Пашей», – рассказывает ее мать.
На овчарне попойки да гулянки случались часто. По вечерам чабаны устраивали такие пирушки, что было слышно на всю округу, рассказывают соседки Анна и Лиза. На этих сабантуях стала присутствовать и Грета.
«А ты чего там делала? Почему не вырвала Пашу из того села?», – не унимается ее старшая дочь Галина. На каждый подобный вопрос 54-летняя женщина только пожимает худыми плечами.
«Гицэ пил и Паша тоже пила. Думаю, и мама пила. Там были и мужчины. Иначе не могу объяснить себе, почему она не уходила оттуда. Она – моя мать, я ее люблю, но уже не могу скрывать. Если бы мама вырвала Пашу из лап Гицэ, сегодня та была бы жива». Имя Гицэ она произносит яростно и с ненавистью в голосе – зятя она всегда недолюбливала.
Причиной побоев стали тусовки и супружеская неверность обоих, полагает Грета. «Он часто бил Пашу. Раздевал ее догола и бил прямо передо мной. И на овчарне тоже бил. Ремнем, ногами, кулаками. Гонял ее одетую только в лифчик и трусы, а она забиралась на стог сена. Все чабаны смеялись. Он кричал ей: «Шлюха, я тебя нашел на овчарне!».
Гицэ, по рассказам соседок, тоже не сахар. После смерти Парасковьи они заметили во дворе его новую сожительницу Надю – девушку, на которую чабан якобы давно заглядывается. «Гицэ продал корову и купил современный большой кассетник. С утра и до обеда музыка все орала. Думаю, сейчас они отдыхают», – рассказывает одна из соседок, показывая рукой на подворье молодого человека.
Дом чабана преобразился. Он уже выглядит не так, как зимой 2017 года, когда мы побывали в селе Бештемак для работы над репортажем «Горько!». Сейчас окна разбиты, досок в заборе стало меньше, а двор пустой и его явно не подметают. На веревке висит кое-что из видавшей виды одежды.
Гицэ редко приходит домой. Мы нашли его на холмах вокруг села Бештемак. Он пас овец и ягнят. Ему жаль, что теща вмешалась в его отношения с Парасковьей, и считает, что, не батрачь Грета у него дома, то они с женой бы жили по-другому.
«Я Пашу любил. Ее мать постоянно вмешивалась и забивала ей голову своими советами. Втроем ведь жить невозможно. Грета пила. И Паша тоже пила. В последнее время тащила вещи из хозяйства в обмен на выпивку. Я купил все, чтобы мы могли жить нормально. Но с ними оказалось невозможно создать хозяйство», – рассказывает Гицэ, потирая мозолистые, с содранной кожей ладони.
Почти признается, что поколачивал ее: «Ну, я мог ее, так сказать, «повоспитывать». «Она же ничего не делала, когда я оставлял ее на хозяйстве», – оправдывается мужчина.
В ответ на вопрос насчет своей новой пассии Нади, только смеется и показывает пальцем на несколько домов вокруг, мол, «смотри, сколько в этом селе Надь. У нас ничего серьезного».
В последний раз видел Парасковью весной 2019 года в тот самый теплый майский вечер, когда в воздухе стоял дурманящий запах цветущей акации. Когда вернулся домой, достал ремень и провел «легкую воспитательную работу» ее, мол, надоели ему по горло дурдом, который устроила его теща, и заброшенное хозяйство.
«Я ей сказал забрать свою мать и вдвоем уйти. Мне они вот так надоели. Это был наш последний день вместе. Я даже не знал, что она умерла. Узнал только позже», – продолжает Гицэ, щуря глаза и скрипя зубами.
Никто ничего не подозревал о неведомом, но заметном заболевании молодой женщины. Даже когда она еле ходила, никто не посоветовал ей пойти к врачу. Ни родственники, ни госслужащие.
«Парасковья ни разу не была у врача. Я позвала ее пару раз, но тогда она жила на овчарне. А Костю (начальника Гицэ – прим. ред.) я боюсь», – оправдывается медсестра из села Бештемак.
В таких случаях многое зависит от умелого вмешательства действующих лиц в сообществе, считает пресс-секретарь Института фтизиопневмологии Диана Кондрацки, раз в списках семейных врачей значатся и люди из так называемых групп риска, как ВИЧ-инфицированные, люди, страдающие сахарными диабетом, которые должны ежегодно проходить медосмотр и рентген легких.
«Существует еще и группа людей, требующих пристального мониторинга, которые приходят к семейному врачу для клинического осмотра и выявления малейших симптомов туберкулеза. Если они у тебя есть, идешь делать рентген, а если нет, то не идешь», – поясняет Диана Кондрацки.
По словам Дианы Кондрацки, в зависимости от сложности случая можно потребовать вмешательства примара, полицейского, психолога, социального ассистента или других специалистов.
«ТБС надо искать активно, чтобы выявить на начальной стадии. Вот почему кроме фтизиопневмологической службы действуют и местные социальные центры, которые занимаются именно этим: обсуждают, приводят, уводят».
Однако медсестра в селе Бештемак утверждает, что ей удалось отправить чабанов на рентгенологическое исследование легких только после вмешательства нового примара. Это случилось 15 ноября 2019 года – спустя пять месяцев после того, как Парасковья ушла от Гицэ, и спустя месяц после того, как она скончалась.
.
*
задолго до…
Паша родилась осеней ночью. На свет она появилась дома. Все произошло так быстро, что Грета поняла, что уже слишком поздно отправляться в роддом. «Родила ее в 4:20. Я позвала старую женщину, которая в этом разбирается, и она мне помогла», – улыбаясь, рассказывает мать.
Паша была спокойным ребенком, а мать уверяет, что постаралась привить дочери все навыки хорошей хозяйки. «Научила ее печь хлеб, шить, стрепать. Как и меня в свое время учила мама».
В школе в учебе она не блистала, зато блистала в церкви. «Голос у нее был словно у соловья», – вспоминает ее бабушка. «Батюшка их села Сэрэтень позвал Пашечку петь на клиросе – уж очень красивый голос у нее был».
Воспоминания старушки о Парасковии еще живы. Ей она запомнилась как совершенно бесстрашная и отчаянная. «К примеру, забиралась на дом устанавливать желоба. Я ей говорила: «Спустись, доча, ты ж сорвешься!». «Не боись», – весело отвечала она мне. Очень трудолюбивой она была»
Слишком короткую жизнь своей внучки относит за счет судьбы. «Мне не повезло и моим детям тоже не везло. Зря появляешься на свет. Очень замученной она была. Мы могли ее спасти. Все мы могли ее спасти», – махнула узловатыми руками старуха, которой все уже опостылело.