Полина Купча«Мы ведь свои, кому это нужно?! И что если человек не из Рашкова или Вадул луй Рашков?! Почувствовали вкус власти и издеваются над людьми. И теперь все контролируют. Они очень подозрительные».
Весла силой врезаются в заиленные воды Днестра, затем со скрипом опять победоносно поднимаются в воздух и вновь погружаются в мутную полную мусора воду. Лодочник – мужчина лет 70 в выцветшей от солнца кепке и с мешками под глазами – гребет монотонно и ритмично.
Грудь под синей рубашкой вздымается и опускается, словно меха аккордеона, а узловатые и шероховатые руки крепко сжимают почерневшие от времени весла. «Чтобы управлять лодкой, нужно немало сил. Это только кажется, что все просто, однако на самом деле достаточно сложно», – признается дядя Саша.
Равнодушно рассматривает склоны каменистых холмов левого берега, на которых величаво возвышаются ели. Левый берег находится под контролем непризнанной тираспольской администрации. Дома в селе Рашков, расположенные у подножья холмов, едва заметны из-за раскидистых ив.
Пройдя примерно 50 м вниз по реке, подгребает к правому берегу, контролируемому конституционными молдавскими властями. Здесь пейзаж совсем другой: луга с сочной травой и упитанными коровами, которые лениво отбиваются от надоедливых мошек, скопившихся у них на глазах или на спине. Высоко на вершине холма выстроились дома села Вадул-Рашков. Кстати, это малая родина писателя Думитру Матковски.
.
* * *
Дядя Саша занимается извозом людей между двумя берегами уже свыше 15 лет. Во времена СССР здесь был паром, который связывал эти два села, но где-то в 90-е во время наводнения вода унесла его. Между тем случилась война на Днестре, а оба берега оказались разделенными де-факто и уже никто не позаботился о новом пароме.
А «села Вадул луй Рашков и Рашков тесно связаны между собой, они расположены напротив. В Рашкове и, наоборот, у нас есть и братья, и сестры, и матери. Мы ездили к ним на рынок, они ездили на наш огромный переполненный товаром рынок. Ездили, когда хотели. Наши связи очень тесные, тем более что здесь жили преимущественно евреи. Проводились крупные ярмарки. Во времена СССР церковь у нас не закрыли, а в Рашкове – закрыли. Левобережные приезжали к нам на лодке на богослужения», – рассказывает Лариса, которая в свое время была секретарем примэрии коммуны Вадул-Рашков, а теперь уже находится на заслуженном отдыхе.
Вот так и сложилось, что дядю Сашу все чаще стали просить перевезти на лодке то одного, то другого. «Вызывали свистом к воротам или же выкрикивали с того берега, чтобы я перевез. Случалось, обращались и в полночь. В любое время и в любое время года. В том числе и зимой, если реку не сковывал лед. Я мог везти их и в праздники. У многих есть родня в Рашкове и наоборот. Или рашковцы привозили более дешевые продукты на рынок в Вадул луй Рашков. Было время, когда мешками возили окорочка или другие продукты питания», – утверждает наш собеседник.
Никогда не думал, что станет лодочником. В свое время был водителем фуры. Возил спиртное по всему СССР. Когда совхозы закрылись, закончилась и его карьера за баранкой. Тогда осел дома и стал, как говорит его жена, больше времени уделять семье и огороду.
Первую лодку построил вместе с двумя сыновьями. Сегодня один из них преподаватель, а другой – врач. «Для рыбалки!», – вспоминает наш герой о той беззаботной поре. Через два года потребовалась более вместительная лодка – на 12-14 мест. «Парома не было, а людям-то надо было как-то добираться на работу. Первая лодка была маленькая, заказов поступало много, вот и потребовалась лодка гораздо больше».
Отношения между двумя селами, разделенными 250 метрами водной глади, не ограничиваются родственными и деловыми связями. Рабочие места на левом берегу, а также дорога M4 (Тирасполь – Дубэсарь – Рыбница – Каменка), проходящая через село Рашков, заставляли жителей села Вадул-Рашков все чаще переправляться на другой берег.
«На левом берегу и шоссе лучше, к тому же, дорога, ведущая в сторону Шолдэнешть, была разбитой. Вот почему все предпочитали переправляться через Днестр на лодке, а потом – либо через Рыбницу, либо через Каменку – добираться до столицы. Кроме того, многие трудились в Каменке – врачи, пекари, поденщики…», – рассказывает нам Лариса – бывший секретарь примэрии села Вадул-Рашков.
Были еще и студенты, которые переправлялись через Днестр, чтобы попасть в Каменку, где они учились, или же в Рыбницу. «Им было проще добираться на лодке», – объясняет нам дядюшка Саша варианты маршрута, налегая на весла. «Если добираться в Каменку из села Вадул луй Рашков, то надо проделать 25 км, то есть на дорогу уйдет минут 40, а дорога вся в ямах, тогда как из Рашкова до Каменки 15 минут, к тому же шоссе гладкое и ровное. А через КПП Резина-Рыбница у них бы ушло целых два часа».
.
* * *
После того как днестровские воды поглотили паром, сельчане стали переправляться через реку собственными лодками. Однако дядюшка Саша всегда был на шаг впереди. «И у других тоже были лодки, но его дом располагался стратегически – прямо на берегу Днестра. К тому же он в 200 м от центра села Рашков. Соответственно, людям удобно добираться до главной трассы, которая связывает Рыбницу и Каменку», – поведала нам соседка лодочника. Это высокая сухопарая женщина, которая с подозрением разглядывает нас, стоя по ту сторону покосившегося забора.
Дядюшка Саша не проверял сумки пассажиров. Он только налегал на весла. В то время и так называемые приднестровские власти не занимались проверками, поэтому старику было невдомек, что таскали люди в своих сумках, которые порой были совсем немаленькими.
Только однажды его маленькое плавсредство попало под серьезную проверку. Один из жителей села Рашков перевозил наркотики. «Казан с «травкой», – с улыбкой вспоминает наш собеседник. «Приднестровская милиция стреляла в нас. Всех доставили на милицейский пост в Каменке. Я проходил как свидетель», – тяжело дыша, рассказывает пожилой мужчина, пока лодка приближается к правому берегу.
Но года 3-4 тому назад «свободное передвижение» по Днестру закончилось. Однажды засушливым летом представители тираспольской администрации объявились у дома старика и прибили к забору табличку, где были указаны дни, когда у него есть право перевозить пассажиров. Только по вторникам и воскресеньям. По базарным дням. В остальные дни люди, мол, пусть переходят в Рыбнице или Каменке.
График отправили и в примэрию села Вадул-Рашков. Однако правобережная администрация не восприняла его всерьез. «Чтобы они давали мне разрешение добираться к себе домой в определенные дни?! О чем речь?», – гневно заявила нам бывшая секретарь примэрии и звонко рассмеялась.
Однако по вторникам и воскресеньям положение на левом берегу достаточно серьезное. В 6:00 пограничник в форме цвета хаки подъезжает на машине, паркуется у дома дядюшки Саши и начинает выжидать в «порту».
«Порт» представляет собой пядь земли, утрамбованную ногами людей и окруженную развесистыми ивами. И все. Только прибитая тираспольскими властями табличка с графиком, которая между тем заросла вьюнами, придает месту некую «официальность».
Когда появляются сельчане из Рашкова, пограничник достает толстый пожелтевший блокнот и записывает туда их имена. Если попадается «чужак» «либо с правого либо с левого берега», тогда звонит в Каменку и докладывает. «Чужак» сможет переправиться на другой берег с дядюшкой Сашей, только после того, как в Каменке дадут «добро». Об этом мы узнали от лодочника.
Нам позволили переправиться. Правда, до этого внимательно изучили удостоверения личности и «миграционки», которые мы получили в то же утро, когда переходили Днестр в Рыбнице, а также точно переписали каллиграфическим почерком все наши данные.
«Все, вы зарегистрированы в наших компьютерах. Готово!», – воскликнул поджарый мужчина в белой футболке, который держал под мышкой черную папку. Он появился до того, как дядюшка Саша причалил в «порту». Представился как «вечный турист», осмотрел нас с ног до головы и все выпытывал: Зачем нам на тот берег? Сколько мы заплатим дяде Саше? Почему переходим на ту сторону Днестра именно здесь? Почему не переправляемся в Резине?
Мы оставляем «вечного туриста» болтающим по телефону и садимся в лодку. Мы единственные пассажиры. Достаем фотоаппараты только, когда доплыли примерно до середины реки. Каким-то чудом к тому времени «вечный турист» уже испарился.
Вместе с тем, были и случаи, когда тираспольская администрация запрещала «чужакам» переходить Днестр в Рашкове, уверяет нас дядюшка Саша. Более того, кое-кого даже задержали и доставили в Каменку на милицейский пост.
Пенсионер хмурит брови, когда вспоминает о подобных случаях, которые он называет «глупостями». «Мы ведь свои, кому это нужно?! И что если человек не из Рашкова или Вадул луй Рашков?! Почувствовали вкус власти и издеваются над людьми. И теперь все контролируют. Они очень подозрительные».
.
* * *
Тем же засушливым летом, когда прибили к его забору график работы, левобережные власти «официально» разрешили дядюшке Саше перевозить местных жителей. Только ему. Старик, не знает, есть ли у него и другие коллеги, но ясно, что ему необходимо пойти в примэрию и оформить разрешение, чтобы и далее переправлять людей.
За переправу людей ему не платят, поэтому старик сам взимает плату – 5 леев. В одно направление. Доходы властям он не декларирует, но в присутствии пограничников с левого берега никогда не шуршит деньгами. Плату собирает на правом берегу, где нет ни одного проверяющего. Там никто не проверяет ни его, ни его пассажиров.
«Сепаратисты считают левобережье Днестра своей страной. Однако левобережье Днестра – наша страна. Зачем ставить погранцов или таможенников на правом или на левом берегу, если эта пядь земли наша?», – задается риторическим вопросом Лариса, которая работала в свое время секретарем в примэрии. Таким образом, женщина упрощенно обрисовала положение на берегах этих двух сел.
А в «разрешенные» дни, когда приднестровские погранцы по каким-то причинам не появляются у забора дядюшки Саши, ему приходиться выполнять за них работу. Вносит в тетрадь ФИО и серию паспортов перевозимых пассажиров, затем звонит и докладывает. И только получив «добро» по телефону, отправляется на другой берег. Как правило, его рабочий день длится только до обеда. «Пока идет торговля на рынке!».
Дует ветерок, поэтому летний зной кажется терпимым. На воде, в которой полным-полно пластиковой тары и всякого мусора, образуются мелкие барашки волн. Дядюшка Саша стирает пот с морщинистого лба и пришвартовывается к правому берегу. После 10 минут пути на лодке он почти обессилел. «Я уже не молод», – подытожил лодочник как бы про себя.
«Порт» в селе Ваду-Рашков такой же, как и в Рашкове – пядь земли, утрамбованная ногами местных жителей. Накануне прошел дождь, поэтому здесь некуда ступить – все в грязи.
Тетушку Ларису и Зину мы застали на рынке. Сегодня воскресенье, поэтому Лариса торгует «молочкой», а Зина – одеждой. Она же потом присоветовала нам не переправляться через Днестр обратно с дядюшкой Сашей, а отправляться в Кишинев прямо из села Вадул-Рашков.
– Кого только ни перевозил и что только ни перевозил дядя Саша. Он очень человечный. А когда погранцов нет, то никуда не звонит и ничего не докладывает. Я лично прошу его перевезти меня, особенно на праздники. В Рашкове у меня живет тетушка. Но почему только у него есть право перевозить людей с одного берега на другой, а? – заговорщицким тоном спрашивает Лариса.
– Чтобы таким образом сепаратистам было проще контролировать, что именно перевозится через границу. Будь у всех авторизация, им было бы сложно, а так есть только у него. И если кто-то пытается перебраться на тот берег незаконно, его сразу же доставляют в [пост милиции в] Каменку и держат на сухарях, да воде. Если даст взятку тамошним милиционерам, то будет избавлен от синяков, – дополняет тетушка Зина рассказ товарки.
Женщина по своему опыту знает, что случается, если разозлить левобережных милиционеров. Дело было летом, когда ее дети – проказливые мальцы – решили переплыть на лодке на левый берег. Их сразу же схватили и увезли в Каменку. Детей продержали в подвале отделения милиции целый день – без воды и пищи, пока тетушка Зина не отправилась туда с 500 леям и не вызволила их.
Хотя дядюшка Саша – единственный в этих местах «авторизованный» лодочник, по его словам, к нему обращается все меньше местных жителей. «Людей нет, а приднестровский рубль теперь стоит столько же, сколько и молдавский лей, поэтому и цены на продукты питания почти одинаковые. И теперь уже никому не выгодно торговать на рынке – ни правобережным, ни левобережным».
Надеется на осень, «когда наступает пора орехов», а также на праздники, «когда люди отправляются навестить родню». В эти периоды «зарабатывает больше всего». «Иногда и 300 леев. В месяц. Иногда ничего. Это неплохое подспорье к пенсии в 2000 рублей [приднестровских]», – смирившись со своей участью, поясняет пожилой мужчина, и крепит весла к видавшей виды лодке.
Купил килограмм творога у тетушки Ларисы и возвращается домой, где жена приготовила завтрак и дожидается его.
В лодке кроме него никого больше нет.
Фото – Михаил Каларашан