Lina VdovîiКогда я была маленькой, между Стрэшень и Кишиневом курсировал только один вид общественного транспорта – поезд. Мама, папа, я и моя младшая сестра заходили утром в вагон, переполненный людьми, и за тот час, сколько длился путь до столицы, я устраивала настоящий фестиваль песен, стихов, загадок и многих других вещей, которые успела усвоить на уроках театрального мастерства. Я забиралась на деревянную скамью и начинала свое представление, даже не дожидаясь приглашения. Мне хотелось стать актрисой, а скамья в плацкартном вагоне была для меня идеальной сценой.
Родителей распирала гордость, пассажиры аплодировали, а я успевала собрать за свое представление целый подол яблок и конфет. Что ни говори, а для меня путь до Кишинева был прекрасным словно праздник.
Затем мы стали ездить на «маршрутке». Не помню, когда и почему, но не только мы ездили на «маршрутке». Хотя поезд – самый дешевый вид общественного транспорта, наши сограждане избегают его как черт ладана и предпочитают тесниться в микроавтобусе с засаленными сиденьями, грязными окнами и обиженными на жизнь водителями.
Я вспомнила о своих детских шоу в вагоне, когда мне довелось несколько раз путешествовать на поезде. На международных рейсах мне встретились одинокие люди, у которых работа в Москве, а семья – на родине. На местных рейсах я увидела полупустые вагоны, работников «железной дороги Молдовы» (ЖДМ), унионистов, двух влюбленных и преподавателя вуза, уверенного, что власти хотят избавиться от него.
От пассажиров я узнала не только о неминуемом банкротстве ЖДМ, но и получила представление о сегодняшней Молдове – маленькой, обнищавшей, наивной и немного сумасшедшей стране.
.
Москва-Кишинев
Нужник в доме
Март 2018 года, Киевский вокзал, Москва, Российская Федерация. Вокруг поезда, курсирующего по маршруту Москва-Кишинев, царит настоящее столпотворение. На перроне множество измученных, увешанных сумками пассажиров. Они выстроились в очередь у лестницы вагона, показывают свой билет кондукторше, затем заходят внутрь. В скором времени вагон набивается битком. Вокруг нас ни одного свободного места.
Кондукторша Света – светловолосая женщина в синей форме и красном берете. Она словно сошла из советских фильмов. Работает вместе со своим мужем. Это усатый, широкоплечий и острый на язык мужчина. Показывает наши места и мы поражаемся чистоте российского поезда. Стены в вагоне белые, а полки обиты коричневой кожей. Нам выдают шерстяные одеяла в зеленую клетку. Постельное белье накрахмалено по всем правилам.
До 1989 года Света работала воспитателем в младших группах для детей в возрасте 3-4 лет. «Зарабатывала я мало. К тому же, мне действительно хотелось путешествовать, увидеть Дальний Восток», – поведала нам собеседница. Таким образом, она устроилась на ОАО «Российские железные дороги» и лет десять работала на маршруте «Москва-Владивосток».
Затем, после того, как родила двух дочек, ей надоело отсутствовать дома неделями, поэтому перешла работать на других рейсах – «Москва-Черновцы» и «Москва-София». В 2014 году с началом боевых действий в Украине эти два российских поезда перестали курсировать, поэтому у нее остался всего один вариант – «кишиневский поезд». «По правде говоря, и его сохранили больше ради Тирасполя», – уверена кондукторша.
Мы толком и не отъехали от вокзала, как люди стали переодеваться в пижамы. Перед нашими глазами началась настоящая круговерть носков – розовых, серых или со «звериным» принтом». Вагон превращается в огромную гостиную, где обсуждают политику, здоровье и бедность. Женщины в возрасте пытаются подцепить молодых парней, хихикают, смущаются, но дружно утихают, когда мы прибываем на таможню.
Шестилетняя девочка раскрашивает что-то в книжке с животными, а в это время ее родители достают колбасу и безуспешно пытаются уговорить свое чадо присоединиться к их трапезе. Когда малышке надоело раскрашивать, начинает играть в шашки с матерью. Рано утром все они выходят в Виннице.
На некоторых железнодорожных станциях на территории Украины в поезд заходят женщины, торгующие детскими платьями, колбасой, ветчиной, копченой рыбой, меховыми изделиями, конфетами, сгущенным молоком и «оригинальным белорусским трикотажем!». «Это самый лучший трикотаж!», – уверяют они.
Аня – молдаванка из Тирасполя – выложила 250 рублей (около 70 леев – прим. ред.) за два больших куска копченой рыбы. Повезет их мужу, которого не видела полтора года. В Москве она ухаживает за старушкой и зарабатывает 1000 долларов в месяц.
Одна из ее дочерей живет в российской столице, а другая – дома с мужем. Еще у нее есть сын в украинском городе Котовске – как раз там, где поезд останавливается на 20 минут. Воспользовавшись случаем, Аня вышла на перрон расцеловать внука. «Не видела его полтора года – с тех пор, как последний раз ездила домой. Хорошо, что поезд проезжать здесь, и я тоже могу увидеть, как он вырос…».
Ее сумки наполнены игрушками и подарками для родных. В поезде она прикупила еще три банки грибов, три «палки» колбасы и кусок «копченки». Не праздновала Пасху дома уже года четыре. На этот раз приехала на полтора месяца. «Непременно схожу на кладбище!», – делится она своими планами.
Ночную тишину в вагоне нарушают остановки на границах. Вопрос таможенников про содержимое сумок напугал Аню и она быстро отвечает: «Подарки для внуков!». Пассажиры предъявляют свои документы и спокойно ждут, чтобы им проставили печати, а между тем удивляются овчаркам, которые ищут запрещенные вещества в багаже.
Во время последней проверки на въезде в Молдову атмосфера разрядилась до такой степени, что молдаванки начинают флиртовать с таможенниками. Женщина с короткой стрижкой уселась рядом с парнем в форме и нежно говорит ему: «Что же тут поделаешь! И Богу нравится красивое!».
Когда мы приближаемся к Тирасполю, Аня достает из-под сиденья шесть сумок, осеняет себя крестным знамением и выдыхает «Слава богу!», радуясь, что доехала домой.
«Так уж устроена жизнь – надо где-то зарабатывать. Зато у меня дом полная чаша: и нужник в доме, и газ. Теперь зимой нет надобности выходить на улицу за дровами или углем», – говорит наша попутчица.
В расположенном по ту сторону Днестра городе вагон резко опустел. Почти все молдаване, с которыми мы ехали, вышли со своими сумками в Тирасполе. По щекам у них катятся слезы, а в глазах читается тоска.
.
Кишинев-Унгень
Я с малых лет грезил поездами
Октябрь 2017 года, Кишиневский вокзал, Молдова. Местные рейсы не пользуются такой же популярностью. Поезд «Кишинев-Унгень», который отправляется в 8:45 на Запад, почти пустой.
В 2011 году его модернизировали на заводе «Remar» в румынском городе Пашкань. Тогда ЖДМ заключила договор о модернизации пяти поездов. В некоторых вагонах мягкие сиденья с кремовой или оранжевой обивкой и чистые окна. Узкие проходы разделяют ряды с двумя или тремя сиденьями – словно в самолетах лоукостеров.
Но только вагоны этих поездов в отличие от салонов «бюджетных» авиарейсов никогда не переполнены. Свидетельством тому служат и статистические данные. С 1995 года по 2016 года число наших сограждан, которые ездили на поездах, неуклонно сокращалось и уменьшилось в пять раз – с 11,7 млн. пассажиров в год до 2,2 млн.
Утро нежное и теплое. Неугомонные солнечные лучи «обнимают» перронные столбы и расстилаются по асфальту словно покрывало.
Вагоны, образующие целую колону, скользят по шинам, затем пробираются среди рядов деревьев с золотыми кронами. Подъезжая к каждой станции, локомотив протяжно гудит. Когда поезд останавливается, женщины в платках и мужчины в фуражках быстро заходят в вагоны и спешат найти свободное местечко. Ставят свои баулы на полки, снимают осенние куртки и мгновенно засыпают, повернувшись лицом к окну или к попутчику. У них полно времени на сон, ведь нет в Молдове более медленного общественного транспорта, чем поезд.
Расстояние в 107 км между Кишиневом и городом Унгень поезд преодолевает за три часа 13 минут. Некоторые пассажиры уверяют нас, что на автобусе или микроавтобусе этот путь можно проехать всего за два часа. Соответственно, автомобильный транспорт за год перевозит порядка 100 млн. пассажиров, то есть в 45 раз больше, чем железнодорожный.
Как сообщило в ответе на наше ходатайство руководство ЖДМ, объяснением этому положению дел может служить и тот факт, что «государство сосредоточило внимание, в том числе на развитии дорожной инфраструктуры, что позволяет увеличивать скорость передвижения, главным образом, на национальных дорогах».
Более того, хотя цена на железнодорожные билеты ниже, чем на автобусные, тем не менее, люди отдают предпочтение автобусам, из-за того, что те ходят гораздо чаще. Так, из Кишинева в Унгень автобусы совершают 29 рейсов, а поезд – четыре.
.
* * *
В кабине механика тесно. Как в «маршрутке». Машинист Андрей Старчук что-то делает на огромном щите с разного рода кнопками, лампочками и рычагами, рядом с которыми красуются таблички с надписями как на русском, так и на румынском.
Слева от него другими кнопками «занимается» Василе – парень в «кожанке», батнике и кепке. Чтобы стать машинистом, надо сначала побыть учеником. Василе теперь находится именно на этом этапе своей карьеры.
«Мне нравится это ремесло», – говорит Андрей. – С одной стороны работать легко, ведь тут мало физического труда, но и сложно, ведь если тебя вызвали, ты отправляешься на службу и ночью, и в праздничный день, и в снег или в дождь».
Он работал только на пассажирских поездах – и на старых, и на модернизированных. С 1983 года тысячи раз проезжал по маршруту Унгень-Кишинев, Унгень-Бельцы и Унгень-Окница. Рейсов было так много, что, прибыв на место назначения, стоял там всего час, а затем возвращался в город, откуда отбыл. А теперь, бывает, стоит и по 20 часов.
В былые времена только между городами Унгень и Кишинев ходили шесть поездов, а сегодня осталось всего два прямых рейса. «Сняли поезда из-за того, что нет пассажиров. А пассажиров нет из-за того, что много предприятий закрылось», – размышляет наш собеседник.
Василе не согласен с ним: «Неправда! Скажем, поезд, который шел из Унгень в Бельцы. На нем люди ездили на рынок. Они сняли поезд, а теперь на рынок уже никто не ездит. И это только одна из причин. Во-вторых, в стране осталось мало людей. Вся молодежь спешит уехать на чужбину».
Сам Василе уже пару раз пытался эмигрировать, но каждый раз возвращался домой. В 2014 году уволился и отправился на заработки в Россию – трудиться на стройке. Спустя семь месяцев вернулся и вновь устроился работать на ЖДМ. «Мать заболела, а я единственный из детей мог за ней ухаживать», – пояснил он.
Сам он вырос в селе, которое располагалось на железной дороге. «Каждые 10 минут мимо проходил поезд. Я с малых лет грезил поездами», – признается Василе. Когда писал эссе во втором классе, написал, что хочет работать на поезде. «Когда мы закончили XI класс, на выпускном балу первая учительница вышла и стала читать те наши сочинения. Так получилось, что я поступил в Железнодорожный колледж», – рассказывает он. С 1998 года по 2011 год занимался ремонтом механических и телекоммуникационных систем на ЖДМ, затем стал помощником машиниста.
Труд не очень сложный, но и зарплата не ахти какая. Оклад Василе составляет около 3.000 леев. Порой, когда повезет с хорошими сменами, набегает и до 4.000. Но все дело в том, что таких денег не видел уже много месяцев. «Я хотя бы холостяк, у меня нет семьи и мне проще. А будь у меня семья, как бы я содержал ее на такие деньги?», – вопрошает он. Говорит, за последние три года ситуация резко ухудшилась. Зарплату выдают со все бóльшим опозданием, а последний раз ее повышали где-то в 2008 году.
Из Кишинева до города Унгень мы насчитали 10 станций. В каждой на платформах асфальт потрескался. По пути между станциями проезжаем мимо и через села с маленькими домами, которые выглядят словно спичечные коробки.
«Мне нравится, что мы постоянно в движении, что не стоим на месте. Я вижу множество людей. Это интересно», – продолжает Василе свое повествование. Однако в его прекрасной работе порой случаются и трагические происшествия. На протяжении шести лет работы машинистом Василе довелось быть очевидцем только нескольких трагедий, тогда как Андрей видел, наверное, пять случаев самоубийства.
Первый раз, а это было лет 20 тому назад, наехал на 24-летнего парня. Тот избил и изнасиловал женщину, а когда протрезвел и понял, что наделал, лег на железнодорожные пути. «Мы выезжали со станции недалеко от Бельц, – вспоминает машинист. Заметил его, когда тот бежал рядом с поездом, а за ним бежали еще три парня. Андрей подумал, что они не успели на поезд и хотели запрыгнуть с ходу, поэтому высунулся в окно и с издевкой крикнул им: «Идите на «маршрутку», ребята!».
Спустя 20 м колеса локомотива перерезали тело одного из парней. «Скорость была не очень большая, я резко затормозил, но все же первый вагон успел проехать по нему. […] Неделю после этого не мог спать и есть».
После услышанного нами в кабине воцарилась тишина. Слышится только шум локомотива.
Во втором случае был «дедок». Приятель из Москвы, который задумал жениться, выслал тому деньги –на хранение. Старик спрятал их в печи и отправился, чтобы привезти домой кукурузные початки. «Стоял октябрь. Было достаточно тепло, но его жене стало холодно и она разожгла огонь в печи. Деньги сгорели вместе с дровами. Поняв, чтó случилось, старик бросился под поезд».
Несколько лет спустя где-то в Фэлештском районе другой старик положил голову на рельсы. «У того была старуха в селе, а его сын жил в городе, – рассказывает Андрей. –Его сын был полицейским. Именно к нему мы отправились давать объяснения о случившемся, да только тот не понял, что речь шла об его собственном отце. Он думал, что отец у своей зазнобы, а старуха думала, что старик поехал навестить сына». Прошло две недели, пока разобрались, чей труп лежит в морге.
Затем была 22-летняя девушка, потерявшая работу. Потом 26-летний парень, уснувший на рельсах. Еще была девушка, которая переходила рельсы в наушниках и не услышала гудок поезда. «Теперь уже не так много случаев. Зато я вижу по телевизору, что люди прыгают с крыши «многоэтажек».
Андрей вышел на пенсию пять месяцев тому назад, но пенсия меньше зарплаты, поэтому продолжает трудиться. Он не знает, что будет с его предприятием. «Ходит много слухов о том, что его хотят приватизировать. Посмотрим, сколько я еще смогу здесь работать».
.
* * *
В одном из вагонов две женщины сидят за столом и разговаривают так громко, что остальные пассажиры делают им замечание. Однако укор попутчиков болит не так сильно, как снедающая их души горечь.
«А почему снимают рейсы? Потому что есть начальники на железной дороге, открывшие собственные фирмы, занимающиеся автоперевозками», – размышляет Татьяна, которая работает на ЖДМ на «товарняках». «Им выгодно, чтобы бизнес шел хорошо там, а не здесь, у государства. Они всех довели, что называется, до ручки. Разве 2.000 леев можно назвать зарплатой?! Они хотят уморить нас голодом!».
Татьяна одета в водолазку с розовыми рукавами. Сверху натянула синюю футболку. Ее коллега по работе и попутчица Раиса одета в блузку с коричневыми и белыми цветами. «В свое время Железная дорога считалась крупнейшей госорганизацией. Здесь были хорошо оплачиваемые рабочие места», – сетует и Раиса. «Раньше нас считали за людей. А теперь мне стыдно сказать, где я работаю. Мы ничейные!».
Более того, Раиса знает, почему все это происходит: «Они хотят уничтожить железную дорогу, чтобы затем кто-то купил ее за бесценок. У меня болит душа, ведь я всю жизнь здесь проработала».
Женщины ездят поездом, потому что для них поездка бесплатная. По их словам, зарплату им не повышали десять лет, поэтому любая экономия важна. «Я не уехала из страны, только потому что мой муж 8 лет был прикован к постели», – признается Татьяна. «Затем уже мне состояние здоровья не позволило отправиться на чужбину. Только успела закрыть один кредит, как взяла другой. Мы только за счет кредитов и живем – то холодильник сломался, то мне сделали операцию, то муж умер. Вот так мы и живем годами в долгах как в шелках».
У обеих женщин дети обосновались за границей – дочь в Испании, один из сыновей в Америке, а другой – в России. Когда соскучатся по ним, хватают биометрические паспорта – «огромное спасибо за них!» – и отправляются в гости (где еще умудряются что-то подработать, чтобы вернуть часть долгов) или же открывают Скайп.
Через пару рядов кресел Юлия и Александру лакомятся виноградными ягодами, которые достают из пакета. Они – одни из немногих пассажиров, которые не поехали на поезде, только потому что работают на ЖДМ. Парочка отправляется в природный заповедник «Plaiul Fagului» в селе Бахмут Кэлэрашского района, где Юлия еще ни разу не была.
«Мне нравится ездить поездом», – говорит Александру. – Настоящую Молдову только здесь и увидишь: как приходят люди с баулами, как они одеты – бедно или богато, в каком они психическом состоянии. Из поезда можно увидеть эту страну».
Юлия впервые едет поездом. Сама она из Кишинева и каждый раз ездила куда-то по стране только на машине. О поезде говорит, что «он комфортнее, здесь больше воздуха и больше света, чем в маршрутках. Но маршрутки ездят быстрее, а люди готовы терпеть тесноту и неудобства, если знают, что смогут приехать домой в два раза быстрее».
Она – исследователь. Работала в Национальном историческом музее. Когда поняла, что у истории нет будущего, стала делать браслеты и колье из бисера. Свои украшения продает затем онлайн – на собственном сайте.
Александру много работает за пределами страны, но каждый раз возвращается в Молдову. «У нас есть эта связь с землей. Куда бы ты ни отправился, все равно тебя тянет сюда». Самое приятное воспоминание, связанное с поездом, относится к детству: «Отец поднимал меня, ставил ногами на стол и я… Woooow! Видел все! Я видел туристов, которые отправлялись в заповедник – с дредами, палатками, гитарами. Это было чудесно!».
Парочка выходит в Бахмуте, а до Унгень в поезде остаются лишь несколько подвыпивших субъектов. Один из них читает газету «Коммунист». «Я читаю и газеты социалистов. Абсолютно все. Я голосовал за Майю Санду, за Либеральную партию и за Серджиу Мокану. Но человека без аргументов не убедить, поэтому читаю его газеты, чтобы лучше понять, как он мыслит», – поясняет мужчина.
По его словам, его зовут Вячеслав Крецу. Рассказал нам, что у него огромная беда –он слепнет. Несколько лет назад пару мужиков, приближенных к унгенской прокуратуре, якобы избили его трубой с шипами. «Я написал в посольство Америки, чтобы они приехали и разобрались».
Он представляется преподавателем экономики в Государственном университете и Международном свободном университете (ULIM). Образование получил в Москве – по американской программе, да по учебникам на английском. Когда попытался было внедрить и в Молдове программу, «госбезопасность положила глаз на меня, а на кафедре мне стали чинить препятствия».
По его словам, его отравили, а его телефоны постоянно прослушивают. «Чем занимаюсь? Пытаюсь не умереть».
Выходит в селе Пырлица.
.
Унгень-Кишинев (на поезде Москва-Кишинев)
Теперь мы только разрушаем
На Унгенском вокзале мы встречаемся с мастером управления обслуживания пассажиров Тудором Кёреску, который подвозит нас на машине в Берешть. Это в паре километров от города Унгень. Там старые вагоны ждут демонтажа. После этого их доставляют на базу в Гидигич, где их ждет «кончина».
Мы едем по заасфальтированному шоссе, затем сворачиваем на пыльную проселочную дорогу и движемся, пока не попадаем на своего рода поляну, где стоят несколько поездных составов. Группа рабочих выводит составы на рельсы, затем рука крана поднимает их в воздух и бросает в «товарняки». Начальник в синей рубашке и рукавицах трудится бок о бок с остальными рабочими.
Чувствуется запах железа и ржавчины. Воздух пыльный. Машинист крана Вадим потеет и матерится. За его спиной десятки вагонов советского производства в унижении ждут своей очереди, чтобы пройти ту же процедуру демонтажа. «Раньше мы чинили старые вагоны», – говорит нам Тудор – один из рабочих. – Мы устанавливали на них отопительные системы, заменяли окна, сиденья. Теперь же мы только разрушаем – на бóльшее не способны».
Мужчина в белой рубашке и черных очках разгуливает здесь. В руках у него портфель. Это Александру Майдански – старший ревизор пассажирской службы. По его словам, собранные здесь вагоны слишком старые, поэтому их уже нельзя эксплуатировать.
«Железная дорога терпит убытки. В настоящее время у нас много старых вагонов, которые надо уничтожить, нежели новых. Осталось 324 вагона в хозяйстве, но из них только 196 в рабочем состоянии, тогда как срок эксплуатации 128 уже истек. До конца года придется отказаться еще от 39 вагонов».
В 2011 году пять молдавских поездов прошли модернизацию в румынском городе Пашкань. Три из них ходят по внутренним маршрутам (в общей сложности их восемь), а два отдали для осуществления международных рейсов.
«Мы живем за счет «товарняков», – продолжает Майдански. «Раньше у нас было 25 грузовых составов, которые мы отправляли по всему Советскому Союзу. Теперь появились эти огромные машины, началась война в Украине. Теперь уже все не так как прежде. У нас еще есть только два грузовых состава, которые возят железо и уголь из Кучургана (Украина) в Галаць. Поезда, которые везут железо и уголь, приносят миллион с лишним леев. Без них Железная дорога может обанкротиться», – заметил он.
Эта перспектива, кстати говоря, не кажется такой уж далекой. 13 апреля правительство Республики Молдова утвердило проект закона, в соответствии с которым ЖДМ сможет закрыть – без одобрения местных органов власти – 14 железнодорожных станций, которые приносят предприятию финансовый ущерб в размере 20-25 млн. леев в год.
«Железнодорожные пассажирские перевозки стали со временем нерентабельными, а ежемесячные потери этого сектора составляют порядка 1 млн. леев», – уточняется в ответе ЖДМ. «Стоит отметить, что предприятие не получает из государственного бюджета субсидии на такого рода перевозки как делается в большинстве европейских стран (к примеру, в случае Железной дороги Румынии), вот почему курсирование пассажирских поездов субсидируется перекрестно за счет доходов от грузоперевозок».
.
* * *
Рейс «Унгень-Кишинев» отменили пару лет назад. С тех пор люди пользуются «московским» поездом. Из 350 пассажиров, которые сели на поезд в России, примерно 200 вышли в Киеве и других украинских городах. В страну въехали только 150. Среди них были двое с пророссийскими взглядами и один унионист.
Ион и Анатолий познакомились в поезде. «Мы сидели в разных концах вагона, но заметив хорошего человека,…», – поясняет Ион. Ему 36 лет, он сухопарый, а его лицо сморщенное. В Москве работает на стройке. «Люди там человечнее». Домой приезжает раз в год.
Эти два попутчика печальные и немного подвыпившие. Иону было 18 лет, когда он впервые поехал на заработки в Россию, а Анатолию – 16. Ион остался, а Анатолия три года тому назад выдворили из страны, но он надеется вернуться. «Я работал незаконно на стройке. Поймали и кранты. Нас было 20 украинцев и четыре молдаванина. Всем поставили «депорты».
Теперь трудится в Молдове – работает там, где найдет подработку. Правда, подработок мало. На поезд сел в Унгень. Предпочитает поезд так, как, во-первых, «никуда не спешу», а во-вторых – «могу сэкономить 10 леев, а в Молдове 10 леев немало».
Ион и Анатолий согласны по многим вопросам: жить в Молдове трудно, а в России – проще; коммунисты давали людям работу, а вся земля обрабатывалась; русские добрые.
С тех пор, как его выслали из России, Анатолий попытал счастья и у европейцев. Хотел поехать в Польшу на фабрику по производству стеклопакетов, но на границе ему дали от ворот поворот – у него не оказалось с собой 550 долларов и он не сумел убедить поляков, что намерен просто посетить их страну. Вместе с тем, у него есть в запасе план! «Я поработаю сейчас на Новый Год в Молдове, скоплю денег и попробую еще раз», – поделился он с нами своей задумкой.
Ион приехал домой на пару недель: «Хочу свидеться с двоюродной сеструхой и родными, а затем вернусь. Будь у нас хорошо, стали бы люди уезжать? В Италию, в Израиль, в Россию? У меня была жена. Она уехала в Италью. И с концами».
Через пару сидений пассажир скривился, услышав их: «Я всегда в Румынии. Румыния тянется от Днестра до Тисы. У нас прекрасная страна! У нее есть реки, у нее есть горы, у нее есть огромное море!».
Анатол – 69-летний инженер-электротехник. Но самое важное, по его словам, что он – христианин и унионист. «У меня две цели: бороться, пока румынская страна не станет единым целом, и чтобы Иисус Христос снизошел на землю».
Протягивает ноги на сиденье перед ним: «Сейчас я чувствую себя отлично. Смотри, как мне комфортно». Теплый лучик заката опускается на его лицо, затем простирается до его ноги и скользит, по мере того, как мы движемся на юго-восток, на сиденье напротив. «В микроавтобусе сиденья стоят очень тесно, там нет места», – заметил он.
В Кишиневе немногочисленные пассажиры выходят и расходятся во все стороны как горсть брошенной на землю фасоли. На перрон опускается темнота. Дует теплый ветер. Пустой поезд покидает вокзал. Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!