Лилиана БотнарюкВ августе 2020 года, когда Россия объявила о регистрации первой в мире вакцины от COVID-19, Александру Ботизату вздохнул с облегчением, как будто мог стереть словно губкой вирус из возглавляемых им 7 отделений интенсивной терапии Республиканской клинической больницы им. Тимофея Мошняги, переполненных интубированными и зависящими от кислородных масок больных, стереть также свыше 28 тыс. случаев заболевания и 857 скончавшихся на то время по всей стране человек.
«Я думал, все, вакцина появилась, завтра она будет у нас в стране, послезавтра мы провакцинируемся, а еще через день пандемия закончится ко всем чертям». Эти несколько дней в воображении Александру на самом деле превратились для Республики Молдова в полгода ожидания.
2 марта, утром, когда ему предстояло провакцинироваться, глава Департамента реанимации и интенсивной терапии Александру Ботизату проснулся в 5:50 сонным и уставшим как и в любой другой день. В 7:00, когда первая новость радиовыпуска сообщала: «Первый врач в стране будет провакцинирован сегодня в Республиканской клинической больнице…», он совсем убрал звук.
Накануне вечером все сайты и телеканалы наперебой передавали одну и ту же новость после сообщения Министерства здравоохранения, труда и социальной защиты (МЗТСЗ). Директор больницы известил Александру Ботизату мимоходом, что именно его могут провакцинировать первым среди врачей.
В 7:10 вышел из машины, которую оставил на парковке больницы. На нем были водолазка, черная кожаная куртка с тканевым капюшоном и черные брюки. Быстро зашел в просторный лифт на первом этаже, нажал на кнопку 15 этажа и завел разговор со стоящей рядом с ним невысокой женщиной:
– Так вы будете вакцинироваться или нет?
– Даже не знаю, что мне делать, доктор. Я дала свое согласие, но после всего, что слышу, – пробормотала женщина.
– А что же вы слышали? – не отставал Александру.
– Типа… Не знаю… Я лично в непонятке. Дома у меня трое детей и я вот думаю, как быть, чтобы не оказаться в реанимации после той вакцины.
– А вы видели умирающих в реанимации или нет? – пробуравил он ее взглядом.
– Видала…
– У них тоже дети дома… И они хотят провакцинироваться, но им не оставили время на выбор, – подытожил Александру спокойным тоном.
Замолчав, женщина опустила голову, пожелала врачу отличного дня и зашла в помещение для санитарок. Александру закрыл металлическую дверь своего кабинета. Это небольшое помещение, в котором стоят шкаф, стол и несколько стульев. Натянул на себя синий хирургический костюм. Открыл отчет о ситуации в отделениях реанимации, который отправляет каждое утро в Минздрав: «64 пациента, из которых 27 на вентиляции, 14 интубированных и 23 на неинвазивной вентиляции с помощью маски CPAP».
Затем взорвался: «А я хочу провакцинироваться уже, чтобы мы, наконец, избавились от этого, и мне все равно будет ли это Pfizer, Sputnik или AstraZeneca. У нас нет лечения от COVID-19. Лечение только поддерживающее. Даем антибиотики, антикоагулянт, немного кислорода и организм восстанавливает свои силы. Но вакцина – единственное спасение, ведь я знаю, что творится в реанимации… Только прошлой ночью 57-летнюю женщину перевели на искусственную вентиляцию…».
***
Год тому назад, в субботу, 7 марта, около 15:00, Александру получил звонок от директора Республиканской клинической больницы им. Тимофея Мошняги:
– Только что приземлилась пациентка, прибывшая из Италии. У нее то ли подозрение на COVID-19, то ли подтвержденный тест. «Скорая» забирает ее и везет в [Клиническую инфекционную] больницу им. Томы Чорбэ. Прошу, сходи и проверь, не находится ли она в тяжелом состоянии.
Именно в тот день в Республике Молдова официально зарегистрировали первый случай заражения вирусом SARS-COV-2. В полной растерянности Александру сел в машину. «Все было неясно. Я столкнулся с чувством страха и разочарования». Он оказался лицом к лицу с врачом Инфекционной больницы и с вопросом: «Как быть, ведь сейчас 16 часов? И вообще, кто мы перед лицом явления, о котором только слышали в новостях из Италии?».
Они обратились за помощью в Министерство здравоохранения и Агентство общественного здоровья, чтобы сделать тест госпитализированной женщине. Затем опять стали листать протоколы о лечении COVID-19 и о том, как следует экипировать врачей. «Мы знали какие-то теоретические вещи, но на практическом уровне нам ничего не было известно. О лечении мало что знали: немного «Эуфиллина», «Дексаметазона», то есть то, что мы знали, что подходит для лечения пневмонии». Сделали рентген легких.
Александру натянул на себя защитные средства в соответствии с рисунком и отправился к пациентке в палату. «Она кашляла так, что было слышно и на улице. Это была тучная пациентка с сахарным диабетом и затрудненным дыханием, но все же не критичным. Она жутко боялась: у нее COVID-19, а мы ведем себя немного странно». Ему захотелось успокоить ее. «Я сделал вид, что знаю все об этом ковиде. Я внушил ей доверие».
В 20:30 у них уже был подтвержденный тест на COVID-19 и решение о госпитализации пациентки в отделение интенсивной терапии Республиканской больницы. «Дело в том, что это были первые дни болезни и мы не знали, как может измениться ее состояние». В рекордные сроки надо было организовать отделение COVID-19. «Тогда было шесть отделений, а сейчас семь отделений интенсивной терапии».
В 22:00 пациентку уже поместили в интенсивную терапию в отделение для COVID-19, дышала женщина с помощью кислородной маски. В следующие дни число тяжелобольных продолжало расти. Больница им. Томы Чорбы принимала пациентов с COVID-19 со всей страны, а Республиканская больница – самых тяжелых.
Администрация перепрофилировала новый корпус, рассчитанный для хирургических вмешательств, в корпус для больных COVID-19. Там было предусмотрено 67 койко-мест для интенсивной терапии, выделенных для больных в тяжелом состоянии. «В последнее время меньше 58-59 пациентов у нас не бывает, а во время каждого дежурства на одного врача приходятся семь тяжелобольных». 18 марта был зафиксирован первый летальный исход: скончалась 61-летняя женщина из села Бэлчана, которая страдала повышенным давлением и сахарным диабетом.
К концу марта, как раз когда корпус перепрофилировали, а рабочий протокол подписали, у Александру поднялась температура. Он изолировался от жены и двух дочек в возрасте 11 и 5 лет и жил в квартире родственников. Появился кашель и слабость, а тест на COVID-19 был положительным. «Мне уже хотелось, чтобы тест получился положительным, чтобы заболеть, выработать иммунитет и избавиться от дополнительных забот. Так я думал на подсознательном уровне». Попросил администрацию больницы и МЗТСЗ разрешить ему проходить лечение на дому, чтобы и далее по телефону координировать работу департамента. «Они решили не давать такое разрешение: «Ты – прежде всего врач. Категорически будешь лечиться в больнице». 30 марта он попал в больницу им. Томы Чорбэ.
В первую неделю после госпитализации Александру изолировался от всех дорогих ему людей. Писал несколько сухих сообщений родным и близким: «У меня все хорошо». «Я находился в депрессии, ведь я, что ни говори, был главой департамента и ушел без предварительной подготовки, оставив вместо себя другого руководителя. Кто-то отказывается работать в отделении COVID-19, а кто-то – нет. Я нервничал, пытался все решить по телефону». Температура не спадала несколько дней. Брат просил как-то успокоить их мать, которая сильно испугалась и плакала: «Переживает, что ей не позволят тебя увидеть, что гроб не разрешают открывать», – говорил ему брат.
«И в определенный момент наступило такое состояние, что я ничего не хотел видеть. Я сказал: «Идите вы к черту! И работа, и дом, и все». И начал читать все, что находил в Интернете о COVID-19. Через неделю пришел в себя и стал всех обзванивать. «Я был отдохнувшим, разговаривал со всеми, даже успел всем поднадоесть. Мне уже говорили посмотреть какой-нибудь фильм».
Затем вернулся к работе. Потом последовал целый год работы все семь дней в неделю, многочисленные случаи смерти один за другим, в том числе среди близких. Вначале скончался 60-летний коллега, который отвечал за информационные технологии в больнице и с которым проработал бок о бок с 2012 года. «Примерно в 6 говорю с ним, он мне показывает вот так пальцем, что все хорошо, что он борется, а в 8 звонят коллеги и говорят, что он скончался. И вот тогда возникают все эти вопросы: «Почему?».
Затем не стала отца его знакомой. Тот тоже был врачом. «У него все шло к тяжелой форме, он боялся, что его интубируют, а это очень часто происходит среди пациентов, ведь они понимают, что состояние крайне тяжелое. Он пришел в возбуждение и говорил: «Если интубируешь меня, дочь тебя никогда не простит». Так и было… Это на самом деле накладывает свой отпечаток… Но если не интубировать, он все равно умирает, черт побери», – рассказывает Александру срывающимся голосом и со слезами на глазах.
Александру жил в изоляции от жены до июня, а от обеих дочек – до сентября. Видели друг друга по видео. Навещал их раз в две недели в Орхей, где за ними присматривала тетя. При встрече не обнимались. «Сейчас, когда рассказываю, мне кажется абсурдным, как это звучит. Но такова была действительность. Я был весь в работе и не осознавал, что я настолько сдержанный».
Чувствовал, что сдает психологически. Пациентов было много, а врачей мало. Они обратились за помощью к врачам-резидентам. «Мне было так сложно выпросить воскресенье и оказалось, что я остался и без того воскресенья, ведь именно тогда что-то случалось. По сути, каждый день что-то случалось, но мне казалось, что именно в воскресенье уж не должно ничего случаться. И у меня не было ни одного свободного воскресенья».
***
Александру спустился с 15-го этажа на первый. С длинного коридора зашел по очереди в каждую комнату медперсонала, ответственного за отделения интенсивной терапии, задавая один и тот же вопрос:
– Сегодня вакцинируемся?
– Сегодня вакцинируемся, – ответил кто-то из сослуживцев.
– Разумеется, вакцинируемся. 100%. Вчера позвонил священник и сказал, что если провакцинируюсь, прогонит из церкви. А я же православный христианин, Александру, – засмеялся другой.
– Поздравляю! Станете звездой! – выпалила сослуживица.
– А это хорошо или плохо? – уточнил он. – Юрия Гагарина знаешь? Он ничего не сделал… Сел в ракету и полетел в космос и всю жизнь был звездой.., – намекнул он, заполняя необходимые карточки для службы человеческих ресурсов. – А вы будете вакцинироваться?
Когда не интересовался вакциной или состоянием пациентов, Александру информировал об их состоянии по телефону, который звонил непрерывно:
– Пациентка в крайне тяжелом состоянии. У нас находится десять дней. Поговорим с коллегами из Германии. Но прогноз очень сдержанный, надежда меньше 10%, но мы прилагаем все усилия. С утра никаких изменений. Держится только за счет возраста. Она молодая… 42 года.
После 10 минут расспросов о состоянии каждого пациента Александру надел комбинезон и перчатки, накрыл волосы, взял очки из пластикового сосуда, надел их и вошел в отделение COVID-19.
Обошел все отделение терапии – каждую палату – под писк аппаратуры, останавливался проверить данные у мониторов, стоящих рядом с пациентами, которые находились в бессознательном состоянии. Затем заглянул в палату с пациентами, которые чувствуют себя лучше и которые готовятся позавтракать тем, что им принесли и установили на прикроватную тумбочку.
– Как вы себя чувствуете? Переводимся в другое отделение? – спросил он брюнета с кислородной маской.
Пациент улыбнулся, подняв большой палец в знак того, что все отлично. В 8:00 Александру уже вышел из очага. Быстро снял и выбросил костюм, маску, очки и перчатки. Помчался в находящуюся рядом узкую палату за новой маской и ручкой. Мелкими шагами спустился два этажа по лестнице, поправляя на ходу маску, и дошел до помещения, в котором стоят много столов и стульев. Здесь проводятся утренние «летучки». Сел за стоящим впереди столом. Глубоко вздохнул из-за маски и оглядел своих коллег.
– Главная задача на сегодня – вакцинирование. Сегодня необходимо провакцинировать 40 работников. Кто еще сдержанно относится к вакцинации? Или же сделает позже, или в настоящее время не может сделать? Дело в том, что я поговорил с кем-то, кто страдает ревматоидными заболеваниями, который на самом деле не может провакцинироваться, – спросил Александру, глядя на медработников. Все носят хирургические костюмы, на которые надели белые халаты. Все в масках.
Руки пяти из примерно 30 присутствующих поднялись словно флаги. Александру одобрительно кивнул и перешел к отчету. По очереди каждый из семи завотделения поднялись и сообщили, сколько пациентов в каждом отделении, их состояние, сколько из них интубировано, сколько чувствуют себя лучше, поэтому их уже можно перевести в другие отделения. Александру делал записи в тетради и затем вернулся к теме вакцины:
– Уверен, у каждого из нас дома у кого-то из родственников тест на COVID-19 оказался положительным. На сегодня вакцинация намечена в анестезиологии и в интенсивной терапии. Но все же я не стал бы рекомендовать вакцинировать всех из целого отделения.., – засмеялся он, чтобы снять напряжение, царящее в воздухе.
– Иначе некому будет работать, – подержал его шутку кто-то из сослуживцев.
Зал взорвался от хохота.
– Нужно фиксировать все реакции, начиная от зуда, щекотания под ногтями и вплоть до клинических проявлений. И алкоголь нельзя принимать три дня, потому что он препятствует образованию антител, – заключил Александру, пожелав им хорошего дня.
До 9:30 Александру находился на врачебном консилиуме, продолжал принимать сообщения о состоянии пациентов и отвечал на них. В то же время он получил уведомление о том, что прибывшие ранее представители Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) в Молдове хотят снять ролик о вакцинации с обращением первого вакцинированного врача. Пресс-секретарь больницы попросил его по телефону ждать в холле и быть в халате.
– Даже не помню, где его оставил!
Бегом за халатом – в одну палату, в другую. Не находит нигде. «Ничего, снимут и без халата». Спустился на первый этаж в маленькую комнатку с раковиной, холодильником и стулом посередине в качестве места для вакцинации.
– И что мне делать после вакцинации? Встать со стула? Чтобы не ходить, как…, поинтересовался Александр.
Инструкция была простой: выйти из комнаты и ожидать 15 минут любой реакции.
– Удостоверение личности с собой? – послышался голос из комнаты.
– Неееет! – протяжно ответил Александр, закатывая вверх глаза.
Он глубоко вздохнул и снова помчался по ступенькам на второй этаж, оттуда – в лифт, до своего кабинета на 15-м этаже, где стал рыться в черном портфеле в поисках удостоверения личности.
***
Александру с детства не мог усидеть на месте. Следил за автобусами, которые постоянно проезжали по национальной трассе перед его домом в селе Чокылтень Орхейского района. Ел немытые помидоры и клубнику и носил воду из колодца. Как-то раз попал в больницу, поранив палец цепью для привязи теленка. «У него до сих пор ноготь кривой, у этого непоседы», – смеется его мама Галина. В другой раз оказался с двумя руками в гипсе. Перелом обоих запястий в результате падения с турника.
Иногда просыпался в 5 утра, чтобы выгнать корову Марцольку в стадо. «Я парень из простой сельской семьи и горжусь этим». Марцолька была не только одним из их источников дохода, но и страховкой для будущего Александру. Его мать, потерявшая мужа, когда Александру было два года, подумывала о ее продаже в случае, если он не поступит в университет на бюджет.
Александру говорит, что ему нравилось играть во все «дурацкие» игры – от метания камней в птиц до палок в коробки. В 14 лет он как-то зашел к однокласснику, у которого была приставка «Денди» и который играл «в какого-то Марио», и сказал ему: «С ума что ли сошел сидеть в доме и смотреть, как кто-то бегает по экрану телевизора? Айда на улицу! Поиграем, мячик покидаем, поищем, где можно поживиться клубникой!».
Но поскольку для матери учеба и домашние задания были в приоритете перед играми и работой по дому, Александру решил схитрить. «Я делал одно и то же домашнее задание дважды, только чтобы мама не заставила что-то делать по дому. Я выучивал домашние задания наизусть, не осознавая тогда, что это позже пойдет мне на пользу». Александру стал увлекаться театром, математикой и физикой. Участвовал в олимпиадах. И получилось так, что работой по дому занимался больше брат, который был на три года старше.
В седьмом классе, когда у его мамы обострился панкреатит, Александр заботился о ней, делал ей массаж спины и живота. «И она говорила, что у меня очень легкая рука и что я буду врачом». Так что после окончания лицея он метался между театром, экономикой и медициной. Мать видела его будущее только в медицине, потому что у «него душа добрая» и потому что «не мешало бы иметь врача, который будет ее лечить».
Александр сдал вступительный экзамен по химии на «9». Поступил на бюджет, контракт достигал тогда семи тысяч. Мама не продала Марцольку. Она торговала молоком на рынке, по ночам ткала ковры, днем ухаживала за детками в детском саду и обрабатывала земельные наделы, чтобы заработать какие-то деньги. И каждую неделю отправляла ему сумку с домашней едой. «Я говорила: Бог велик, настанет время, когда у нас тоже будут деньги», – вспоминает его мать Галина.
После первого полугодия Александр заработал свою первую стипендию в 300 леев. Он поехал домой к маме с большим букетом белых хризантем. Затем они зарезали свинью. Александру положил сердце в тазик и поднялся на лежанку. «Разрезал его и сам с собой разговаривал. И тогда я спросила его: «Нравится ли тебе быть врачом? Да, нравится!», – ответил он. И у меня будто камень с души упал, потому что работу нужно выполнять с любовью и чувствовать удовлетворение в душе», – дрожащим голосом поведала Галина.
Александру интересовался сердечно-сосудистой системой и хотел стать «сердечным хирургом». Начал резидентуру в педиатрической хирургии, но через несколько месяцев передумал и перешел на анестезию и реаниматологию. С 2011 года после окончания резидентуры работает анестезиологом-реаниматологом в Республиканской клинической больнице. С 2013 года – университетский ассистент Кафедры анестезиологии и реаниматологии. С 2014 года – заведующий отделением в той же больнице. С 2015 года – глава Департамента реанимации и интенсивной терапии.
Он не помнит, сколько людей спас. Не считал их, ведь, по его мнению, врачу негоже приписывать себе в заслуги работу, которую он должен выполнять. В то же время никак не может забыть двух пациентов, которые умерли. Первый пациент с сердечным приступом умер во время его дежурства, когда он был врачом-резидентом. «Мне кажется, что я не применил все методы, чтобы спасти его жизнь». Второй пациент скончался после операции на сердце, когда он был анестезиологом-реаниматологом. «Я не учел, что один из аппаратов, которые вводили анестезию, не работал. Этот случай наложил отпечаток на всю мою дальнейшую работу. Даже сейчас, когда у пациента возникает проблема, все шутят: «Идет Ботизату! Проверьте, работают ли аппараты!».
***
Александру прибежал запыхавшийся, с удостоверением личности в руке. Он сделал глубокий вдох и степенно зашагал, как голливудская звезда вдоль широкой комнаты к столу под прицелом камеры оператора ВОЗ. Представил медсестре удостоверение личности, она проверила его данные и ввела их в компьютер.
Он решительно прошел под прицелом видеокамеры в соседнюю комнату, где посередине стоял стол. Сел на стул перед медсестрой. Женщина измерила ему температуру на запястье, пожелала успехов. Александру вышел из этого помещения и вошел в соседнюю палату, специально оборудованную для вакцинации. Уселся удобно на большой стул лицом к прожекторам и через несколько секунд почувствовал легкий укол шприцем в левую руку.
– Кто снимал, выходите! Просил же всех находиться за красной чертой, – время от времени говорил охранник.
Его супруга Татьяна смотрела новости дома со старшей дочерью Кэтэлиной. Девочка, увидев по телевизору, что отца провакцинировали, спросила ее: «Мама, и я это буду изучать по истории?».
По словам Александру, во время вакцинации он думал о том, «когда же начнется вакцинация людей и вне медицинской системы, и, безусловно, первые кто пришли мне на ум, были моя мама и родители жены, потому что они старше».
После вакцинации Александр, шагая ровно как солдат, прошел из тесной комнаты в широкую. Получил сертификат, сфотографировался и задержался на пару минут, чтобы рассказать перед камерой, как это было. Сказал, что практически не было боли, кроме укуса иглы. Он держал руки скрещенными, постоянно шевеля большими пальцами.
– Опусти руки! – шепнула коллега.
Александру сразу их опустил, как послушный ребенок. Коллеги захихикали. Он уселся в кресло у двери. Внимание прессы было сосредоточено на следующих врачах, которые проходили по очереди в узкую комнату.
Первый вакцинированный врач прождал спокойно те 15 минут, когда могли возникнуть побочные реакции от вакцины. Между тем взял телефон и начал открывать текущее множество сообщений с фотографиями и скриншотами с ним, уже опубликованными в прессе. Его брат Олег, обосновавшийся в России и вакцинированный четырьмя днями ранее вакциной Sputnik, первым его поздравил. Знакомая прислала ему скриншот изображения с ним, когда он сидит держа руки на коленях и опустив взгляд, и сообщение: «Ты как бедный родственник». Посмеялся. Коллеги нет-нет да поддевали его, дескать, звезда.
Через 15 минут не возникло никакой реакции, поэтому Александр медленно встал и вышел в холл, заполненный журналистами. Все головы повернулись к нему. Камеры уже были расположены на штативах полукругом. Он подошел к журналистам и спокойно и медленно ответил на все их вопросы.
– Господин Ботизату, вы – первый человек в Республике Молдова, получивший вакцину, опишите свои чувства и эмоции!
– Это прекрасные эмоции, я держу в руках этот сертификат о вакцинации, точно так же как тогда, когда окончил Медицинский университет. Я ощущаю ту же гордость и у меня хорошее предчувствие, что, наконец, появился свет в конце туннеля.
Затем Александру в хорошем расположении духа поднялся в новый корпус интенсивной терапии. Перед маленьким зеркалом, прислоненным к деревянной полке, стал надевать экипировку.
– Я вас видела на странице Майи Санду! – сообщила ему воодушевленная коллега.
Александру продолжил фиксировать маску, улыбаясь и не обращая внимание на слова коллеги.
– Я похож на утку? – пошутил он и пошел в зону COVID-19 в маленькую палату с двумя пациентами.
Тихонько подошел к пациентке, лежащей на боку с кислородной маской на лице. Погладил ее по голове.
– Сказать вам секрет? Я провакцинировался. Уже провакцинировалась половина коллег. У нас все получится! – говорил он ей, весело подбадривая.
Осторожно снял с нее маску, надев вместо нее ингалятор с лекарствами. Он подключил его к розетке и оставался рядом с ней, следя за ее дыханием и цифрами на мониторе. Александр понаблюдал за двумя другими пациентами, которые получали лекарство из ингалятора. Затем побывал возле каждого из пациентов, на ходу наблюдая за цифрами, и проследил интубацию еще одной пациентки.
Через час покинул «красную» зону. Вернулся в кабинет и продолжил работать с Артемом Заришняком и Даниелом Мындрилэ, сделав перерыв на несколько минут, чтобы перекусить. Иногда они позволяли себе пошутить: «Мы такие рассеянные после вакцины», «Так тянет в сон после этой вакцины, я бы пошел домой», «А если мы вакцинировались, можно не приходить на работу пару дней?».
Вскоре Александру пришло сообщение о том, что один из пациентов, которому 59 лет, скончался. Взгляд доктора остановился на стене. Он прикрыл голову ладонями на несколько секунд и оставался так, пока звук телефона не вывел его из ступора.
Три с лишним часа постоянно говорил по телефону, при этом шагая от одного конца длинной комнаты к другому и принимая за несколько секунд решения о переводе ожидающих пациентов. «Сейчас у нас полный завал. У нас 65 пациентов. Двоих перевели из реанимации, у них улучшилось состояние. Вместо них везут двоих других из Кэлэрашь и из роддома. В течение дня кто-то может умереть и тогда освободится место. Мы на пределе».
Консультировал по телефону врачей из других больниц: «6 мг на кг тела. Это делается внутривенно один раз. На следующий день ровно через 12 часов анализы пересматриваются и если нет улучшения, а анализы позволяют, можно сделать еще половину дозы. То есть, если было сделано 400, делается 200». Попросил своего коллегу съездить помочь столичным врачам: «Артем, съездишь в МВД? Там сатурация падает до 50, проведешь им инструктаж».
За время пандемии он сменил четыре телефона: два сломались от дезинфицирующего средства, у третьего не выдержал аккумулятор, а у четвертого было мало памяти. «И этот, который у меня три месяца, тоже нужно менять. Часто тормозит, когда получаю сразу несколько звонков».
Около 16:00 Александру прилег на стул, подперев голову ладонью. Его глаза были чуть прищурены. Он отвечал устало на звонки, разговаривал, делая маленькие перерывы. Зевал. Вставал со стула и ходил по комнате, не давая усталости себя одолеть.
К концу рабочего дня Александру пошел на вечернюю планерку, побывал в отделении COVID-19 у своего начальника Виктора Кожокару, который пару дней назад сдал тест и результат отказался положительным. Затем ему сообщили по телефону, что в 17:00 он должен быть в МЗТСЗ, чтобы публично рассказать, как чувствует себя после вакцины.
Уже припарковавшись и поднимаясь по лестнице министерства, вспомнил, что забыл удостоверение личности. Вернулся к машине, поискал его в портфеле на заднем сиденье и побежал на второй этаж в конференц-зал. Продезинфицировал руки у входа, повесил куртку на спинку стула и занял место впереди за длинным столом, облегченно вздохнув.
«Впечатления потрясающие. Независимо от того, откуда поступит вакцина, я рад, что коллеги доверяют ей. Мы шутили на этот счет, что от вакцины либо возникает головокружение, либо возникает желание удрать как с школьник с уроков», – поведал он.
Александру вернулся домой в день вакцинации после 20:00. Как только переступил порог, супруга спросила: «Я все знаю о вакцинации, но могу ли я обнять тебя?». Александру посмотрел на нее чуть прищуренными от усталости глазами и крепко прижал к груди. Они поужинали и измерили несколько раз температуру. Ничего не появлялось кроме легкой боли в мышцах при напряжении. «Но он был изнуренным и у него глаза буквально слипались за столом». Александру был таким уставшим, что у него не хватило сил посмотреть, как обычно, с дочками мультфильмы о Барби.
Татьяна заварила ему пол-литра чая из ромашки и попросила лечь в постель. Александру задремал, пока настойчивые звонки коллег по работе не разбудили его. «Иногда телефон звонит и в 3, и в 4 часа ночи, если что-то серьезное. В пандемию это стало обычным делом».
Фото – Лилиана Ботнарюк
Редактор румынской версии – Полина Купча