Толя, это все равно я»

Душным августовским вечером бордовая машина паркуется у пятиэтажки в кишиневском пригороде. Из автомобиля выходят молодые женщины, которые провели день на берегу столичного озера. Одна из них Елена* – полненькая блондинка с голубыми глазами. Она смотрит на серое здание, сглатывает ком в горле и изучает одно из окон на четвертом этаже. Сердце начинает быстро биться.

Рядом паркуется и полицейская машина. Елена приветствует двух страж порядка, благодарит за то, что пришли, и они втроем направляются к подъезду. Поднимаются на четвертый этаж. Звонят в дверь. Из темного коридора квартиры доносится низкий мужской голос:

– Чего тебе?

– Пришла забрать ребенка, – молвит Елена потухшим голосом и чувствует, что колени у нее подкашиваются, а по горячим вискам струятся капельки пота.

– Я не хочу отдавать ей ребенка! – резко отвечает мужчина.

– Уважаемый, в соответствии с графиком встреч ваше время истекло, – вмешивается полицейский в разговор.

– Ладно! Ребенок сейчас кушает, когда доест, спустится, – уступает мужчина и быстро закрывает дверь.

Елена остолбенела. Затем поворачивается к полицейским из экипажа, которые уже стали спускаться: «Прошу вас, не уходите. Подождите, пока заберу ребенка домой. Он мне его не отдаст. Я уже знаю, чем закончится эта история, если вы уйдете». Один из мужчин в погонах устало смотрит на нее и отвечает, что у них есть и другие вызовы – «вы у нас не единственная».

Елена остается одна на лестничной площадке, затем тоже выходит на улицу. Опирается о бордовую машину, скрещивает руки на груди и начинает ждать. Три подруги подходят к ней и пытаются подбодрить: «Все будет хорошо!». Елена горько улыбается им в ответ в знак благодарности. Только ей одной известно, что будет дальше.

Тик-так! Проходят 10 минут.

Тик-так! Проходят еще 10 минут.

Тик-так! Проходят еще 10 минут

«Довольно! Ребенок уже трижды доел за это время», – думает Елена про себя. Глубоко вздыхает и набирает номер на телефоне.

Полночь. Владимир* – высокий худощавый парень – склонился над тетрадью, пытаясь решить задачу по математике. Он учится на бухгалтера в одном из кишиневских колледжей. Другие ребята из его комнаты уехали к родителям в село. Общежитие, в котором юноша живет полгода, кажется, уснуло. Только из соседней комнаты доносятся голоса и шум тусовки. Владимир закрывает то одно ухо, то другое, пытаясь немного приглушить гам. Зря. Он не в состоянии сосредоточиться.

От сильного стука в дверь вздрагивает. Перестает писать. Скорчившись на стуле, обхватывает колени руками. Он отлично понимает, кто именно стучится словно богатырь. Это Жека – парень, который на протяжении шести месяц, сколько Владимир живет в общежитии, не дает ему прохода, унижает, оскорбляет и угрожает.

Стук в дверь становится все громче, а Владимиру становится все страшнее. Интересно, что может выкинуть на этот раз, если не откроет ему, размышляет Владимир. Вспоминает, как Жека заходил в его комнату и бросал ему на кровать пустые бутылки из-под пива; или как забирал еду из холодильника; или как шел по коридору с ножом и вызывающе вертел его прямо у него перед лицом; или как прижал к стенке и предупредил: «Я с тебя глаз не спускаю. Я знаю, что ты п**рь к**ный”.

Владимир понимает, что если не откроет, вахтерша обвинит его же в том, что он шумит, как было уже не раз. Вахтерша его тоже, увы, не жалует.

Поднимается со стула. Делает несколько шагов. Шатается. Чувствует, что дыхание у него стало отрывистым. Чувствует, что сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Чувствует, как страх обволакивает его душу и тело. И, тем не менее, находит в себе чуточку смелости. Берется за ключ, поворачивает его и распахивает дверь.

На другом конце мужчина отвечает Елене:

– Чего тебе?

– Мальчик с тех пор трижды поел. Разреши ему спуститься и мы уходим.

– И твоя подруга с тобой?

– Андрей, оставь эти глупости, и спустись вместе с сыном.

Через несколько минут мужчина спустился вместе с семилетним мальчиком. Скандал начался с того, что в автомобиле Олеси не было предусмотрено автокресло, вспоминает Елена. «Так и в твоей машине тоже нет автокресла. Я пристегну ему ремень», – парировала молодая женщина бывшему мужу.

Бывшие супруги пререкались битый час. Затем Андрей ударил Елену. Олеся попыталась было вмешаться, но тотчас же очутилась лицом в мелком гравии.

«Лесбиянка конченная! Вы неадекватные и ненормальные! Проститутки дешевые!», – взорвался мужчина.

Появился экипаж полиции. Тот же самый, который немного раньше сопроводил Елену до двери квартиры бывшего мужа. Все вместе отправились в отделение писать заявления и давать показания.

Андрей пытался убедить блюстителей порядка, что этим двум женщинам не помешает хорошая порка, «ведь бывшая жена, с которой у нас семилетний сын, лесбиянка, и связалась с Олесей». Услышав это, вспоминает Елена, один из полицейских долго смотрел на них, затем подошел к ней.

«- Твой муж говорит правду? Ты лесбиянка?

– Да!

– Вас, людей другой ориентации, надо собрать в одну камеру, вызывать ОМОН и бить, пока у вас мозги не станут на место, или пока вы не станете нормальными людьми», – воспроизводит молодая женщина диалог со стражем порядка.

Республика Молдова на 36-ом месте среди 49 стран

Наибольшей дискриминации в Республике Молдова по-прежнему подвергаются представители ЛГБТ-сообщества. Таковы выводы Опроса для Индекса социальной сплоченности и примирения (SCORE), проведенного в 2018 году Организацией Объединенных Наций. Как показывают его результаты, 85% респондентов предпочитают, чтобы люди ЛГБТ не жили с ними в одном сообществе.

В то же время предварительные данные «Исследования о восприятии прав человека в Республике Молдова» за 2021 год, проведенного офисом Народного адвоката, выявили, что сексуальные меньшинства относятся к группам людей, права которых в наименьшей степени соблюдаются в нашей стране, – на уровне 19,4%.

На международной арене позиция Молдовы в плане соблюдения прав и равенства представителей сообщества ЛГБТ далеко не самая лучшая. По результатам рейтинга, составленного ILGA Europe, Молдова занимает 36 место среди 49 стран европейского региона.

В исследовании «Восприятия насчет прав человека в Молдове» представители ЛГБТ-сообщества отмечают, что чаще всего нарушается их право на физическую и психическую неприкосновенность. «Общество осуждает их, порицает, а в некоторых случаях они даже подвергаются нападениям. Нападениям чаще всего подвергаются геи, к лесбиянкам общество более терпимое», – подчеркивают авторы исследования. Проинтервьюированные эксперты уточнили, что гомофобному отношению существует несколько объяснений, такие как тюремная культура, вылившаяся за пределы мест лишения свободы, стыд, с которым связан секс, а также образ женщины в качестве сексуального объекта, продвигаемый порнофильмами, что уменьшает агрессивное отношение к лесбиянкам, но усиливает сексуальные домогательства и их объективизацию.

«В нашем обществе все, что связано с сексуальностью, составляет табу. Если бы секс не относился к табу, не оказалась бы в числе табу ни гомосексуальность. По крайней мере, не в такой степени. Однако там, где существует табу, существует и огромное разочарование, огромное недовольство. Когда человек разочарован, когда он не доволен своей сексуальной жизнью и некоторыми видами сексуального поведения, то все это автоматически переносится на ЛГБТ-сообщество, которое ассоциируется в представлении людей с определенными сексуальными практиками», – считает координатор Программы лоббирования и адвокации прав ЛГБТ в Центре GENDERDOC-M Анжелика Фролов.

На пороге стоит, опираясь о дверную коробку, высокий сильный юноша, от которого разит выпивкой. К удивлению Владимира это не Жека. «На этот раз я дешево отделался», – думает он про себя.

– И что ты хочешь показать своими розовыми волосами? – спрашивает парень с порога, буравя его взглядом.

– Спасибо за комплемент, – отвечает Владимир.

Пытается закрыть дверь, но стоящий на пороге юноша вставил ногу в дверной проем и помешал ее закрыть. Владимир чувствовал, что ему конец. «Конечно же, я его боялся. Он был словно великан, а я даже муху не в состоянии ударить. Врежет один раз и убьет».

Но ничего не произошло. Потоптался в двери, не глядя в глаза тому, кого все это время постоянно обзывал п**рем, пока кто-то из столпившихся в коридоре студентов не оттащил немного обидчика. Владимир воспользовался этим, резко закрыл дверь и повернул ключ в замке.

Подождал несколько секунд в темноте. Сил дойти до своей кровати не было. Страх полностью парализовал его. «Уууу, да ты ему указал на его место. Пусть знает, что здесь п**ам нечего делать. Я же говорил, что у нас в коридоре завелись голубые!». Смех и оскорбительные высказывания, звучавшие в коридоре, доносились и до него.

Устроился на своей кровати и заплакал. А перед глазами у него возникали сцены, подобные недавней. По словам Владимира, он никому никогда не причинял зла, но так и не может понять: Кому какое дело до его розовых или голубых волос? Кому какое дело до его сексуальной ориентации?

В «Исследовании о восприятии и отношению к равенству в Республике Молдова», проведенном в 2018 году Советом по равенству, представителей ЛГБТ-сообщества «наделили» множеством ярлыков. 40% общего населения воспринимает эту группу людей как ненормальных, то же самое выяснилось и в ходе групповых дискуссий. «Более половины общего населения считает, что людей из ЛГБТ-сообщества следует лишить следующих прав: на усыновление ребенка (71%), на сочетание браком (66%), на организацию общественных мероприятий (66%). Большинство респондентов из числа представителей национальности рома полагают, что гомосексуальные отношения следует наказывать (73%)», – говорится в исследовании.

Елена из династии педагогов, это наложило и на нее свой отпечаток. «Когда была маленькой, обожала играть «в учительницу». Я была очень строгой», – смеется молодая женщина.

Когда окончила лицей, точно знала, куда подаст документы. «Я даже не раздумывала насчет выбора факультета. Пошла в Государственный педагогический университет им. Иона Крянгэ». Тем же летом Елена влюбилась в парня из соседнего подъезда – Андрея. Он был на 14 лет старше, но это «только очень сильно мне импонировало».

Через год Елена объявила родителям, что переезжает к нему. «Мама у меня очень современная и сказала, что если я хочу, то могу переезжать. Но отец переживал. Он очень сильно боялся. У Андрея не было постоянной работы. В итоге, поняв, что разговаривать не с кем, уступил со словами: Ладно, попытайтесь!».

Следующие два года отношений были «прекрасными», считает Елена. Были, конечно, и ссоры, но она их считала «нормальными, ведь до этого я ни с кем не встречалась». Когда сказала ему, что она беременна и у них будет ребенок, все изменилось. «Он был разочарован, когда я показала ему тест на беременность. Сказал только одно: «Надо устроить свадьбу». Мое разочарование было еще больше. Новость его совсем не обрадовала».

Рождение мальчика принесло еще больше ссор в их отношения, а «разлад только еще больше усилился», – вспоминает Елена. Он уехал на заработки за границу, а молодая мамочка осталась одна – и с заботами о ребенке, и с послеродовой депрессией. Тогда ей было всего 20. «Я проплакала целый год без остановки. Я не красилась и даже не расчесывалась».

На последнем курсе Елене удалось устроиться на работу в один из столичных лицеев. Муж высылал деньги, но этого хватало только на ребенка. «Меня взяли сразу. Зарплата была небольшая, можно даже сказать мизерная, но я была счастлива, что могу преподавать и могу двигаться к финансовой независимости. А когда устроила ребенка в садик, стало еще легче».

Осенью 2018 года Елена стала все чаще общаться с одной из двенадцатиклассниц, с которой подружилась. «Переписка касалась строго предмета, который я преподавала. […] Я знала, что Олеся из ЛГБТ-сообщества. Иногда она приходила ко мне [домой] со своей подругой. И вдруг я поняла, что с нетерпением жду ее сообщений. Я понимала, что что-то происходит, но не понимала, что именно. Таких переживаний у меня не было ни с кем из парней. Даже не знаю, как объяснить», – продолжает свой рассказ молодая женщина.

У нее возникла мысль, что, возможно, она другой сексуальной ориентации, и ужаснулась, когда кое-что из случившегося с ней в прошлом стало складываться в единое целое: когда лет в семь поцеловалась с девочкой – «Это было столь незначительно для меня тогда, что у меня и мысли не было насчет ориентации. Разве дети не пробуют такое?»; когда присутствие Андрея перестало приносить удовольствие – «О сексе и речи не могло быть. Меня в нем ничего не привлекало. Я никак на него не реагировала»; когда все чаще думала об Олесе…

После выпускного бала Олеси Елена стала все чаще встречаться со своей бывшей ученицей, а в скором времени заявила Андрею, что хочет развода. «Он догадался, о ком идет речь. Впрочем, как и моя семья. Он только коротко спросил: «Это Олеся, правда?» Наверное, это читалось у меня в глазах».

После того, как он ее страшно избил, таскал за волосы по квартире, угрожал смертью, вез на машине, которая мчалась со скоростью свыше 150 км/ч, обозвал «грязной лесбиянкой», «глупой проституткой», заставил почувствовать себя «последней дрянью», Елена забрала ребенка и переехала в квартиру, которую сняла вместе со своей возлюбленной.

Владимир родился в простой семье в провинциальном городке в центре Молдовы. Свободное время посвятил урокам игры на фортепьяно – «Я играл восемь лет», и волонтерству – «Я записался волонтером в несколько организаций, в том числе в Кишиневе. Обожаю обучать молодых и проводить тренинги». Летние каникулы проводил у дедушки с бабушкой вместе с младшим братом Анатолом. «Носили траву для кроликов и пололи в огороде. Купались и собирали черешню», – хихикает от удовольствия Владимир, вспоминая солнечные деньки.

Девочки его никогда не интересовали. Примерно в шестом или седьмом одноклассница стала постоянно признаваться ему в любви. Для него все это было сущим мучением. «Я даже не знал, как вести себя и что делать. Она мне совсем не нравилась, но и обижать ее не хотел».

В то же время он понял, что относится к 5-7% населения нетрадиционной ориентации. «Я всегда замечал, что мне нравятся парни, что девочки меня совсем не интересуют, но думал, что это совершенно нормально. Однажды увидел по телевизору сюжет о марше сообщества ЛГБТ. Стал искать больше информации и понял, что я тоже отношусь к ним. И тогда я сказал себе: «Значит, то, что происходит со мной, это и означает быть геем? Но я [также] узнал [и], что такие люди в Молдове подвергаются гонениям».

Вначале испугался. Затем сам же себя успокоил и сказал себе: «Раз никто не обратил внимание на меня до этого, значит, все в порядке». Правда, он немного ошибся на этот счет. В IX классе, когда выкрасил волосы в голубой – «так я выражаю свою личность», в течение года над ним издевались ребята из параллельного класса.

«Если взрослые не вмешаются, они будут страдать, пока не доведут себя до самоубийства»

Почти 87% учащихся в Республике Молдова страдают от буллинга, показывает исследование, проведенное впервые, в 2019 году ЮНИСЕФ. Эмоциональное насилие со стороны одноклассников или товарищей по школе оставляет почти такие же следы, как сексуальное и физическое насилие.

«У подростков большие проблемы с личностным развитием», – объясняет Анжелика Фролов. «Любой психолог скажет, что это самый сложный возраст. Для подростков очень важно, чтобы другие их принимали, чтобы они состояли в какой-то группе. Групповая принадлежность такая мощная и отличается такой сильной спецификой в подростком возрасте, что они в состоянии страдать, пока не доведут себя до самоубийства, если взрослые не вмешаются. Кроме того, в этот период, у них не развита эмпатия, не развит анализ рисков. Все это развивается только ближе к 25 годам. Для них жизнь еще игра. Для них не существует смерти. Вот почему и происходит буллинг, который никогда не исчезнет».

Ответственность за приостановление этого явления лежит не на учащихся, утверждает Анжелика Фролов. Ответственность лежит на взрослых, то есть на преподавателях, ведь «подростки на самом деле не способны контролировать свои эмоции. Гормональный фон, особенно у мальчиков, тестостерон может скакать от слишком низкого до слишком высокого. Кто-то говорил, что сердце взрослого мужчины не способен выдержать такие скачки, и он умрет. Преподаватели, наверняка, замечают все это, но не вмешиваются – они мало знают об этом, да и знать не хотят. У них на уме банальная рутина – проверять тетради, что-то стряпать дома, где-то подработать, ведь зарплата у них очень низкая».

Для Владимира период учебы в IX классе выдался самым черным годом в жизни. «Преподаватели любили меня – я был умным, я был воспитанным, а школьных товарищей это еще больше бесило. Они выходили на перемену в коридор и как только видели меня, сразу же начинали кричать: «Эй, п**ик, как у тебя дела?».

Владимир ничего не отвечал. Молчал, делал вид, что занят и не слышит. «На перемене старался выйти из класса как можно быстрее, чтобы не пересекаться с ними. Если не удавалось пробраться, то всю перемену проводил в классе».

Он ни к кому не обратился за помощью, не стал подавать заявление. Никто из коллег или преподавателей тоже не отреагировал на происходящее. «Не думаю, что кого-то из преподавателей волновало происходящее со мной. Кроме того, если бы я пожаловался, то сразу же привлек внимание к себе, поэтому могло возникнуть множество вопросов. Я научился быть как можно осторожнее и тактичнее», – объясняет Владимир.

В конце IX класса Владимир покинул и церковный хор, в котором пел уже несколько лет. «Я был единственным юношей, который пел со старушками. Мне очень нравилось. Но когда священник увидел меня с окрашенными волосами и спросил: «Никак пролил зеленку на голову?», я понял, что мое поведение не церковное. Затем однажды, заканчивая богослужение, священник выступил с проповедью, во время которой сказал христианам, что геи – рак, поэтому от них нужно избавляться. И тогда я понял, что мне уже не хочется петь».

«К риторике ненависти часто прибегают и политики»

Дискриминирующее отношение к ЛГБТ-сообществу подпитывается также дискурсами ряда политиков и религиозных лидеров, подчеркивается в «Совместном страновом анализе ООН по Республике Молдова».

Дискриминирующие и оскорбительные посылы активизируются, главным образом, в период предвыборных кампаний, мероприятий по продвижению их прав, отмечают авторы отчета Ассоциации Promo-LEX, которая продвигает демократию и права человека. Впрочем, во время предвыборной кампании риторика ненависти обретает масштаб не только по отношению к сообществу ЛГБТ, но и по отношению к другим уязвимым группам. Кстати говоря, такая риторика самым прямым образом касается и самих политиков, заметил один из авторов отчета Александру Постика.

«Риторика ненависти часто используется политиками в качестве инструмента манипулирования общественным мнением. Каждая партия пытается выделиться. Очень часто находят тему табу в обществе и, следовательно, пытаются использовать то, чего люди не совсем приемлют, к примеру, ЛГБТ-сообщество и их публичные мероприятия», – поясняет Александру Постика.

Получив аттестат, Владимир решил продолжить учебу в Кишиневе. Прежде чем переехать в столицу, попытался намеками сообщить матери о своей гендерной идентичности. Хотя она на самом деле подозревала, что ее сын «другой». «Мои жесты очень женственные. К примеру, когда отец возвращается из-за границы, я стараюсь по мере возможностей контролировать себя, чтобы не выдать свой секрет. Когда меня делегировали от организации вести тренинги в моем городе, я решил рассказать о сообществе ЛГБТ и о том, какой сильной дискриминации подвергаются эти люди. Узнав о содержании семинара, мать спросила, не гомосексуалист ли я. И я не стал отрицать».

После прозвучавшего признания на лице матери, которая тоже работает бухгалтером, можно было прочесть ярость и боль. Она расплакалась. Заперлась на три дня в ванной и проплакала, рассказывает Владимир. А когда вышла, предупредила: «Больше никогда не рассказывай мне об этом. Меня не интересует, чем ты занимаешься. Чтобы я не знала. Отцу не говори. Он тебя убьет. Пусть все будет как прежде».

«Было ли мне больно от этих слов? […] Я ее очень люблю. Боюсь потерять. Не хочу печалить ее, поэтому больше не затрагиваю эту тему. Я понял, что будет лучше для обоих, если не станем раскрывать скобки».

Признавшись матери в своей сексуальной ориентации, а этот этап в специальной литературе называется coming out, Владимир почувствовал себя лучше, ведь «я все выложил, скрывать свое истинное «я» от матери перестало быть для меня бременем». Однако ему еще предстояло сталкиваться с гомофобией со стороны других членов семьи, а также окружающих.

«Когда у меня был этот самый coming out с матерью, брат услышал из-за стенки наш разговор и пытался досаждать мне, но у него ничего не получилось – я его попросту не замечал. Я делал вид, что не вижу и не слышу. Однажды он заявил мне, что я попаду в ад. В другой раз, вернувшись из школы, я увидел на своем столе чек, на котором было написано: «Ты п**р?». Тогда я пошел к нему и спросил:

«- Толя, что это?

– Ты гей?

– Да! И что с того?

– Готовься, это еще не все!

– Ты объявляешь мне войну? Да это же просто смешно. Какое отношение имеет к нам то, что я гей? Что-то изменилось? Я тебе что-то сделал? Ало, Толя, это все равно я!»

После того разговора брат успокоился и перестал ему досаждать. «Теперь его не волнует, что я гей. Так мне кажется. Когда этой зимой я познакомил его со своим возлюбленным, брат пожал ему руку и сказал, что мы отлично смотримся вместе».

Сейчас Анатол признается, что на самом деле понимал, что его брат гей, ведь тот вел себя «иначе», поэтому не сильно удивился, когда случайно услышал разговор между Владимиром и матерью. Но тогда он был подростом и мало знал о таких людях. «В нашей стране сексуальная ориентация – табу. Поэтому я знал только, что быть геем плохо, и сразу надо начинать охоту на ведьм».

Анатол много читал на эту тему, поэтому начал принимать своего брата «таким». Более того, он сделал и собственные открытия. «Наше общество реагирует болезненно, даже когда ты просто не такой как все, а не обязательно гей. К примеру, я закаленный парень и зимой не сильно кутаюсь. На меня все автоматически смотрят как на чудака, но я не такой. Я просто не могу терпеть толстую одежду», – говорит Анатол, смеясь.

«Мнения насчет раскрытия сексуальной ориентации даже в самом сообществе ЛГБТ по-прежнему разные. Некоторые считают, что у них есть право на личную жизнь и защиту от дискриминации за сексуальную ориентацию, а общество должно безоговорочно принимать/уважать их, особенно если они оказывают государственные услуги», – говорится в «Исследовании о восприятии соблюдения прав человека в Республике Молдова» за 2021 год, подготовленном Офисом Народного адвоката.

«Другие же полагают, что общество в РМ не готово к этому, поэтому представителям сообщества ЛГБТ следует быть осторожнее и не раскрывать без надобности свою сексуальную ориентацию, чтобы не вызывать отрицательную реакцию или изменение отношения к нему/к ней», – уточняется в цитируемом исследовании.

Развод Елены был непростым. Андрей постоянно упрекал ее насчет сына – «Ты хочешь воспитать из него девчонку!», а во время судебных заседаний «кричал присутствующим, что его жена – лесбиянка».

Замечания мужчины не впечатлили судью. После процесса, который продлился больше полугода, в основном из-за пандемии Covid-19, судья постановил расторгнуть брак между Еленой и Андреем «в соответствии с принципом высшего интереса детей» и принял решение о том, что мальчик будет жить со своей матерью.

«Можно было ожидать, что [Андрей] проиграет», – утверждает Дойна Иоана Стрэйстяну – адвокат Елены. «У него ничего не было кроме ее ориентации, о которой он постоянно твердил во время процесса. Но это было бессмысленно. С таким же успехом можно утверждать, что женщина не может стать матерью из-за того, что она блондинка. Не было никаких доказательств, что мать не способна позаботиться о ребенке. Управление социального обеспечения и защиты семьи присутствует при подобных тяжбах и выносит свое заключение после проверки условий быта обоих родителей. Такое заключение очень помогает судье определить место жительства ребенка».

«Мой подзащитный не испытывает ненависти к ЛГБТ-сообществу», – уверяет нас адвокат Виктор Чебан, который представлял Андрея во время бракоразводного процесса. По его словам, на самом деле сексуальная ориентация Елены не сыграла никакой роли в решении судьи, к тому же законодательство даже не регламентирует такие аспекты. «Не имеет никакого значения, была ли она лесбиянкой или нет. Она не была верна мужу во время брака. Ей следовало сообщить мужу об этом, но она предавалась этому втайне. Она должна понять, что, изменяя, может нанести психологические травмы своему мужу».

Решение суда первой инстанции внесло еще больше напряженности в отношениях Елены и Андрея. Мужчина не согласился с решением о расторжении брака, поэтому обратился в Апелляционную палату. До того, как и вторая инстанция вынесла свое решение, он постоянно названивал бывшей супруге, оскорбляя и угрожая.

Рукоприкладство в конце лета перед «пятиэтажкой», после которой все оказались в отделении полиции, стало и последним – в скором времени Елена получила защитное предписание сроком на три месяца. «Наконец, я могла радоваться тишине и покою. Это была замечательная пора. Мальчик виделся с Андреем через моих родителей».

Женщина попыталась добиться такого защитного предписания и годом раньше, когда еще шел бракоразводный процесс, но ей отказали, «так как не существует доказанного насилия». Тогда ей пришлось довольствоваться тем, что Андрея наказали на основании ст. 354 Кодекса о правонарушениях – Мелкое хулиганство – за нарушение общественного порядка, оскорбление, угрозы применить силу, совершенные в присутствии ребенка.

«Сложно доказать факт преступления, совершенного из-за ненависти»

Хотя ненависть и дискриминация из-за сексуальной ориентации и гендерной идентичности сократились примерно на 30% по сравнению с в 2018 годом, ЛГБТ остается в числе групп, в наибольшей степени страдающих от данного явления. Именно в отношении ЛГБТ отмечается самая агрессивная и враждебная риторика, указывается в цитируемом исследовании Promo-LEX.

Объяснить эту ситуацию можно тем, что в Республике Молдова не существует эффективного средства борьбы с преступлениями и риторикой ненависти в отношении представителей ЛГБТ-сообщества, подобные факты воспринимаются как хулиганство либо разбой, но при этом не учитывается, что на самом деле подвигло к подобным действиям ненависть, подпитываемая предрассудками, объясняет Анжелика Фролов.

«За дискриминацию полагается штраф. Преступление, связанное с ненавистью, наказывается в уголовном порядке, но квалифицируется как разбой либо хулиганство. Прокуроры утверждают, что у них нет правовой основы. На самом же деле, им просто лень, поэтому им проще списать все на хулиганство, ведь в таком случае все предельно ясно и нет необходимости собирать дополнительные улики. Кстати говоря, сложно доказать факт преступления, совершенного из-за ненависти. И все же, если удается доказать, что мотивом преступления стали предрассудки или риторика, тогда наказание будет более жестким. И работать придется больше».

Все коренным образом изменилось в начале нынешнего года после того, как Апелляционная палата отклонила иск Андрея, сославшись на то, что он «не устранил указанные недостатки в установленные сроки». «Он сразу же успокоился», – вспоминает Елена. «С ним произошла резкая перемена. Он перестал меня преследовать, оскорблять или угрожать. Уехал за границу на заработки. Когда приезжает, звонит только, чтобы встретится с сыном. И все. То, о чем я сейчас рассказываю, относится к давнему кошмару. Борьба, однако, на этом, увы, не закончилась».

Елена не стала скрывать свою сексуальную ориентацию. Первой призналась куме. Затем сообщила родителям. Ее мать развелась с биологическим отцом Елены и давно поняла, что у ее дочери отношения с Олесей, «ведь ей раньше не доводилось видеть такой дружбы между девчонками. Она поняла, что я счастлива, поэтому не стала меня упрекать. Только отец предупредил, что он ничего не хочет знать о моей партнерше, да и видеть нас вместе ему тоже не хочется. Он меня любит, но без всех этих штучек».

Ей пришлось многое решить и на работе после того, как до ее ушей дошли слухи, ходившие среди преподавателей. Она открыто поговорила с коллегами в учительской, затем пошла к замдиректора, которая по профессии психолог. «В XII классе Олеся обратилась к ней за помощью и призналась, что влюблена в меня. Когда замдиректора сказала мне это, я сказала: «Хууу! Хорошо, что директриса не знает». Она однако улыбнулась и сказала, что директриса знает все».

Сыну она объяснила, как обстоят дела. «Я всегда говорила ему правду: у меня сейчас все хорошо, сейчас у меня отношения с другой женщиной, я перестала ладить с его отцом, но это никак не повлияет на их отношения. Он все понимает. Он любит и меня, и Олесю».

Выходные женщины проводят то в семье одной, то в семье другой. «Родители обеих с нетерпением ждут нас».

В колледже Владимир оказался один на один со своими проблемами. Справляться с ними пришлось тоже в одиночку. Начал искать информацию о гей-сообществе в Республике Молдова, открыл себе аккаунты в социальных сетях, посвященных гомосексуалистам.

После случившегося в общежитии парень и дня не задержался там. Собрал вещи и некоторое время пожил у подруги. Затем перебрался на квартиру. А между тем встретил парня по имени Петру. Они вместе уже год. О своих отношениях предпочитают не распространяться.

Розовые, серые или зеленые волосы Владимира продолжают привлекать внимание, еще есть люди, которые смотрят на него вызывающе. В том числе преподаватели в колледже. Он еще слышит перешептывания за спиной, однако научился не обращать на них внимание. Это для него форма защиты.

«Не знаю, стоит ли так относиться, однако в нашей стране гомофобия достаточно сильная. У меня появилась возможность с 1 сентября продолжить образование в университете за границей. Думаю, там мне будет свободнее и комфортнее, я не буду ощущать травлю. Мне кажется, что людей там не будет волновать, как ты одеваешься, или какого цвета у тебя волосы», – оптимистично заявляет юноша.

«В этом году зимние праздники я провел отлично вместе со своей семьей, которая вернулась после отпуска в Швеции. Мать ничего не спросила, не поинтересовалась, есть ли у меня кто-то или как я себя чувствую. Я, в свою очередь, тоже ничего не сказал. Отец ничего не подозревает, а дедушка – и подавно. Поэтому мы – счастливая семья», – смеется Владимир, намекая на известные обстоятельства.

«Проще всего манипулировать страхами людей

Уже пять лет на столах депутатов пылится проект закона, способный исключить множество изъянов в законодательстве насчет преступлений, связанных с ненавистью, и насчет риторики ненависти, так как разработанный документ предусматривает включение в Уголовный кодекс концепта «на основании предрассудков».

«К примеру, кто-то кого-то избил», – поясняет юрист Центра юридических ресурсов Молдовы Надежда Хриптиевски, «но, быть может, его избили из-за того, что он представитель народности рома или гей либо он страдает каким-то ограничением возможностей. Человек становится жертвой характеристик, которые невозможно изменить. Невозможно изменить то, что ты – представитель народности рома или гей либо что ты политик, который верит в демократию. Это очень важные аспекты. К тому же у нас есть ст. 346 Уголовного кодекса, которая наказывает за любые другие действия, направленные на разжигание национальной, этнической, расовой или религиозной вражды. Новый проект закона дает лучшее определение этой статье, ведь речь идет не только о разжигании национальной розни, а также о подстрекательстве к насилию на основании предрассудков».

Надежда Хриптиевски утверждает, что новые нормы необходимы не только в качестве санкций, но и для предупреждения. «Риторика ненависти и психологического насилия настолько серьезная, что без эффективных мер предупреждения может стать частью действительности и привести к очень серьезным последствиям как для тех, кто является мишенью подобной риторики, так и для всего общества. […] Мы не останавливаем такую риторику и видим, что в каждой предвыборной кампании появляются те же мишени. […] Самое сложное составить хорошую политическую программу, а проще всего манипулировать страхами людей», – резюмирует эксперт.

* По известным причинам имена героев были изменены.

Редактор румынской версии – Николае Кушкевич

Рисунки – Диана Рошкован

__________________________________________________________________________________________________